Уже вскоре публикация вызвала полемику. Н. И. Воронов, будучи в 60‑х годах XIX века редактором-издателем газеты «Кавказ», не замедлил ответить на очерк князя Хамзаева. Он обвинял князя в приукрашивании семейного быта кумыков, и в частности — положения женщин [Воронов Н. И. Критико-библиографический обзор географическо-статистического материала, накопившегося в газете «Кавказ» в 1863–1865 годах // Записки Кавказского отдела Императорского Русского географического общества. Тифлис, 1866. Кн. 7, отд. 2. С. 50.]. Как видим, Н. И. Воронов, ставя под сомнение доводы князя Хамзаева, исходил из устоявшихся стереотипов: женщина у кавказских народов всегда угнетена, унижена и бесправна.
Полемика на страницах газеты «Кавказ» продолжилась и в конце XIX века, о чем можно судить по публикации А. М. Алиханова-Аварского (1896). Автор, опровергая тезис о бесправном положении женщины-горянки в семейном быту, писал, что женщина несла на своих плечах лишь законные, установленные вековыми обычаями тяготы [Алиханов-Аварский А. М. В горах Дагестана.]. А «лишения горской жизни», по мнению автора, были красочно приукрашены теми, кто весьма субъективно оценивал семейный быт дагестанских народов [Там же.].
Поэтому неубедительными являются устоявшиеся стереотипы о семейной жизни дагестанских народов, где муж — вечный деспот, а женщина — бесправное, забитое существо. Это свидетельствует о неверном понимании исторически сложившихся семейных отношениях и той миссии, которую женщина выполняла в браке.
Вместе с тем, отмечая важность женщины в семейной жизни, современный исследователь Ю. Ю. Карпов отмечал ее прозаичность. По мнению автора,
...…то, что делает женщина в семейном и около семейном пространстве — приносит, кормит и воспитывает наследников, хранителей фамильного культа мужа и защитников общины, что гораздо прозаичнее, каждодневно ухаживает за мужем (тем самым, согласно притчам, продлевая ему жизнь) и всеми домочадцами, — наделяет ее образ тихим героизмом [Карпов Ю. Ю. Взгляд на горцев. Взгляд с гор: Мировоззренческие аспекты культуры и социальный опыт горцев Дагестана. СПб., 2007. С. 186.].
От женщины в целом зависел психологический климат в семье. В мировоззрении народа, в его притчах утвердилось мнение, что «каждодневно ухаживая за мужем, жена тем самым продлевала ему жизнь» [Там же.]. Следовательно, долголетие мужа положительным образом отражалось на жизни всей большой семьи. Очевидно, что многие авторы, имея неизбежный идеологический штамп, обосновывая и оправдывая Кавказскую войну, невольно искажали реальную семейную жизнь дагестанских народов. Единичные факты преподносили как повсеместную тенденцию, характерную для семейных взаимоотношений.
Конечно, экстремальные условия военной повседневности вносили перемены в семейный уклад. Так, на подвластных имамату территориях посредством введенных имамом правил регламентировались брачно-семейные отношения. Новые шариатские нормы регулировали отношения между членами семьи как дома, так и в общественном месте. Например, мужу запрещалось разговаривать с женой при посторонних, родителям — свободно общаться с детьми. По имеющимся сведениям, несоблюдение этих правил грозило наказанием со стороны муртазеков (воины Шамиля) вплоть до арестов [Прушановский К. И. Выписка из путевого журнала Генерального штаба штабс-капитана Прушановского. Кавказский сборник. 1902. Т. 23. С. 60–61; Шамиль и Чечня // Военный сборник. 1859. Т. 9. С. 143.].
С помощью шариатских норм были регламентированы многие положения адатов об институте семьи и брака: вопросы, касающиеся похищения девушек, заключения брака, калыма, развода, наследования и др.
В силу того что большинство конфликтов в традиционном обществе дагестанских народов были связаны с женщинами, пристальное внимание стали уделять вопросам брака путем похищения. В традиционном дагестанском обществе похищение девушки было обычным явлением, в котором народ видел соблюдение древнего обычая [Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев; Алимова Б. М. Табасаранцы; Курбанов М.‑З. Ю. Сюргинцы. XIX — начало ХХ в.: Историко-этнографическое исследование. Махачкала, 2006; Лугуев С. А. Балхарцы. XIX — начало ХХ в.: Историко-этнографическое исследование. Махачкала, 2008.]. В различных вариациях похищение девушки с целью женитьбы встречается у многих народов Кавказа [Леонтович Ф. И. Адаты кавказских горцев. С. 172; Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе. С. 428; Шаманов И. М. Брак и свадебные обряды карачаевцев в XIX — нач. XX в. // Археология и этнография Карачаево-Черкесии. Черкесск, 1979. С. 82.].
Похищение будущей невесты предполагало два варианта: насильственное — несогласие девушки на брак и добровольное — несогласие ее родителей на брак. Тем не менее общество не оставляло похищение безнаказанным как деяние, затрагивающее честь всего многочисленного коллектива родственников. По мнению А. К. Халифаевой, общество усматривало в этом не только посягательство на честь женщины, но и на честь тухума [Халифаева А. К. Государственные и правовые институты. С. 22.]. С точки зрения М. М. Ковалевского, похищение девушки являлось вызовом ее родственникам-мужчинам даже при добровольном уходе девушки [Ковалевский М. М. Закон и обычай на Кавказе. Т. 2. С. 132.].
Учитывая, что тухум был регулятором всех сфер жизни патриархальной семьи [Магомедов Р. М. Общественно-экономический и политический строй Дагестана. С. 51, 52; Ковалевский М. М. Родовое устройство Дагестана. С. 542.], то и ответственность за содеянное похититель должен был нести в первую очередь перед всем большим родом оскорбленной девушки.
В каждом ауле имелись свои нюансы, которые были прописаны в адатных нормах, касающихся похищения женщины. В адатах дагестанских обществ похищению женщин были посвящены целые главы: в адатах Тиндальского наибства Хваршинского общества в главе VI «Об увозе женщин», в адатах Каратинского наибства в главе VII «Об увозе девушек или вдов», в адатах Ункратль-Чамалальского наибства в главе VIII «Об увозе женщин и прелюбодеяниях», в адатах Гумбетовского наибства в главе VII «Об увозе девушек» и др. [Памятники обычного права Дагестана. XVII–XIX вв. Архивные материалы / Сост., предисл. и примеч. Х.‑М. Хашаева. М., 1965.]
Рассматривая дела по похищению девушек, адаты предполагали два возможных выхода из ситуации — кровомщение или брак с похитителем [См.: Памятники обычного права Дагестана. С. 65–66; См.: Алигаджиева З. А. Формы заключения брака у аварцев. С. 274.]. При этом бралось во внимание обстоятельства похищения девушки, что существенно сказывалось на участи преступника. Так, без согласия девушки — похититель изгонялся кровником (канлы), по обоюдному согласию — изгонялись оба.
В случае, если семья похищенной девушки или вдовы не соглашалась на брак с похитителем, его могли ожидать самые разные последствия: денежный штраф или изгнание в канлы [См.: Львов Н. О нравах и обычаях дагестанских горцев. С. 21.]. Размер штрафа зависел от желания обиженной стороны.
По сведениям Н. Львова, у аварцев похититель должен был заплатить штраф в виде скотины для джамаата, 100 овец или 30 рублей серебром для хана, изгнание из аула на трехмесячный срок для родственников похищенной [Там же.]. Как видим, похититель нес ответственность за содеянное не только перед семьей девушки, но и перед обществом и самим правителем ханства. По возвращении из изгнания похититель должен был угостить всех родственников похищенной девушки [Там же.]. Надо заметить, что за похищение замужней женщины в обществе карали как за убийство [Ковалевский М. М. Закон и обычай на Кавказе. С. 168.]. Похититель наносил двукратное оскорбление — мужчинам рода женщины и мужу, будь даже он членом этого рода.
Что касается похитителя, из‑за возможных материальных последствий он все усилия прилагал для признания брака родственниками девушки, что было возможным в случае совершенного в отношении девушки насилия.
Вместе с тем и семья девушки, как правило, старалась склонить ее к браку с похитителем. С одной стороны, для семьи очень важно было сохранить репутацию, а брак в какой-то мере такую возможность давал. С другой, выдав дочь за похитителя, семья не наживала себе очередного кровника. В реалиях времени это было очень важным обстоятельством. В случае кровомщения виновницей стала бы похищенная девушка.
Что оставалось девушке в этих обстоятельствах? Единственно правильный путь смыть позор с семьи и с себя — выйти замуж за похитителя. При этом никого не волновали моральные переживания и эмоциональное состояние девушки.
Шариатские законы стали искоренять эти адаты, вводя разного рода наказания для тех, кто нарушает запрет. По сведениям Н. Львова, обычай похищения женщин, сильно распространенный в дошариатское время, при дагестанских имамах был весьма редким, даже забытым [Львов Н. Домашняя и семейная жизнь дагестанских горцев. С. 20.]. Мулл, которые оформляли брак между похитителем и похищенной девушкой, ожидало самое суровое наказание. В лучшем случае они могли рассчитывать на тюремное заключение, но не исключалась и смерть [См.: 100 писем Шамиля. Памятники письменности Дагестана. Махачкала, 1997. Вып. 1. С. 78.]. Кроме того, эти санкции распространялись не только на случаи насильственного похищения девушки, но и в случае побега по обоюдному согласию.
Шариатские нормы делали упор на санкции, преимущественно денежные штрафы [Гаммер М. Шамиль. С. 318.]. С одной стороны, имам вроде и смягчил наказание, что давало избежать кровной мести, но, с другой стороны, финансовые штрафы становились весьма затруднительными в условиях тяжелого материального положения горцев. По мнению Дубровина, несмотря на успех, которого достиг Шамиль путем жестоких мер, горцы с большим трудом свыкались с идеей «об удовлетворении обид путем коммерческим» [Дубровин Н. Ф. История войны и владычества русских на Кавказе. Т. I. С. 612–613.]. Безусловно, Шамиль прибегнул к этим мерам, руководствуясь условиями военного времени, стараясь не допустить человеческих жертв, что могло спровоцировать кровную месть [Руновский А. Канлы в немирном крае // Военный сборник. 1860. № 7. С. 199–216.].
Тем не менее, несмотря на все эти запреты и жестокие наказания, случаи похищения девушек повсеместно происходили, поскольку «шариатская норма привилась слабо» [См.: Першиц А. И., Смирнова Я. С. Положение кавказской женщины по адатам, христианским канонам и шариату // Государство и право. 1997. № 9. С. 105.].
После окончания Кавказской войны вопросы похищения регламентировались российскими властями. По имперскому закону («Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года и в новой редакции от 1885 года»), были существенно упорядочены и дополнены нормы, касающиеся преступлений против семьи. В частности, в главе I «О противозаконном вступлении в брак» отдельный раздел «О преступлениях против прав семейственных» касался преступлений, связанных с принуждением к вступлению в брак [Таганцев Н. С. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года. М., 2012. С. 352.]. В статье 2040 «Похищение женщины» кража невесты рассматривается как преступление против брака [Там же.], в связи с чем российские власти придерживались принципа, что похищение девушки ни при каких обстоятельствах не должно быть урегулировано примирением сторон [Там же. С. 353.].
Так, например, только в Даргинском окружном суде за 1861 год было рассмотрено 94 судебных дела по факту похищения девушек [ЦГА РД. Ф. 126. Оп. 2. Д. 71-а. Л. 38.]. Обычно на похитителя налагали штраф, после чего могли отправить на каторжные работы в Сибирь.
