Обычная повседневная обязанность женщины — снабжение семьи водой из родника — в условиях военного конфликта превращалась в экстремальность. У дагестанских народов такое занятие традиционно являлось исключительно женской работой. Джон Баддели подчеркивал, что для горцев набрать воды из родника было крайне недостойным занятием [См.: Баддели Дж. Завоевание Кавказа. С. 8.].
Н. Львов, характеризуя хозяйственные обязанности женщин горных аварских сел, отмечал, что обязанность доставлять воду из родника возлагалась преимущественно на женщин, «занимающихся стряпаньем» [Львов Н. Домашняя и семейная жизнь дагестанских горцев. С. 5.].
Для самих женщин это было не «недостойным», а, скорее, желанным действием, так как оно давало возможность вдоволь пообщаться в кругу аульских женщин у родника. Если местом для общения у мужчин был аульский годекан, то для женщин таким местом был родник [Рагимова Б. Р. Женщина в традиционном дагестанском обществе. С. 138.]. В каждом ауле можно было по утрам и вечерам увидеть, как женщины с медными кувшинами на спине направляются к роднику за водой, который находился в центре аула. Здесь обсуждались новости, проблемы семейной жизни, девушки рассказывали свои сердечные тайны.
Н. Львов, находившийся долгое время в горных аварских аулах, запечатлел в своих этнографических заметках неповторимую атмосферу женского общения у родника. По наблюдениям автора, здесь имело место и обсуждение аульских новостей (хабаров), проклятие недругов и сплетни, злословие и хвастовство [Львов Н. Домашняя и семейная жизнь дагестанских горцев. С. 11.]. Общение у родника хоть на какое-то время давало женщинам и девушкам возможность отвлечься от повседневных домашних хлопот.
С бытовой точки зрения в военных условиях снабжение семьи водой из родника усложнялось. Учитывая, что источник, как правило, находился достаточно далеко от дома, то женщинам приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы обеспечить хозяйство водой. Как отмечал Дж. Баддели, важным обстоятельством для осажденного аула был источник на территории, защищенной от неприятеля [См.: Баддели Дж. Завоевание Кавказа русскими. С. 8.]. При осаде аулов в местах, где проходили военные сражения, женщины рисковали быть убитыми во время похода за водой, так как это место обстреливалось со всех сторон. Усугублялась ситуация во время многодневного непрекращающегося обстрела аула, когда все подступы к роднику были перекрыты. Единственной возможностью избежать огня были пещеры. Набрать воды в этих условиях было героическим поступком даже для мужчин. По имеющимся сведениям, женщины, чтобы обеспечить водой всех, кто находился в осажденном селе, под обстрелом спускались к бурной реке, а затем по труднопроходимой тропинке карабкалась вверх [Даниялов Г.‑А. Д. Имам Шамиль. Т. 3. С. 55; См.: Хайбулаев М. Р. Женщина на Кавказской войне. С. 617.]. На помощь матерям спешили дети. Так, в осажденном ауле Ахульго, не страшась опасности, «малые дети с кувшинами воды подползали к передовым позициям», чтобы утолить жажду защитников селения [Ибрагимова М. И. Имам Шамиль. С. 200.].
Противник, понимая, что вода необходима для выживания, пытался усложнить эту задачу. Так, по сведениям М. Р. Хайбулаева, защитники Ахульго, чтобы снабдить осажденный аул водой, выставляли кувшины в плетеные корзины, а вокруг засыпали землей [См.: Хайбулаев М. Р. Женщина на Кавказской войне. С. 618.]. Только такими мерами, по мнению автора, женщины могли донести сосуды, которые царские солдаты обстреливали и дырявили [Там же.]. По сведениям автора, женщинам приходилось по лестнице из колышков, вбитых в скалы, спускаться за водой, а затем проделывать опасный путь обратно с полными кувшинами воды на спине, рискуя в любой момент сорваться с отвесных скал и погибнуть [Там же.].
Любая минута у источника могла оказаться для женщины последней. По сведениям М. Р. Хайбулаева, у реки трагически погибла девушка Патимат — ее закололи штыками [Там же.]. Так как она была в мужской одежде, солдаты не поняли, что перед ними женщина и сильно удивились, когда шапка скатилась с ее головы [Там же.].
Одну из таких трагических историй описала в своем историческом романе и М. И. Ибрагимова. Она пишет, что в одну из ночей не дошли до источника и были сражены пулями неприятеля жена ашильтинского Юнуса Маазат и его мать Залму [Ибрагимова М. И. Имам Шамиль. С. 200.].
Несмотря на риск быть убитыми или попасть в плен, женщины ежедневно преодолевали опасный путь к роднику, который был источником жизни для защитников осажденных аулов.
Кроме того, вода выполняла сакральную функцию: была необходима для ритуального омовения во время молитвы, а также для омовения убитых мюридов. Несмотря на тяготы осады, постоянные обстрелы, как только наступала ночь, всех убитых жителей спешили похоронить. Пока мюриды рыли могилы на аульском кладбище, «женщины носили воду для омовения усопших» [Там же. С. 199.]. В случае, если не было никакой возможности добыть воду, совершали омовение землей (таяммум), которое было допустимо по исламу.
Другой, не менее важной обязанностью женщин являлась заготовка топлива, характер которого зависел от особенностей местности и традиций. Так, по имеющимся сведениям, обязанностью женщин в горных аулах была заготовка таких видов топлива, как кизяк, бурьян, хворост, даже дрова [Львов Н. Домашняя и семейная жизнь дагестанских горцев. С. 5; Воронов Н. И. Из путешествия по Дагестану; Омаров А. Этнографические очерки. Как живут лаки // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1870. Вып. 4. С. 24.]. Основной вид топлива в горах был кизяк, который заготавливался исключительно женщинами. Популярность данного вида топлива объясняется тем, что кизяк изготавливался из навоза и был доступен для большинства населения аула. О хорошей хозяйке в горах судили по количеству заготовленного кизяка, который она, как правило, выставляла на общее обозрение на крыше своего дома.
В отличие от кизяка заготовка бурьяна, хвороста и дров была более трудоемким процессом, которым в горах занимались также, как правило, женщины. В военных условиях из‑за больших потерь мужского населения переноской разного рода тяжестей, в том числе дров, разумеется, тоже приходилось заниматься женщинам.
Так как лес находился далеко от аула, то женщине приходилось приложить немало усилий, чтобы обеспечить семью дровами. Кроме того, примечательно и то, что ишака как помощника в хозяйстве могла позволить себе не каждая семья горца. Многие современники, описывая нравы и обычаи горских народов, запечатлели в своих работах тяготы дагестанских женщин по заготовке дров. На примере жителей аварского аула Орода Н. И. Воронов отмечал, что иногда весь день уходил у женщины, чтобы доставить дрова домой. По наблюдениям автора, выйдя утром из дому, только к вечеру женщины успевали вернуться назад с вьюком дров [Воронов Н. И. Путешествие по Дагестану. С. 36.].
Привычные к каждодневному рутинному труду, женщины порой и не замечали этих сложностей. Добавим к этому и домашние обязанности женщин, от которых они не были освобождены.
Аналогичные наблюдения можно встретить у военного историка Н. Ф. Дубровина, который отмечал тяжелую участь женщины-горянки, на которую возлагалось снабжение хозяйства дровами [Дубровин Н. Ф. История войны. Т. 1. Ч. 1. Кн. 1. С. 551.]. При этом он особо подчеркивал, что в домашнем быту горца женщина и ишак одинаково нагружаются [Там же.]. По глубокому убеждению автора, дагестанская женщина есть не что иное, как рабочий скот, не имеющий ни минуты отдыха [Там же.].
Описывая нравы и обычаи горских народов, П. Г. Пржецлавский также обратил внимание на многочисленные хозяйственные обязанности женщин, подчеркнув, что на протяжении всего трудового года, от весны до глубокой осени, женщины и рабочий скот одинаково эксплуатируются [Пржецлавский П. Г. Дагестан: его нравы и обычаи // Вестник Европы. 1867. № 3.]. Наблюдая за повседневной жизнью горного аула, автор отмечал, что всю тяжелую работу по хозяйству выполняли женщины и ишаки [Там же.].
Конечно, такие повседневные обязанности женщины-горянки для человека, воспитанного в иной культуре, могли показаться слишком суровыми, даже экстремальными. Однако для традиционного мировоззрения ничего необычного в этом не было.
Как уже отмечалось выше, гендерные сферы труда отличались в силу территориальных и культурных традиций народов. Имелась своя специфика женского труда у равнинных и горных народов. Например, в отличие от горного Дагестана, на равнине женщины никогда не занимались переноской тяжестей. Устоявшийся экономический уклад жизни населения низинных районов Дагестана способствовал тому, что заготовкой дров там повсеместно занимались мужчины. Кроме того, для перевозки использовали обычно арбу, что существенно облегчало процесс труда.
В силу объективных причин мужчинам горных аулов нередко приходилось самим заниматься заготовкой и перевозкой дров. Например, в аулах Анди и Ботлих, которые граничили с территорией Чечни, запасало дрова исключительно мужское население. Лесные массивы были расположены далеко от поселений, что исключало привлечение женщин к заготовке дров.
На территории, подконтрольной имамату, заготовка дров проходила под надзором [Памятники обычного права Дагестана XVII–XIX вв.: Архивные материалы / Сост., предисл. и примеч. Х.‑М. Хашаева. М., 1965. С. 109; Адаты Даргинских обществ // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1873. Вып. VII. С. 42, 69.], разрешением и строгой регламентацией количества [Баддели Дж. Завоевание Кавказа русскими. С. 9.]. В имамате сурово наказывали за бездумное уничтожение деревьев [Там же.]. Для жителей даргинских и лакских аулов, проживавших в безлесных местах и в горных долинах, для сбора дров и хвороста женщинам назначались специальные дни [Адаты Даргинских обществ. С. 42, 69.].
Такие запретительные меры объясняются нехваткой дров — следствие массовой вырубки лесных массивов со стороны русской армии. Среди военного командования утвердилось мнение, что без уничтожения лесов, которые во время военных действий являлись надежным убежищем для местного населения, завоевание края было бы невозможно. Видя эффективность таких мер, русские систематически прибегали к этой практике, чтобы принудить дагестанцев к покорности.
Последствия массовой вырубки лесных массивов население горной части Дагестана испытывало на себе еще долгое время после окончания военных действий. Н. И. Воронов, оказавшись в Дагестане после Кавказской войны, писал, что жители аула Тилетль Гунибского округа жаловались, что для их нужд не хватало лесных угодий. При этом автор подчеркивал, что лесных массивов и до войны не было много, но в период военных событий и те скудные леса «солдаты вырубили» [Воронов Н. И. Из путешествия по Дагестану. С. 5.]. Описывая в своих этнографических очерках Гуниб и его окрестности, Воронов обратил внимание, что жители отапливали свои сакли саманом или кизяком и очень редко — дровами [Там же.]. По мнению автора, в силу того что вязанка дров стоила 20–25 копеек, население было вынуждено довольствоваться подручными средствами [Там же.].
