— Ну вот, как всегда… — пригорюнился Молот, потом лукаво сощурился и громко захохотал вместе с Марком.

Сзади громовым раскатом поддержал их Боровик.

— Здорово, брат! — воскликнул Молот, заключая сыщика в объятия.

— Привет, — успел сказать Бойз, прежде чем дворф едва не выбил из него дух «нежным» похлопыванием по спине.

На помощь к брату поспешил Боровик, и Марк в прямом смысле попал «между двух огней». В один момент ему показалось даже, что у него глаза вылезут из орбит.

Взглянувший на происходящее издалека мог бы решить, что наблюдает настоящую семейную идиллию — пара любящих сыновей обнимают вернувшегося с работы отца. Вот только Бойз никому бы не пожелал иметь сыновей, фигурами похожих на два ровных квадрата. Ежедневные встречи с такими могли оставить вас без пары-другой ребер.

— Хватит!.. — просипел Марк, красный от натуги.

— Ну хватит так хватит, — усмехнулся Молот и разжал объятия.

Одновременно с ним это сделал и его брат. Впервые за пять минут Бойзу удалось спокойно перевести дух.

— Каждый раз я думаю, что отброшу копыта, — сказал он, отдышавшись, — и каждый раз мне только чудом удается этого избежать. Еще бы немного, и я бы действительно задохнулся!

— Да ладно, прекращай! — воскликнул Боровик. — Почему ты постоянно ворчишь, Марки? Будь оптимистом и радуйся жизни!

— Я и радуюсь, — улыбнулся сыщик. — Что остался в живых.

Дворфы почти синхронно фыркнули.

Внешне они были очень похожи: оба — четырех футов ростом, широкоплечие, мускулистые, лысые и бородатые. Только бороды у них были разного цвета: у Молота — рыжая, а у Боровика — черная.

Впрочем, для людей все дворфы на одно лицо. Бойз в силу своей профессии худо-бедно отличал братьев от других карликов, но остальные казались ему совершенно одинаковыми.

— Пойдем присядем, — предложил Молот. Он был главным заводилой в их тандеме, и все дельные и не очень предложения по поводу «а что бы нам сделать сейчас?» исходили, как правило, от него.

Боровик кивнул и первым пошел к длинному толстому бревну, лежащему у покосившегося забора. В последнюю субботу месяца соседская ребятня забиралась на этот забор и сверху криками и свистом подбадривала бойцов.

Кумирами детишек, как нетрудно догадаться, были братья Камнеглоты. Каждый малыш втайне мечтал, что, когда он вырастет, станет таким же большим и сильным, как Молот или Боровик.

Дворфы мальчишек не гоняли, напротив, не упускали возможности лишний раз подмигнуть своим поклонникам во время очередного боя, а после финального сражения всегда благодарили ребятню за внимание.

— Ну-с? — сказал Молот, опускаясь на бревно рядом с Боровиком.

Бойз тоже присел.

— Что — «ну-с»?

— Не корчи из себя идиота, Марки, — поморщился старший братец. — Ты нечасто заглядываешь в наш дворик последнее время. Ты очень занят, у тебя море работы, мы все понимаем… но, согласись, ты сейчас не о нашем самочувствии пришел справиться, так ведь?

Бойз вздохнул.

— Ты, как всегда, прав, Молот, — сказал он. — Я пришел по делу.

— Ну так давай, выкладывай! Мы ведь друзья, Марки, что ты ломаешься? Говори все, как есть. Мы постараемся помочь, если это в наших силах.

— Гм… Боюсь, что вы вряд ли мне поможете, — сказал Бойз.

— Слушай, Марки, кончай ходить вокруг да около! Позволь нам решать, что нам по силам!

— Ну хорошо… — сдался сыщик. — Мне нужна пара телохранителей на время очередного расследования…

Он рассказал о новом деле и об утреннем визите Серебряной Челюсти. Братья слушали его внимательно, не перебивали — они умели быть серьезными в нужные моменты.

Единственное, о чем смолчал Бойз — это о своей душевной привязанности к Марте. Ну да это было не столь важной частью рассказа и на общую картину никак не влияло.

— И ты решил, что мы с Боровиком… можем подойти на роль твоих личных охранников? — спросил Молот, когда Марк закончил.

— Ну… да, — неуверенно кивнул он и тут же добавил: — Я же говорил, что вы не согласитесь!

— Нет, подожди! — поднял руку старший братец. — С чего ты взял, что мы отказываемся?

— А вы согласны? — удивился сыщик.

Дворфы переглянулись. Потом Боровик ударил себя ладонями по коленкам и со вздохом сказал:

— Понимаешь, Марки… Вся наша жизнь — это, конечно, кулачные бои. Этот дворик нам как дом. Раньше мы и помыслить не могли, что соревнования могут нам надоесть, но…

— Но что?

— Но они нам действительно наскучили, — закончил Молот за брата. — Новые бойцы появляются редко, а если и появляются, они нам не чета. Нам надоело постоянно выигрывать, дружище. Постоянно побеждать — это совсем неинтересно.

— То есть вы хотите уйти из кулачных боев? — не поверил ушам Бойз.

— Да. Если бы ты пришел со своим предложением полгода назад, мы бы, не задумываясь, отказали. Но сейчас — с радостью его примем. Ну так что? Тебе еще нужна парочка Камнеглотов?

— О да! — радостно воскликнул Марк. — Это здорово, что вы согласились, друзья!

— Ну, тогда мы соберем наши скромные пожитки и отправимся к тебе, ага?

— Разумеется! Сколько вам понадобится времени?

— Часа два, думаю, хватит.

— Отлично. Буду ждать вас дома через два часа. А потом… как насчет сходить куда-нибудь и отметить ваше… гм… посвящение?

— По-моему, здорово придумано, — усмехнулся Боровик.

Улыбающийся Молот согласно кивнул.

— Вот и отлично… — Марк вскочил с бревна. — Ну я тогда пошел… а вы собирайтесь и приходите!

— Ладно.

Насвистывая под нос известный мотивчик, сыщик покинул двор Кулаков и отправился в контору.

Он уже представлял, как вместе с братьями Камнеглотами раскрывает это дело; как врывается в притон банды хозяина, с невероятным наслаждением разбивает нос Серебряной Челюсти (так сыщик про себя прозвал негодяя), разоблачает таинственного Хозяина, находит таинственную книгу и вызволяет Марту из рук негодяев. Она смотрит на героя, герой смотрит на нее. Их губы ближе, еще ближе…

— Тпру! — воскликнул кто-то совсем рядом.

Марк повернул голову и, увидев совсем рядом огромную лошадиную морду, в ужасе отпрянул. Каблук зацепился за выбоину в мостовой, Бойз потерял равновесие и плюхнулся на землю.

Все это произошло в считаные доли секунды — крик, лошадиная морда и падение.

Его едва не переехала карета.

— Ну, чего развалился?! — грубо спросил кучер. — А ну-ка, вали с дороги!

Марк, кряхтя, поднялся на ноги и поплелся прочь, потирая ушибленное бедро, когда его догнал чей-то оклик:

— Любезный господин!

Бойз обернулся.

Возле открытой двери стояла светловолосая девушка лет двадцати в легком белом платье. Она о чем-то отчаянно спорила с кучером.

— Госпожа, право, не стоит обращать внимание на этого бродяжку…

— Нет, Барри. Этот благородный господин едва не погиб из-за тебя!

— Из-за меня?! — выпучил глаза Барри.

— Да, из-за тебя! Я всегда говорила тебе: Барри, езжай помедленней. Но нет — ты несешься как на пожар! И вот, полюбуйся, лихач, ты едва не убил человека!

Кучер устало вздохнул и махнул рукой:

— Делайте, что хотите, госпожа. Но держать ответ перед отцом тогда тоже вам!

— Отлично, — холодно произнесла девушка и решительно зашагала к остолбеневшему Марку. Схватив сыщика за руку, она потащила его к карете.

— Он едет с нами, — заявила девушка и толкнула Бойза внутрь, после чего сама забралась в экипаж.

Барри тихо чертыхнулся, но открыто возражать побоялся.

Спустя секунду карета тронулась с места и понеслась по главной улице. За окнами мелькали дома, вывески, фонари.

Марк огляделся по сторонам, потом повернул голову к незнакомке:

— Право, госпожа, не стоило так беспокоиться из-за…

— А я думаю, стоило, — отрезала девушка. — Барри, конечно, отличный парень, но он слишком любит быструю езду. Представляете, что случится, если в один прекрасный день он переедет Зрячего или, того хуже, какого-нибудь барона? Поднимется жуткий скандал, злые языки станут говорить, что папа нарочно велел задавить дворянина. От высшего света можно ждать все, что угодно. Что, если семья пострадавшего потребует суда?

— Да, это, конечно, ужасно, — согласился Марк, — и вашему кучеру следует не так гнать лошадей, но…

— Но что?

— Но при чем здесь я? Зачем вы… э-э-э… пригласили меня поехать с вами? Я нисколько не пострадал и…

— Нет, вы пострадали! Я видела, как вы держались за бедро. У вас там, наверное, большой синяк или ссадина!

Марк хотел продолжить спор, но вовремя остановил себя: незнакомка была из тех особ, которые до последнего будут отстаивать свою точку зрения и не сдадутся, даже если все факты будут против них.

Поэтому он просто спросил:

— Куда мы едем?

— К папе.

— Но у вашего папы ведь есть имя, правда?..

— Ах да, конечно. Извините, — виновато улыбнулась девушка. — Моего отца зовут Джон. Граф Джон Малком.

— Отлично. Всегда мечтал познакомиться с господином Малкомом, — улыбнулся Марк в ответ.

Про себя же он проклял собственную рассеянность, из-за которой придется теперь общаться с каким-то там графом, а возможно, даже обедать в его доме… иными словами, попусту терять время.

Бойз не любил высший свет. Сыщик считал, что дворянство — это сборище чванливых стариков с презрительными взглядами, красивых дам-пустышек в пышных платьях, скрывающих полноту, и избалованных роскошью детей.

Впрочем, он прекрасно понимал, что так думают если не все, то уж точно половина тех, кому довелось родиться в небогатой семье простого ремесленника.

Черта между чернью и знатью всегда была очень четкой.

То, что его сейчас везут в гости к некоему графу Малкому — не более чем очередная прихоть избалованной дочки богатого папаши.

Марк не строил никаких иллюзий насчет грядущей встречи. Старик наверняка поморщится, узнав, кого притащила его дочурка, но стерпит, а после, за обедом, будет отпускать сальные шуточки в сторону Бойза и презрительно хмыкать при каждом взгляде на гостя.

Однако пути назад нет. Нужно было не стоять столбом и ждать, пока молоденькая наследница затащит его в экипаж, а, откланявшись, уходить.

Интересно, Камнеглоты сильно обидятся, когда на стук в дверь никто не ответит?

Марк вновь отвернулся к окну.

Проклятый кучер!..

* * *

Солнце вошло в зенит, а Джейсон все сидел на нарах, ожидая, когда за ним придут.

Но судьбой художника никто не интересовался.

Стражник, всю ночь проведший у двери, покинул свой пост с первыми лучами солнца. На смену ему так никто и не пришел.

Стучать в дверь, кричать что-то вроде «А ну выпустите меня отсюда!» Джейсон не решался.

Стражники в любом городе мира, в любой стране совершенно точно не любят слишком настырных заключенных. Им вполне по силам хорошенько поколотить вас за подобные выходки, чтобы впредь неповадно шуметь было. Или, того хуже, они могут перевести вас в общую камеру, где у вас точно не найдется слишком много времени на крики…

Джейсон хорошо представлял себе, кого сажают в такие камеры — начиная от мелких карманников, которых поймали за руку на рынке, и заканчивая матерыми душегубами, для которых походы в тюрьму уже вошли в привычку.

Для таких тюрьма — словно второй дом. Там они себя чувствуют словно рыба в воде.

Новичков же в тюрьме никто не любит. И в особенности — эти самые душегубы и те, кто сами были новичками совсем недавно.

А в одиночной камере тихо и спокойно. Никто не проверяет на крепость твои ребра, никто не стремится сломать тебе ноги.

Так что Джейсону еще повезло.

Лучше посидеть и подождать, пока стражники сами не придут за ним.

Но, черт возьми, как же трудно караулить этот момент в четырех стенах и в полном одиночестве!..

* * *

Джону Малкому уже давно перевалило за шестьдесят, но выглядел он весьма бодро — настолько, что незнакомые с графом люди, увидев старика, смело записывали его в категорию «около пятидесяти».

Лоб его не пересекали глубокие морщины, глаза еще не потеряли азартного блеска, присущего дерзким юнцам, а волосы только чуть посеребрила седина. Джон до сих пор держал спину прямо, не горбился и предпочитал не семенить ногами при ходьбе, попутно ворча по поводу старых болячек, а гордо вышагивать, как бравый солдат на параде.

Если бы дочка сразу не представила Бойзу старика, сыщик бы решил, что перед ними ее супруг.

— Папа, привет. Я приехала на обед… почти вовремя.

— Я заметил, — сказал граф, то и дело косясь на переминающегося с ноги на ногу Марка. — А это кто? Твой новый дружок?

— Папа… — почему-то покраснела девушка. — С чего ты взял?

— Потому что сегодня ты могла притащить в дом только очередного дружка! Джулия Малком, ты, видно, забыла, что к нам на обед изволил пожаловать сам барон Отто Бюргер со своим сыном Антуаном, который уже давно добивается твоей руки?

— Если ты об этих дешевых колечках с янтарем, то я уже неоднократно говорила, куда он может их засунуть… — подмигнула старику спутница Марка.

Бойз едва сдержал улыбку.

— Джулия Малком! — воскликнул разгневанный отец. — Не много ли ты себе позволяешь?

— Много, — согласилась Джулия. — Но я ведь имею полное право выбирать, с кем мне быть и когда, правда?

Граф покосился на сыщика.

— Поговорим об этом позже, — проворчал он, снова переводя взгляд на Джулию. — Пока же скажи хотя бы, как мне представить этого… молодого человека?

— Меня зовут Марк Бойз, господин Малком, — поспешно представился сыщик.

— Вас зовут Марк Бойз, и вы?.. — Старик вскинул бровь.

— И я — частный сыщик, господин Малком.

Лицо графа вытянулось.

Марк даже подумал, не назвался ли он вместо «частного сыщика» кем-то другим.

— Частный сыщик? Вы серьезно? — спросил Малком недоверчиво.

— Я, конечно, люблю пошутить, — признался Марк, — но сейчас, по-моему, не слишком подходящее время и место.

— У меня будет к вам приватный разговор, господин сыщик, — быстро сказал Джон. — А теперь попрошу вас — в дом, в дом! Гости уже заждались!

Они вошли внутрь.

— И куда опять запропастился этот проклятый Ломесьен? — проворчал старик.

— Ломесьен — это наш дворецкий, — шепотом пояснила Джулия, и Марк понимающе кивнул.

Хотя, конечно, выглядело это странно: дворецкий уходит куда-то по своим чрезвычайно важным делам, а старый граф вскакивает из-за стола и открывает дверь гостям.

Впрочем, семейка Малкомов и без того производила впечатление достаточно странной. Стоит ли удивляться очередной причуде?

Старый граф провел их через скудно обставленную гостиную к дверям, ведущим, судя по всему, в столовую. Уже коснувшись ручек, Джон обернулся и тихо сказал:

— Веди себя вежливо, Джулия. А вы, господин сыщик, если вас вдруг спросят о вашей профессии, назовитесь… ну, скажем, совладельцем «Пьяного шута», а?

— «Пьяного шута»? — усмехнулся Марк.

Весьма забавное совпадение, в свете последних событий…

— Именно, — кивнул граф. — Думаю, старина Хью, будь он даже здесь, за этой дверью, не стал бы возражать против подобной лжи. А теперь — за мной! Постарайтесь улыбаться и быть вежливыми… Ясно, Джулия?

Девушка кивнула. На загадочную улыбку дочки граф предпочел внимания не обращать.

— А вот и я! — бодро сообщил он, распахивая двери. — Готов поспорить, господа, вы даже не успели соскучиться!

— Вы правы, Джон, и виной тому — первое, которое, как мне кажется, удалось вашему повару на славу, — заметило свиноподобное существо, приветливо махнув вновь прибывшим вилкой. — Мясо просто дивное. Поделитесь рецептом?

Наверное, это был тот самый барон Бюргер, о визите которого говорил граф. Лохматая борода, залысина, маленькие бегающие глазки…

Что ж… Ничего удивительного. Марк примерно так его себе и представлял.

Рядом с бароном сидел молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести — наверняка упомянутый Малкомом сын барона, Антуан, хотя тут Бойз сомневался. Слишком уж отличался этот сухонький и бледный парень от жирного розовощекого аристократа.

Холодный взгляд, которым одарил сыщика этот бедолага, нисколько не удивил Марка. Парень явно был влюблен в Джулию и за неимением других способов бороться за свою любовь пытался поразить их «леденящим душу взором».

— Его готовил не я, а, как верно заметили вы вначале, мой повар, — покачал головой граф.

— Ну это-то понятно! А вы, наверное, решили, что я сам стану за плиту?! — расхохотался барон.

Судя по всему, он очень любил собственные шутки и всегда смеялся над ними громче остальных.

Малком поддержал его неуверенным смешком, Джулия презрительно улыбнулась, а Марк попросту сделал вид, что не услышал.

— Ну-с, — сказал барон, утерев кружевным платком проступившие слезы, — а кто это прибыл с нашей прелестной Джулией?

— Этого достойного человека зовут Марк Бойз, — с улыбкой ответил граф. — И он является совладельцем «Пьяного шута» — трактира в квартале Ремесленников.

— Совладельцем? — удивился барон. — А сколько вам лет, уважаемый?

— Двадцать пять, — ответил Марк, чуть склонив голову.

— Вот так-так… — уважительно протянул Бюргер. — Двадцать пять лет — и уже совладелец самого известного трактира в Сартоне! Быстро же схватывает нынешняя молодежь, а, Джон? Помните, чем мы занимались в его годы?

— Я учился играть на скрипке, — сказал граф и почему-то покраснел.

— А я читал исторические труды великих умов прошлого, пытаясь познать всю мудрость минувших лет… — с чувством произнес барон. — Ныне молодежь совсем другая. Прошлое ее совсем не интересует. Молодые стремятся жить здесь и сейчас, как можно скорее урвать кусок побольше… Что ж, в этом, на мой взгляд, есть резон. Как считаешь, Антуан?

— Я считаю несколько иначе, отец, — ответил парень, злобно косясь на Марка. — Мне кажется, молодой человек просто обязан прежде оценить всю глубину истории, чтобы здесь и сейчас не повторять ошибок прошлого!

Марк только фыркнул про себя. Он готов был поспорить, что ни барон, ни его дражайший отпрыск в жизни не читали ничего мудрее «Потерянного рая» Линси Чопмэрс — любовного романа, пользующегося большой популярностью среди дворян. Умные фразы они тоже, по всей видимости, позаимствовали оттуда.

Бойз мог легко посадить выскочек в лужу, заговорив о действительно великой книге «Полководец» генерала Джима Сувье, — но предпочел смолчать: не то время и не то место, чтобы блистать познаниями истории.

— Я, если позволите, придерживаюсь несколько иной точки зрения, — сказал сыщик вежливо.

— Это какой? — невинно спросил Антуан.

— Моей собственной, — нагло улыбнулся Марк.

В конце концов, с чего ему пресмыкаться перед этими бездарями? Плевать, что они — дворяне! Он — совладелец «Пьяного шута», гребет деньги лопатой, и ему сугубо фиолетово, что думают об этом зажравшийся барон и его недотепа сын.

Бюргер неожиданно для сыщика оценил этот выпад. Он расхохотался и, хлопнув Антуана по плечу, сказал:

— Это как раз то, о чем я говорил тебе, сынок! Неважно, прав ты или не прав. Главное — быть королем ситуации и говорить не то, что хотят слышать, а то, что хочешь говорить! Господин Бойз, вы, конечно, наглец, но чертовски остроумный наглец, а остроумие прощает многое!

Марк кивнул, благодаря Отто за комплимент.