— Не привык, — вздохнул Большой. — Слишком долго отучали.

— Хочешь, потренирую? Десять баксов. Обнаглеешь в момент.

— Да иди ты…

— А еще Регулятор! — упрекнул его Цыган. — Семь футов роста, триста фунтов веса… Кабан мясной! Вот застрелят меня — кто с тобой няньчиться будет?

— Дурак, — Большой обиделся и покраснел. От одной мысли, что Цыгана кто-то может застрелить, ему стало нехорошо.

— Ладно, — сказал Цыган. — Ты это… Потерпи еще чуть-чуть. Там один идиот проболтался насчет солярки. Якобы есть склад километрах в двадцати. Попробую разнюхать. Ты не слышал раньше? Жалко. Ну-ка, дай на карту взглянуть. Ага… Где же это может быть?

— Где угодно, — Большой сунул Цыгану карту и отвернулся. — Застряли на ранчо, как дураки, понятия не имеем, что вокруг творится, нос боимся высунуть…

— А толку? — спросил Цыган, водя пальцем по карте. — Мне, братишка, тоже не по душе на одном месте сидеть. Но скакать по окрестностям… Территория громадная, информации никакой. Знаешь поговорку — «Места нужно знать?». Вот то-то.

— Места, конечно, нужно знать, — согласился Большой. — Но как ты их узнаешь, если от дома ни на шаг?

— Сейчас узнаю, — пообещал Цыган. — И будем надеяться, что место окажется далеко отсюда, скучное и бесполезное. Что-нибудь типа цистерны на железной дороге или бензоколонки где-нибудь на отшибе. А то, неровен час, сунешься без пропуска, а там дурак с пулеметом… Ладно, сиди. И не рыпайся.

— Да я и не собираюсь…

— Я имею в виду — не дергайся. Рыпаться как раз теперь полезно.

— Да понял я…

— Вот и сиди, — Цыган ободряюще хлопнул Большого по плечу и ушел.

Большой сначала задумался, как это — рыпаться, но не дергаться. Потом от греха подальше забросил автомат на заднее сиденье. Но тут же поймал себя на том, что нащупывает под курткой пистолет.

Цыган пропадал долго, Большой весь извертелся и несколько раз покрывался холодным потом, когда мимо проходил все тот же патруль. Наконец Цыган прыгнул в машину и с ходу уткнулся носом в карту.

— Ну? — спросил Большой.

— Ручку! — приказал Цыган. — Так. Кажется, вот здесь. Какой-то поселок. Живых нет. А тут на перекрестке стоит бензовоз. В кабине два трупака в погонах. На прошлой неделе солярка в бензовозе еще была. Мужик нацедил канистру и удрал. Говорит, страшно. Поганое место, повсюду трупаки в погонах. Осознал?

— Армия? — оживился Большой.

— Похоже. Ну, а если не этот поселок? Тогда вот этот… Ничего, разберемся. Покатаемся.

— Сейчас? — с надеждой спросил Большой, протягивая руку к ключу зажигания.

— Боюсь, что нет, — Цыган очертил на карте предполагаемый круг поисков, воткнул ручку за солнцезащитный козырек и принялся аккуратно складывать карту. — Боюсь, что сегодня у нас проблемы. Хорошее место рынок. Прямо как в Интернете — сплошной треп.

— Где?

— В Интернете. Потом расскажу, утром вспомнил. Было такое изобретение специально для обмена информацией. Подключаешься и читаешь все, что хочешь. В основном, всякую трепотню. Там все только и делали, что болтали. Собьются в кучу и давай трендеть… Ладно, ты меня не слушай, это нервное. Просто один деревенский видел, как тупые сцапали какую-то рыжую.

— Ох… Какую рыжую?

— А ты их много знаешь?

— Ох… И что же нам теперь делать?

— Уносить отсюда ноги, — веско сказал Цыган. — Уносить отсюда ноги…

* * *

— Они ее сцапали! — крикнуло радио голосом Цыгана, едва Гош успел включить прием. — Что делать будем, а?!

Гош нажал было клавишу передачи и обнаружил вдруг, что пальцы его плохо слушаются. «Как хорошо, что Цыган меня сейчас не видит, — подумал он. — Парень, конечно, умница, но почему-то убежден, что у меня нервы железные. Мог бы здорово разочароваться. Он считает, что для выживания нашей компании позарез нужен лидер с холодной головой. И очень рад, что я встал на место Белого. А какой из меня лидер? Так, видимость одна…».

— Ты уверен? — кое-как совладав с чувствами, спросил Гош.

— На все сто!

— А давно это было?

— Часа полтора-два. Видели, как ее вел патруль. К Белому Дому.

— Не худший вариант, — заметил Гош. Ему немного полегчало. — Не на расстрел же они туда водят… А вы где сейчас?

— Только что миновали блок-пост, идем домой. Ну, какие идеи?

— Все те же. Уговор дороже денег — так, кажется, раньше говорили… Будем ждать, как условились.

— Нервы у тебя железные! — восхитился Цыган.

— Какие есть, — скромно ответил Гош. — Если она к рассвету не вернется, увидишь, что у меня за нервы. Ты что думаешь… А, ладно. Мало ли кто сейчас висит на нашей волне.

— Как обычно — ЦРУ и КГБ.

— А если случайно? Ты же сам говорил, у местных теперь в каждой машине рация.

— Так мы подъедем? — с надеждой в голосе спросил Цыган.

Гош почти не колебался.

— Только по-умному, — сказал он.

— Ты с кем говоришь?! — возмутился Цыган. — Я же цыган все-таки… Хоть и бывший.

— Чем выпендриваться, лучше бы воровать научился, — парировал Гош. — Ладно, подкатывай.

Он повесил микрофон на место, перевел радио в «ждущий» режим, закурил и вышел из машины. Безумное одиночество, точившее душу уже несколько часов, постепенно рассасывалось. Только в этот период ожидания Гош понял до конца, насколько же дороги стали ему случайно обретенные друзья.

А еще — что в словах Белого о его привычке манипулировать людьми, не думая о последствиях, очень много правды. Загрузить ответственным заданием несмышленую девчонку и отправить ее почти на верную погибель — это было в его духе. Конечно, Женя сама так и рвалась на дело, мечтая доказать, что ее можно принять в стаю. И конечно, внешне ее поведение свидетельствовало о недюжинной способности ориентироваться в трудных ситуациях. Но Гош должен, обязан был разглядеть, что за этой маской на самом деле стоит всего-навсего остаточная агрессивность человека, пережившего временную амнезию. Желание делать хоть что-нибудь, потому что некуда девать энергию. Та же пружинистая злоба, что еще полгода назад позволила ему самому выстоять, прорваться, выжить. И теперь он, как последняя сволочь, использовал чужой припадок активности, направив его в нужное русло.

Гош размышлял об этом все время, что провел в засаде на кромке леса. Думал, когда маскировал «Паджеро» в кустах. Думал, когда аккуратно укладывал в песок на дороге от города доску с гвоздями. Когда выбирал позицию для стрельбы. Все думал, сопоставлял, анализировал. И пришел к неутешительному выводу. Какая бы там напасть ни обрушилась на Георгия Дымова около года назад, раздавить его, подлеца, она не смогла. Память он, конечно, утратил. Но замашки свои прежние сохранил. Искренний и вполне гуманный интерес к тому, что у человека в голове — раз. Неуемную страсть копаться в чужих мозгах — два. И совершенно неуправляемую тягу к тому, чтобы эти мозги подчинять себе — три. Полегоньку, исподтишка, не насилуя, не ломая — но подчинять.

Он готов был как угодно подставить себя, чтобы в конечном итоге завербовать сторонников. Готов был показаться и даже оказаться слабым, подчиненным, сломленным. Или наоборот, сильным и мужественным, этаким отцом-защитником. Каким угодно — лишь бы его полюбили. Лишь бы готовы стали за него кидаться головой вперед. Туда, куда он попросит.

Гош даже ответ нашел, чем диктовалась такая его манера поведения. Судя по всему, в юности Георгий Дымов был чудовищно, дико, неправдоподобно одинок. Всегда среди людей — и всегда совершенно один. Сам по себе. Как такое могло получиться, он пока не выяснил. Но то, что раньше его по жизни преследовало ощущение собственной брошенности и «никому-не-нужности», он уже понял.

Это знание вряд ли могло пригодиться ему сейчас, когда требовалось в первую очередь действие, а не какая-то там разжижжающая волю интеллигентская рефлексия. Но Гош не мог перестать думать. В последние дни озарения следовали цепью, одно за другим. Впору было сойти с ума, ежесекундно подхватывая буквально из воздуха обрывки былых ощущений, кусочки прежних эмоциональных всплесков, картинки минувшего. И чем больше Гош узнавал о своей прошлой жизни, тем меньше ему эта жизнь нравилась. Там не хватало чего-то очень важного.

Может быть — именно того, что он мучительно пытался осознать раньше, — и элементарно просто вычислил сейчас. Знания о том, что творится внутри, мотивируя поступки и желания. Прежний Гош страшно переживал, что он какой-то не такой, как все. Но и быть «как все» тоже не хотел или не мог. Наверное, именно это неосознаваемое стремление закрепить свою «особенность» и пригнало его в тусовку Знатоков.

Вспомнить бы хоть что-нибудь из личной жизни… Он точно был гетеросексуальный и достаточно востребованный мужчина. Но в памяти всплывали только разрозненные обрывки. А еще — не складывалась общая картина профессионального становления. Тут все было обрезано на уровне четырнадцати-пятнадцати лет. Судя по всему, работа была для Гоша фактором колоссальной эмоциональной значимости.

Поэтому ее и затерло начисто. Как у бедняги Сан Сеича обрубило личные и профессиональные воспоминания на первом же году так называемой «перестройки». То ли Сан Сеич именно в этот год впервые начал жить по-настоящему, то ли наоборот, перестройка шарахнула его по голове обухом…

Из глубины леса послышался шум мотора. Гош выплюнул сигарету и шагнул к машине. Рация пискнула. Гош включил громкую связь и взял микрофон.

— Кажется, мы на подходе, — сообщил Цыган.

— Я вас уже слышу. Выхожу на дорогу встречать. Увидишь просвет в деревьях — тут же стоп.

— Он там яму выкопал! — рассмеялся куда-то в сторону Цыган. — Западню на Слонопотама!

— Быстро у тебя прогресс идет, — заметил Гош.

— Я по этой книжке читать учился! — фыркнул Цыган. — Кстати, у вас, у русских, очень простая грамматика. Не то, что наша.

— Я помню, — неожиданно для себя вспомнил Гош.

— Кто же ты все-таки? — спросил Цыган.

— Без понятия, — честно ответил Гош. — И вообще, у меня такое впечатление, что я совершенно не знал этого человека. Которым был. И понимаешь…

Он не отпустил кнопку передачи, так что если Цыган что-то и понимал, то сказать ему об этом сейчас не мог.

— И понимаешь, — закончил Гош, — мне кажется, что я и знать этого парня совершенно не хочу!

* * *

— Засада, — признал Большой. — А яма где?

Цыган расхохотался.

— Не надо так серьезно, — попросил Гош. — У меня кое-что попроще. Здоровенная доска с гвоздями.

— А как же если она поедет…

— Не бойся, там и веревка есть, чтобы доску оттащить.

— Стратег! — Цыган хлопнул Гоша по плечу. — Ладно, ты мне лучше расскажи, в какой разведшколе наш язык учил?

— А ты наш — в какой?

— А я тут родился.

— Чего? — изумился Гош. — А-а… Вот как, значит…

— Я в Москве прожил больше, чем полжизни, — объяснил Цыган. — В посольстве. Знаешь, Гошка, сволочь ты, конечно, но спасибо тебе все равно.

— Я просто не ведал, что творил, — Гош виновато склонил голову.

— Так и понял. Но кто бы тогда мне помог? Ты не представляешь, я за сутки вспомнил столько… Ладно, не казнись. Тебе еще Костя расскажет, что со мной творилось. Вот тогда слезой и умоешься. А сейчас не надо. Да и тебе, брат, тоже несладко пришлось.

— Я последние дни только и делаю, что вспоминаю, — признался Гош.

Рядом Большой что-то просопел.

— И ты вспомнишь, — успокоил его Цыган.

— Как тебя звать-то теперь? — в очередной раз спросил Гош.

— Я же сказал — Клинт Иствуд. С именем у меня пока что нелады. Зови Цыганом, не промахнешься. Так что ты хотел сказать про свои нервы завтра на рассвете?

— Нервы? А-а… Понимаете, мужики, я ведь так и не придумал, как нам действовать. Пообещать Жене я мог что угодно, лишь бы она в город пошла. А вот каким макаром ее оттуда вытаскивать? У нас же задача не просто набить как можно больше мирного населения. А скорее наоборот.

— Да мы и не сможем, наверное, — заметил Цыган. — Силенки уже не те. Злости не хватит. Когда у тупых последний налет на ранчо комедией окончился, я знаешь, как обрадовался?

— Надоело стрелять, — кивнул Большой.

— Вот именно, — подытожил Гош. — Нам не убивать нужно, а пугать. Чтобы сами Женю под белы рученьки привели. Тем более, мы не знаем толком, где она. Нужно так войти в город, чтобы все на четвереньки попадали и взмолились — ребята, все, что хотите, только больше не надо.

— Въехать на танках к Белому Дому и молча встать, — мечтательно произнес Цыган. — Без единого выстрела. Главный на переговоры сам выскочит.

— А ты на танке сможешь?

— А чего бы и не смочь? Припрет — научимся. Был бы танк… — Цыган неожиданно осекся и повернулся к Большому.

— Сейчас! — понял тот и убежал к машине.

Гош весь подался к Цыгану, поедая его глазами.

— Кажется, нащупали войсковую часть, — кивнул тот. — Готовь десять баксов.

Гош сильно потер кулаками глаза.

— Проклятая амнезия, — пробормотал он. — Знаешь, я придумал для нее подходящее название. Пятнистая амнезия.

— Хорошее название, — одобрил Цыган.

— Все не могу свыкнуться с тем, что поражена не только память, но и способность реализовывать абстракции. Действительно — почему я не могу научиться управлять танком? Я уверен, что этого не умею. Но кто мне запретил попробовать, а? Женя говорила, что москвичи учатся. А мы разве хуже?

— Ты чего? — озабоченно спросил его Большой, протягивая Цыгану карту.

— Я много раз проезжал мимо ворот с красными звездами, — объяснил Гош. — Но никогда за них не заходил. Может, из-за того, что патронами еще в Питере у дохлых ментов разжился. А там, за этими воротами, чего только нет…

— Там очень много трупов в погонах, — сказал Цыган. — Так что не переживай, туда никто особенно не суется. Народу хватает и тех египетских мумий, что по улицам валяются. Кстати, в Туле их разгребли. В этот раз ни одной не видел.

— Показывай карту, — распорядился Гош. — Проклятье, как нас мало, некого здесь оставить. Прямо сейчас бы слетали.

— Я могу остаться, — предложил Большой. Видимо, перспектива увидеть очень много трупов в погонах его не прельщала.

— Ты понадобишься. Там все очень тяжелое.

— Ну, я мог бы, конечно… — протянул Цыган.

Гош, разглядывая карту, скрипнул зубами от досады.

— Некстати Белый скопытился, — признал Цыган. — А из Сан Сеича пастух как из меня цыган.

— Мы поедем на рассвете, — принял решение Гош. — То есть мы все. Я буду ждать. А вы пока что слетайте и установите место, где это. Если найдете… Если увидите большую технику на гусеницах, танки или самоходки, тогда основное внимание на то, в каком состоянии там ГСМ и артиллерийские склады. Это хозяйство жрет прорву солярки. Да и снаряды тоже могут пригодиться. И вот еще что — аккумуляторы! Тоже проблема. Куча проблем, мужики. Самая ерундовая из которых — действительно научиться управлять танком. Вот ты заведи его сначала…

— Прикурить дадим от «Лендровера», — подал идею Большой.

— Там, по-моему, нужно двадцать четыре вольта. Ладно, на месте разберетесь. Поезжайте, братцы. Сан Сеичу только радируйте, и поезжайте. И молитесь по пути.

— Чтобы нам техника не понадобилась? — угадал Цыган.

— Вот именно, — кивнул Гош.

Большой крепко пожал ему руку и ушел разворачивать свой «Дефендер».

— Тебе по дороге машину поискать? — спросил Цыган.

Гош благодарно кивнул.

— Здесь места небогатые, так что хотя бы «Ниву». Только поновей.

— Сделаем. Ты это… — Цыган неопределенно помахал рукой в воздухе, подбирая слова.

— Чего? — подозрительно насупился Гош.

— Ты не переживай так. Ну, из-за Жени. Ее за язык никто не тянул. Сама вызвалась, знала, на что идет. Опыт у девицы есть, постоять за себя умеет. Выкарабкается. Ей же хотелось красиво выступить, ты что, не заметил?

— Еще как заметил. Поэтому и стал уговаривать. А не стоило.

— Да почему? Гошка, не накручивай себя. Ни в чем ты не виноват.

— Даже если она знала, на что шла… — медленно произнес Гош. — Мы все равно знали об этом больше.

— Ну, для меня это уже чересчур сложно. Короче, я дал тебе совет. Не комплексуй. Женя отличная девчонка, и она справится.

Гош снова опустил голову, о чем-то поразмыслил, и вдруг на Цыгана посмотрел его привычный ехидный острый глаз. Тот даже рот приоткрыл, настолько Гош за несколько секунд внешне переменился.

Гош, не переставая хитро щуриться, ткнул Цыгана пальцем в грудь.

— Они ее изнасилуют, убьют и съедят! — заявил он. Повернулся и ушел к машине, в кусты.

— Эй, мужик! — крикнул обалдевший Цыган ему вдогонку. — Не сходи с ума!

В кустах хлопнула дверца. Цыган постоял на месте в нерешительности, сплюнул под ноги и тоскливо поплелся к «Дефендеру», где ждал Большой.

— Ну, чего он? — спросил великан.

— Переживает дальше некуда, — ответил Цыган. — Прямо так переживает, сил нет смотреть.

— Хороший парень Гошка, — расплылся в улыбке Большой.

— Хороший. И сволочь редкостная, — сообщил Цыган. И хотя Большой немедленно потребовал от него толкования, что бы такая характеристика могла означать, комментировать свой диагноз не захотел.

* * *

— Подойди ко мне, не бойся, — сказал Главный. Женя послушно шагнула вперед. Главный сидел в большом кресле за громадным столом и улыбался мягкой отеческой улыбкой. Очень искренней. Над его головой примерно так же улыбался со стены портрет незнакомого Жене мужика. Судя по всему, портрет остался в кабинете от прежней власти, и Женя с первого же взгляда эту власть невзлюбила. Еще у нее родилась догадка, почему Главный не снял портрет. То есть, он, конечно, мог предполагать, что мужик с портрета жив-здоров и скоро вылезет из секретного правительственного бункера руководить. Но на самом-то деле они с Главным просто были весьма похожи. Мордастые лысеющие дядьки немного за пятьдесят. Разве что у Главного физиономия была как-то больше похоже на человеческое лицо, а не на раскормленную харю победившего всех на свете пролетария.

Главный, судя по всему, понял направление Жениных мыслей и коротко глянул на портрет.

— Это не я, — объяснил он.

Женя посмотрела на Главного и согласно кивнула.

— А кто? — спросила она.

— Потом расскажу, — пообещал Главный. «Не помнит», — догадалась Женя.

— Присаживайся, — сказал Главный. — Олежка, помоги девушке сесть. Худенькая-то какая… Голодала?

Женя с трудом удержалась от благодарного кивка Олегу, умело подвинувшего ей кресло. Девушке было не по себе, она терялась в догадках. Судя по интонациям Главного, он до глубины души жалел бедную оголодавшую девчонку. Он мог быть кем угодно, этот долгожитель, но только не банальным «тупым»-переростком.

В ответ на вопрос Женя снова кивнула. «Не привыкнуть бы, — подумала она. — Как, однако, удобно быть тупой. Совершенно не надо соображать».

— Ну, милая, все твои беды позади, — утешил Женю Главный. — Теперь ты всегда будешь сыта, одета и умыта. Давай знакомиться. Меня зовут Главный Андрей Николаевич. Главный — это фамилия такая. А ты кто?

— А я — Рыжая! — жизнерадостно провозгласила Женя и для вящей убедительности выразительно покосилась на Олега. Мол вы меня обозвали, вы и отвечайте за меня теперь. Вполне «тупая» реакция.

— М-да… — Главный в задумчивости потер рукой переносицу. — Ну, имя — дело наживное. Будет тебе и имя. Все тебе здесь будет. Всем обеспечим. И поверь, никто тебя здесь не обидит. Работу найдем по душе, друзья появятся хорошие… Ты что умеешь делать?