Важным источником влияния секретарей являлась их опора на институты партийной власти. Помимо подчиненности наркоматам и ведомствам, предприятия находились под контролем партийных комитетов. В годы войны вмешательство партийного аппарата в оперативное руководство экономикой усиливалось. «Многое делалось через аппарат ЦК партии, авиационные отделы, секретарей обкомов, парторгов ЦК партии на заводах. Если нашим заводам недоставало металла, древесины, химикатов, материалов, комплектующих изделий и прочего, работники ЦК партии непосредственно обращались к соответствующим предприятиям, требовали во что бы то ни стало выполнить те задачи, которые стояли наиболее остро. Работники отделов ЦК могли обратиться к кому угодно, минуя наркомов или руководителей соответствующих хозяйственных управлений, непосредственно к партийным организациям и хозяйственникам, прямо к тому или иному коммунисту», — вспоминал нарком авиационной промышленности А. И. Шахурин [Шахурин А. И. Крылья победы. М.: Политиздат, 1990. С. 188.]. Это свидетельство подтверждается документами аппарата ЦК ВКП(б) [Большое количество документов такого рода сохранилось, в частности, в фонде Управления кадров ЦК ВКП(б), которым руководил секретарь ЦК и член ГКО Г. М. Маленков (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127).].
В Москве региональные секретари могли действовать как через государственную (СНК, наркоматы), так и через партийную (аппарат ЦК ВКП(б)) вертикали управления. Это повышало их значение как исполнителей директив центра и посредников в согласовании различных межведомственных интересов. Вмешиваясь в сферу компетенций ведомств, они нередко обращались в случае конфликта за поддержкой в партийные инстанции и получали ее. Так, 26 января 1943 года член ГКО Л. П. Берия направил в адрес Новосибирского обкома телеграмму, в которой указывал, что Кемеровский горком партии нарушил постановление ГКО СССР, запрещающее изымать кадры и транспорт у строительных организаций, занятых на важных объектах. Более того, Кемеровский горком объявил выговор одному из хозяйственных руководителей, поскольку он сопротивлялся таким изъятиям. Берия «просил» (именно так сказано в документе) отменить решение Кемеровского горкома и вернуть рабочих. Однако и два месяца спустя рабочие возвращены не были, о чем нарком по строительству С. З. Гинзбург сообщил в ЦК ВКП(б). Работники ЦК встали на сторону кемеровских властей. Находившийся в командировке в Кемерово заведующий отделом по строительству Управления кадров ЦК сообщил в Москву, что согласен с соображениями местных руководителей [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 449. Л. 5.]. Несмотря на то что речь шла о нарушении постановления ГКО, право региональных властей на самостоятельные действия во имя выполнения приоритетных задач в данном случае было подтверждено.
Укрепляя свои позиции, местные руководители, как и в прежние годы, старались избавляться от независимых контролеров, перекрывать каналы информирования Москвы. Особенно ожесточенные столкновения на этой почве происходили между руководителями регионов и уполномоченными Комиссии партийного контроля (КПК при ЦК ВКП(б)) — важной инстанции, постоянно действующей на местах [Gorlizki Y. Governing the Interior. Р. 326–329.]. В конце 1942 года конфликт между первым секретарем и уполномоченным КПК вспыхнул в Казахстане, летом 1943 года — в Мурманской области, весной 1944 года — в Тамбовской области, осенью 1944 года — в Чувашии, в начале 1945 года — в Красноярском крае [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 122. Д. 28. Л. 45–49; Д. 76. Л. 113–114, 216–228; Д. 87. Л. 54–56; Оп. 167. Д. 64. Л. 162.]. Жалобы секретарей в Москву содержали стандартный набор обвинений: уполномоченные КПК не помогают работать, а занимаются интригами; посылают доклады в Москву, не информируя местные власти; пытаются поставить себя над партийными органами. Первый секретарь Чувашского обкома в сентябре 1944 года писал, что уполномоченный КПК «относится к обкому с начальствующим высокомерием как к нижестоящему органу. В таком же духе он воспитывает свой аппарат» [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 122. Д. 76. Л. 227.].
Острыми были конфликты между местными руководителями и некоторыми уполномоченными ГКО СССР. Они свидетельствовали об уверенности секретарей в своих силах. Так, первый секретарь Свердловского обкома В. М. Андрианов в ноябре 1942 года публично заявил уполномоченному ГКО по лесозаготовкам, что ему, Андрианову, «никто не имеет права приказывать, кроме тов. Сталина», и что приказы уполномоченного он будет игнорировать. Все это, как жаловался уполномоченный ГКО в Москву, сопровождалось «оскорблениями по моему адресу» [Там же. Ф. 664. Оп. 4. Д. 3. Л. 70–71.].
Исход подобных конфликтов целиком зависел от позиции Москвы. Как показывают документы, центральные власти не спешили защищать своих представителей. Пока не удалось выявить ни одного случая, когда кто-либо из руководителей регионов пострадал в результате столкновений с уполномоченными центра. Вместе с тем противоположные примеры в документах зафиксированы. Так, предупреждение о неправильном поведении получил уполномоченный КПК по Мурманской области. Был отозван уполномоченный КПК по Тамбовской области. Готовился отзыв уполномоченного КПК по Чувашии [Там же. Ф. 17. Оп. 122. Д. 28. Л. 47, 49; Д. 76. Л. 118, 231.]. В начале 1944 года в пользу местных властей завершился их конфликт с уполномоченным ГКО по лесозаготовкам в Архангельской области [Репников Д. В. Институт уполномоченных ГКО: функции и положение в системе органов государственной власти и управления СССР периода Великой Отечественной войны // Вестник Поморского университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2008. № 11. С. 58–59.]. Хотя мы и не располагаем какой-либо статистикой, позволяющей сравнить практику разрешения аналогичных конфликтов в довоенный и военный периоды, есть основания предполагать, что в годы войны центральные власти были более склонны поддерживать «единоначалие» в регионах и одергивать своих слишком активных представителей.
В таких условиях уполномоченные и контролеры в регионах могли действовать по нескольким сценариям. Первый — неукоснительное выполнение своих функций и неизбежные конфликты с местными властями, последствия которых было трудно предусмотреть. Второй — балансирование между требованиями центра и местными интересами, приспособление к правилам игры региональных команд. О существовании первого сценария мы знаем благодаря открытым конфликтам. О широком использовании второго сценария свидетельствует то, что такие конфликты были сравнительно немногочисленными.
В конечном счете отмеченное укрепление позиций местных руководителей было и следствием, и одновременно предпосылкой локализации оперативного управления в чрезвычайных условиях войны. Локализация (относительная административная автономность региональных властей) как важный элемент децентрализации выражалась прежде всего в формальном делегировании секретарям дополнительных функций и прав. Многие из них получали статус уполномоченных ГКО СССР, высшего органа военной власти. Так, 22 июля 1941 года секретарь Сталинградского обкома А. С. Чуянов был назначен особоуполномоченным ГКО по производству 76‐мм дивизионных пушек на заводе № 221 «Баррикады». Ему предоставлялось право «привлекать в помощь заводу № 221 любые предприятия и мобилизовать необходимые материальные ресурсы города Сталинграда и области». 15 октября 1941 года мандат уполномоченного ГКО по производству боеприпасов в г. Москве получил руководитель столичной партийной организации Г. М. Попов. Он мог «размещать заказы на боеприпасы на всех предприятиях г. Москвы независимо от их подчинения» [РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 1. Д. 4. Л. 21; Д. 12. Л. 157. Другие примеры таких назначений см.: Там же. Д. 4. Л. 53, 54, 256, 255; Д. 5. Л. 144, и т. д.]. Хотя со временем назначения партийных секретарей уполномоченными стали не столь частыми, как в начале войны, эта практика не прекратилась [См., например, постановление ГКО от 26 октября 1943 года о назначении ряда секретарей уполномоченными ГКО по восстановлению угольной промышленности (Там же. Ф. 644. Оп. 1. Д. 169. Л. 50).].
Помимо назначения секретарей уполномоченными ГКО, высшее руководство страны регулярно санкционировало различные единовременные акции региональной децентрализации. Особенно заметно это было на начальном этапе войны. Так, постановлением ГКО СССР от 22 августа 1941 года секретари ряда обкомов партии получили право в течение нескольких недель мобилизовать на предприятиях своей области оборудование, необходимое для производства боеприпасов. В постановлении шла речь о бездействующем и незагруженном оборудовании, а также безадресном оборудовании, поступавшем в результате эвакуации [Там же. Д. 7. Л. 165. Аналогичные права перераспределять оборудование делегировались секретарям и в последующие годы (Там же. Д. 8. Л. 51; Д. 9. Л. 25; Д. 10. Л. 88; Д. 397. Л. 78, и др.).]
Конец ознакомительного фрагмента
