Внушив себе подобными мыслями хоть какую-то надежду, я кратко обрисовал их Сергею. Подробно не получалось — и времени не было, и, что немаловажно, просто физически это было сделать затруднительно — в том месте, где проходил этот инструктаж, нормально дышать было совершенно невозможно. По-видимому, во время катастрофы, совсем рядом отсюда кого-то придавило обрушившимися плитами, и теперь запах гниющего мяса концентрировался в самой высокой и удобной части нашего убежища. Однако, быстренько распределившись — кто, где и как будет держать оборону, — мы разошлись по своим боевым постам.

Сергей уселся сбоку от лаза, через который мы сюда попали. В руках он сжимал довольно толстый железный прут — этой палицей он должен был действовать, если вдруг ракеты не остановят врага и бандит ворвётся в наше убежище. Вдруг так получится, что горящие заряды будут попадать в места, защищенные одеждой, и этот факт только разозлит бандита. Вот, когда он в ярости (пусть даже стреляя из автомата) вывалится из лаза, сразу и получит по своей тупой тыкве удар железной колотушкой. Огонь из обычного стрелкового оружия нам был не страшен, да и гранаты, в общем-то, тоже — невозможно в таком тесном лазе их кинуть.

«Так что не всё так плохо, и, чтобы нас выкурить из этой норы, нужно очень сильно постараться или газовые гранаты, что ли, применить, — думал я, пристраиваясь возле щели, из которой поступал свежий воздух с улицы, — но откуда у бандюг такое оснащение? Так что, не ссы, парень, — прорвёмся! Поживём еще, покоптим небо!» Да и вообще, бандиты, может, и не догадаются, что мы спрятались в этом здании — какой дурак забьётся в эту мышеловку, когда совсем недалеко есть место, где спокойно можно затеряться. Ведь за то время, пока автоматчики сюда доберутся, преследуемые успеют добежать до грузовых вагонов, которые стоят в трёхстах метрах. Бандиты же видели, с какой скоростью мы улепётывали.

Помяни нечистого, и он появится — эта народная мудрость подтвердилась сразу, как только я подумал о бандитах. Из трещины донёсся вполне различимый возглас:

— Вот, суки, свалили!

Дальше последовали не менее забористые, матерные предложения, где нас с Серёгой сравнивали чёрт знает с кем, планируя сделать с нами чёрт знает что. Эту непотребную ругань прекратил вдруг грубый выкрик явно запыхавшегося человека:

— Что встали, мудаки, вперёд, к вагонам!

В ответ раздался протестующий гомон, а потом чей-то бас произнёс:

— Ты что, Колун, охерел? Там сотня вертухаев с овчарками никого не найдёт. Считай, свалили пидары, нужно обратно возвращаться. Думаешь, нам не охота за брателл с этими козлами рассчитаться? Но тут ничего не попишешь — слишком шустрые они оказались!

— Шустрые… а нам-то от этого не легче! Да если Малёванный узнает, что мы их так легко отпустили, он за Хряка сначала всю бригаду раком поставит, а потом, кого насмерть не затрахают, прикажет Боцману всем им яйца оторвать.

Обладатель баса ответил:

— Да ладно, Колун, никто не будет стучать Малёванному. Дураков нет! Скажешь боссу — Хряк сам виноват, не дал нам обыскать ублюдка, ну тот гранатой и шарахнул. А мы, мол, потом этого змеёныша замочили, заодно и бабу его.

— Да… придётся так и сделать! Но на всякий случай, Гестапо, возьми Прыща с Солодом и пошарьте вот в этом цеху, а ты, Пугач, с остальными, двигайте к грузовым вагонам. Вдруг сбежавшие козлы наткнулись на кого-нибудь из бригады Косяка. Нехорошо, если косяковские притащат уродов к Малёванному, а мы про это и знать ничего не знаем. Если косяки их взяли, скажи, что Колун даёт за «уродов» канистру спиртяги и баранью ногу. Всё, давайте, пацаны, — разбежались!

Раздались, постепенно затихающие, шаги множества ног, потом все стихло. Но мой обострённый слух всё же улавливал, что рядом, за стеной, кто-то остался. А вскоре и обоняние это подтвердило — через щель к нам просочился ароматный запах табака. Скорее всего, отдававший команды бандитам мужик остался у стены и решил покурить, ожидая результата выполнений приказов. Ах, как хотелось закурить, но какое там — рядом с трещиной лучше было бы даже и не дышать — если я прекрасно слышал то, что творилось на улице, у стены, оттуда нас тоже могут услышать, особенно покашливания — Серёга этим грешил, — но, слава богу, парень стоял довольно далеко от трещины. Но — вот, чёрт! Только я об этом подумал, как мне самому страшно захотелось прокашляться, и, еле сдерживаясь, я, от греха подальше стал медленно и осторожно отползать от трещины.

Только добрался до места, где, по моему мнению, можно было тихонько кашлянуть, как это желание куда-то испарилось. Потом раздалась длинная автоматная очередь, завершившаяся страшным грохотом, таким, что мне показалось, будто даже бетонная поверхность, на которой я сидел, содрогнулась, и стены нашего убежища, заваленного сверху метровым слоем бетонных осколков и кирпичей, буквально потряс истошный человеческий вой, резко прервавшийся короткой автоматной очередью.

Стало ясно — у бандитов, искавших нас в большом помещении, что-то случилось. Скорее всего, кто-то из них, чтобы не лезть в узкий проход, выстрелил туда из автомата. Одна из оставшихся плит перекрытия (а может, и не одна) не выдержала такого сотрясения воздуха и обвалилась, зацепив кого-то из этих мразей. Да зацепила не слабо, так что остальные брателлы посчитали — пострадавший уже не жилец, и прекратили мучения своего подельника. Теперь бандиты вряд ли будут рисковать жизнями, проверяя все закутки, где могли затаиться беглецы. И я, всё-таки сумев откашляться, пополз обратно к трещине.

Полез туда не для того, чтобы услышать, что творится за стеной, а чтобы просто подышать свежим воздухом. Я был уверен, что бандит, остававшийся у стены, услышав автоматную очередь и грохот, побежал проверить, что творится в здании. Я бы точно так и сделал, но у главаря бандитов, как видно, нервы были покрепче. Он продолжал безмятежно покуривать сигаретку у трещины, только вот, не знаю, какую по счёту.

Минут пять я сидел у щели, вдыхая ароматный дым, потом к этому бандиту подбежали ещё двое. Один из них — обладатель знакомого баса — закричал:

— Колун, там Прыща завалило — рана страшная, кость из бедра торчит, пришлось кончить хитрована, чтобы не мучился. Говорил я тебе — не нужно лезть в этот отстой, нет там никого, кроме крыс! А теперь вот братка потеряли из-за твоего упрямства!

— Не пыли, Гестапо, сам виноват! Бегать надо лучше и стрелять точнее, тогда бы «козлы» от вас не ушли. Спиртяги меньше сосать надо и баб трахать, тогда бы и Прыщ не попал в такое дерьмо. Ладно, замнём… пошли обратно. Пришлём работяг, вытащить тело Прыща, похороним и помянём брателлу по-нашему!

На этом разговоры за стеной стихли, послышались отдаляющиеся звуки шагов. Сердце отпустило — вроде бы нас теперь никто не должен искать. Ещё бы прошли те, кто проверял возле грузовых вагонов, и можно выползать из нашей норы. Наверное, с полчаса я вслушивался в звуки, доносящиеся с улицы, но всё было тихо. Курить хотелось неимоверно, я всё-таки не выдержал и достал сигарету. После перекура мы с Сергеем устроили совещание, на котором решили, что вылезать из нашего убежища будем, только когда стемнеет.

Время тянулось ужасно медленно, было холодно, даже несмотря на то, что одеты мы были по-зимнему и на улице температура не очень низкая. Уже после часа нахождения в этой конуре создалось впечатление, что мы заточены в морозильной камере. Приходилось разминаться, периодически подскакивая. Однако до наступления полной темноты мы не выдержали, выползли из убежища, когда на улице только начинало смеркаться. Минут сорок, пока ещё можно было хоть что-то разглядеть, изучали наш будущий маршрут. И, когда совсем стемнело, наконец-то выбрались из здания.

Обратный путь занял у нас часов шесть. Из них часа два мы выбирались из Ясногорска — в темноте, как суслики, боясь малейшего шороха, прыгали от одного укрытия к другому. Только когда вышли на шоссе, немного расслабились. И тут уж Серёга разошёлся — матерные рулады шли одна за другой, и все они сводились к одному: «вот, доберёмся до посёлка, возьмём оружие, остальных мужиков и устроим сукам приятное пробуждение. Перестреляем всех бандюков к чёртовой матери, а трупы скормим бродячим псам». На все его кровожадные прожекты я отвечал одно:

— Хватит, ты прямо как тот «заяц во хмелю» — реально на вещи посмотри. Бандиты намного нас сильнее. Даже профессиональные бойцы — Саня с Флюром — не смогут с нашими пукалками переть на автоматы. И сам знаешь — бандитов там море; кроме бригады, которая нас тормознула, есть ещё. У нас патронов не хватит, чтобы их всех отстрелять, если даже они не будут сопротивляться. Уймись, пацан, и радуйся, что бандиты не знают, где мы живём. Только Хряку я сказал, что мы из Петухова, а он теперь в аду — ожидает своей очереди покипеть в котле с маслом!

В конце концов, Сергей притих, сосредоточившись на дороге. А идти было тяжело, даже по наезженным колеям — оступишься, и нога сразу, по щиколотку проваливалась в смесь пепла и снега, покрывавшую дорогу. Наконец впереди появился отблеск света, а вскоре мы добрались до калитки и вступили на территорию посёлка. Горевший в доме свет означал, что никто не спит. Обычно мы выключали свет на улице и плотно занавешивали окна, чтобы издали не было видно, что в этом месте пользуются электричеством.