Олег Лукьянов

Огненный мир

ПРОЛОГ

Вам интересно, кто я?

Прежде всего, очень красивая женщина. Мужчинам, даже нечаянно бросившим на меня взгляд, приходится прилагать заметные усилия, чтобы его отвести. К сожалению, не все из этих насекомых впадают в ступор, многие лезут с различными глупыми вопросами, ну, например: «Откуда пришла такая красавица?»; или более несносными: «Простите, а как вас зовут?» …Мое имя Кассия, что дальше?! Глупцы, даже мечтать не смейте заполучить мое тело — во всей вселенной для меня существует только один мужчина!

Кстати, в это самое время он находится в другом мире и восседает на троне в окружении слуг и стражей. Белые крылья за его спиной резко контрастируют с тяжелым взглядом космически-черных глаз, которые не позволяют причислить его к виду homo sapiens. У него много имен, но обычно его называют Повелитель. Да по правде сказать, он и есть повелитель того мира, хотя речь не об этом. Его тайну знают лишь единицы. Пускай вас не обманывают его белые крылья и постоянно вьющиеся вокруг него мягко светящиеся ангелы. Он не слуга Творца. Он — Повелитель Демонов.

Еще не поняли, кто я?

Я демонесса, а нахожусь сейчас на Земле по его воле. Ведь он ненавидит дьяволов и желает их уничтожить. Я исполню его волю, я попытаюсь узнать все про Ад и его Хозяина. А когда выполню свою миссию, в этот мир хлынут войска Повелителя. Они очистят преисподнюю, а затем захватят Землю. Кто знает, возможно, мой красавчик когда-нибудь станет Князем, а я — его княжной…

Но сейчас не время предаваться мечтаниям, нужно действовать. Необъявленная война началась.

Часть 1

МИР АРХИМАГОВ

Глава 1

Я сижу, развалившись в древнем кресле-качалке, кажется, вечность, но меня это нисколько не тяготит. Обветшавший потолок весь покрыт застарелой паутиной и кусками отслаивающейся краски. Через окна в мансарду полуразрушенного дома пробиваются тусклые лучи неспешно закатывающегося за горизонт солнца. Слои пыли и грязи, к которым несколько десятилетий не прикасался человек, от этого света преображаются в нечто феерическое, сказочное. Старый дом действительно прекрасен.

Со стороны он выглядит невзрачно: двухэтажная перекошенная изба с разбитыми стеклами, да к тому же стоящая на пустыре. Но в этом и заключается его главное достоинство — я не люблю людей, а за полгода, которые здесь прожил, к дому не приблизился ни один человек.

Правда, была еще Кассия. Она часто приходит меня проведать, но, ценя мои вкусы, никогда ни к чему не притрагивается и даже не думает убирать эту пыль. К тому же ее я не воспринимаю как человека — она очень смелая, умная, понимающая без слов. Она почти дьяволица, но красивей в десятки раз… Она — единственный мой друг, и я не знаю, хорошо это или плохо. Впрочем, если она станет представлять для меня опасность, я всегда смогу ее убить, пусть даже с помощью третьих рук.

Звонко тренькнуло — зазвонил телефонный аппарат. Он тоже по-своему прекрасен. Трубка, лежащая на высоких подложках, большой медный диск для набора номера в центре — такими широко пользовались в тридцатых годах. Правда, провод, выходящий из аппарата, был кем-то давно отрезан…

Я поднял трубку с оборванным проводом и приложил к уху. Оттуда донеслись завывания промозглого ветра и волны безотчетного страха. Будь на моем месте человек, упал бы и долго катался по полу, и ему бы очень повезло, если бы он сохранил рассудок.

Однако время безделья закончилось — пора выходить на охоту.

Повесив трубку, я встал и направился к скошенной двери, потянул бронзовую ручку и оказался в гуще жизни.

Знойное солнце, прежде чем начать закатываться за горизонт, накалило воздух так, что люди чувствуют себя здесь как в литейном цеху.

По обеим сторонам узкой улочки, забитой разноязычной толпой, расположены магазинчики, тут и там снуют зазывалы и рекламные агенты, вооруженные брошюрами с названиями расположенных на соседних улицах баров. Этот курортный город вовсе не похож на тот, в котором я был в молодости. Я почти удивлялся, видя пьяную молодежь, шатающуюся повсюду расхлябанными группками, одиноких девушек топлес и пожилых людей в одних лишь шортах с кольцами в обвисших сосках. Кажется, за прошедшее время человеческая жизнь стала красочней, пестрей и… быстротечней. Наверное, так и есть: за красочность своего существования людям приходится расплачиваться не только деньгами, но и годами жизни.

Путь перегородила знойная полуобнаженная красотка с двумя жирными питонами на шее. Она улыбнулась, протягивая ко мне их неподвижные головы. Ее намерения были просты: эротично обнять туриста, навесить на него змей, сфотографироваться и срубить побольше денег. Однако ее планам в отношении меня не суждено было сбыться. Спокойные доселе питоны, приблизившись к моему лицу, широко распахнули пасти и, высунув языки, зашипели, как заправские кобры.

Окружающие шарахнулись, а я остался невозмутим.

— Заткнитесь, — велел я питонам на истинном языке, который поняли не только эти гады.

Немного испуганные прохожие несколько секунд наблюдали, как змеи, вывернувшись из рук лопочущей что-то невнятное девушки, стремительно заскользили по асфальту и исчезли под ближайшей сувенирной лавкой.

А когда я спокойно последовал своей дорогой, видевшие произошедшее люди в страхе расступались передо мной. Но скоро все опять вошло в норму, и вновь пришлось расталкивать локтями все новые выныривающие с боковых улиц толпы. Через несколько мгновений все свидетели восстания против меня змей остались далеко… Все, кроме одного.

По правде сказать, меня не боятся змеи и прочая живность — я сам велел двум гадам проявить ко мне агрессию. Не для того чтобы развлечься и кого-то напугать, нет. Мне нужно было привлечь внимание лишь одного человека, который теперь неотступно следует за мной.

Свернув в шашлычную, я сел там за свободный столик. Он вошел следом, но тут его решимость поубавилась, и он замялся на входе. Пока коротко стриженый мужчина, выделяющийся среди загоревших людей белой, как мел, кожей, окончательно не струсил, я поманил его пальцем.

Он подошел несмело, сел напротив; кажется, удивляясь сам себе. Несколько секунд над нашим столиком висело напряженное молчание, но я знал, что пройдет еще несколько мгновений — и он, извинившись, выбежит из-за стола.

— Добрый вечер, Нильс, — обратился я к нему. — Сегодня вы звали меня несколько раз…

— Я?! В каком смысле? Кто вы?

— Вы уже знаете ответ. Я тот, кого вы звали. Так что же вам нужно?

Американский турист бледнел на глазах. Еще несколько мгновений — и он станет белее покойника.

— Возьмите себя в руки, господин Нильс. Вы ведь не для того столько раз призывали меня, чтобы испугаться при встрече. Так что же вам угодно?

Он открыл рот, как рыба, выброшенная на берег, сделал несколько глубоких вдохов и наконец быстро выпалил:

— Хочу, чтобы моя жена умерла, а одна девушка… Аня… в меня влюбилась и жила со мной всю жизнь. Какова будет плата?

Сорокачетырехлетний американец смотрел на меня из-под густых бровей заискивающе и боязливо. Еще бы, по его представлению, перед ним сидит сам Хозяин Ада.

Я не спешил с ответом. Хорошенько обмозговал его требования. Не простые… но вполне по моим силам. Вообще, мне известны только четыре вещи, из-за которых человек готов продать душу дьяволу: богатство, любовь, месть и слава. В нашем случае подходит первое и второе.

Он женился на очень богатой пятидесятилетней женщине, однако подписал брачный контракт, в котором оговорено, что при разводе он не получит ничего. А с русской девушкой Аней познакомился неделю назад на пляже у отеля. Ему показалось, что он по уши в нее влюблен, однако четырнадцатилетняя девчонка на его жалкие ухаживания, мягко говоря, не обращала внимания.

— У людей есть только одна вещь, имеющая для меня цену, — ответил на его вопрос я. — Душа.

— У… уплатой будет душа моего десятилетнего сына, — зашептал он, покосившись на группу галдящих немцев за соседним столиком.

— Это невозможно. Каждый человек волен распоряжаться только своей душой.

— Но ведь если я лишусь души, — выпалил он, пряча в глазах озера ужаса, — то умру!

— Да, это так, однако с момента исполнения мною ваших требований пройдет два года, прежде чем я заберу ее…

Он отшатнулся:

— Но это неприемлемо! Должен быть другой способ!

— Не забывайте, с кем разговариваете, Нильс. Я не уличный торговец. Мне не нужно ничего, кроме вашей души.

— Но… это невозможно.

— Что ж, прощайте, — сказал я, выходя из-за стола.

Очень хотелось сказать ему, что мы встретимся в аду, но эта фраза, как ни странно, подтолкнула бы его к добродетели. После такого вмиг становишься ревностным верующим, бегаешь в церковь, замаливаешь грехи… и обычно Бог прощает и избавляет твою душу от пламени ада Бог вообще очень странный.

— Ну, хорошо, — остановил он меня. — Дайте мне хотя бы десять лет!

— Три года максимум. Это и так слишком. Многие отдадут мне свои души более радостно и требуя меньшего.

Он раздумывал несколько секунд, хотел отказаться, но вспомнил милое лицо русской девчушки, сравнил со своей старой и противной женой-скрягой и обречено кивнул: