— Ладно, неважно, — вместо пояснения произнес я. — Пошли домой. Свою задачу мы выполнили. Один из этих безумцев убьет жену Нильса, контракт вступит в силу, и еще одна душа через пару лет войдет в копилку Хозяина…

Я открыл дверь автомобиля и потянул за собой девушку.

— Так что же было дальше? — спросила она, как только мы оказались в моем уютном доме. — Как же ты стал тем, кем являешься?

Я вновь закрыл глаза, вспомнил Афганистан, войну. Конечно, я понимал, что Кассии до этой войны нет никакого дела, но все же мне самому хотелось высказаться. Ведь мне никогда и ни с кем не приходилось обсуждать свою жизнь. Можно ведь рассказать поподробней и при этом не быть занудным, правда?

Вновь свернул воспоминания в жгут и спроектировал их в голову девушки.

Я, молодой спецназовец в составе отделения, пробираюсь по горам Афгана. Только вчера мы прошли минное поле, отнявшее у нас все силы и оставившее взамен нервное напряжение. Наверное, поэтому вместо того, чтобы внимательно следить за окрестностями и прислушиваться к шуму камня, большинство из нас флегматично оценивали красоту гор.

Когда, обогнув огромный валун, наш отряд нос к носу столкнулся с превосходящим по численности, но таким же офонаревшим отрядом душманов, случилась рукопашная схватка. Для тебя, Кас, как для профана, поясню, что нельзя стрелять из «Калашникова», когда враг подошел так близко, а ты сам находишься среди своих, поэтому мы подхватили ножи и лопатки и набросились на очумевших «духов» со всей силой, яростью и страхом за свою жизнь.

Я, вообще не понимая, что делаю, выхватил из руки павшего товарища его лопатку и двинул в самую гущу врагов. О-о-о, как я оторвался. Хватило на всю оставшуюся жизнь. Мне было страшно. Очень хотелось закрыть глаза, и я прикладывал все силы, чтобы удерживать их открытыми. Постоянно мелькали лица душманов, обычно они были перекошены и окровавлены, я двигался, мои лопатки не останавливались ни на секунду… А когда все кончилось, оставшиеся в живых товарищи сказали, что я убил двенадцать человек.

Но мы недолго радовались победе. Уже через несколько минут подошел второй отряд духов и сумел взять в плен меня и пару моих товарищей. Скоро нас отвели в аул, где я впервые встретил Зеруфу. Она была черноволосой красавицей, и я чуть не влюбился.

Командир душманов сказал, что любой из пленных получит свободу, если отречется от своего Бога и примет веру Аллаха. Почему-то оба моих товарища отказались, хотя они и не были крещены. Их расстреляли на моих глазах. Когда очередь дошла до меня, я поначалу тоже хотел отказаться. Тем более что я был крещенный и не хотел предавать погибших товарищей. Словно разгадав мои мысли, ко мне подошла Зеруфа. Ее черные глаза неотрывно смотрели на меня, мне захотелось потрогать ее красивое лицо, прикоснуться к сочным губам… В тот момент мне захотелось жить.

Я отказался от Бога, сорвал с груди крестик и бросил его на землю… Однако молитву Аллаха мне прочесть не позволили. В тот же миг губы Зеруфы скривились, она сказала, что если я так просто предал своего Бога, то и Аллаху такие воины не нужны. В общем, мне перерезали горло…

Не буду рассказывать, что ощущает душа, выходящая из тела, — ты все равно не поймешь. Скажу только, что сразу, без каких-то спецэффектов, попал в ад. Ты хочешь узнать, что такое ад? Хочешь, чтобы я вспомнил и показал тебе? Прости, не могу. Ты просто сойдешь с ума… а если не сойдешь, то никогда уже не будешь прежней. Описать, что происходит в аду, я также не могу. Ни одна, даже самая изощренная, фантазия, ни одно, даже самое богатое, воображение не сможет охватить даже толику того безумия и тех мук, которые испытывают там грешники. Самые страшные пытки плоти, которые устраивают лучшие человеческие палачи, не значат ничего в сравнении с этим…

Я тоже горел в аду. Долго. Казалось, вечность. Хуже всего, что я не знал, за что я испытываю все это: за то, что убил двенадцать человек, за то, что предал Бога, или за что-то еще. Как бы там ни было, через вечность ко мне пришел дьявол. В обмен на вечное служение ему он предлагал освободить меня от мук… Я согласился.

Самое страшное было в том, что я знал: если потерплю в аду какое-то ограниченное время, настанет день, когда Бог сам вытащит меня из геенны. Но я не мог терпеть. Я согласился и иногда жалею об этом. Когда-нибудь Хозяин ада и Творец сойдутся в бою, и тогда… боюсь, что тогда я умру окончательно. Без права на возрождение. Ведь ни одно создание не может быть мудрее, сильнее и лучше своего творца. Легионы ада падут.

Кассия открыла глаза. И не удивительно — я давно не посылал образы в ее голову.

— И когда будет эта битва? — спросила она, внимательно на меня смотря.

— Не знаю. Надеюсь, не скоро, и я успею хотя бы насладиться тем жалким существованием, которое я влачу. Несмотря на то что занимаю не самое низкое место в иерархии, не чувствую ни вкуса, ни тепла, ни женской ласки…

Девушка бросила короткий взгляд на мой пах и скорчила рожицу:

— Так что было потом? Ты сразу стал Ловцом Душ? Ты воевал в легионах? Кстати, что это такое?

— Сколько вопросов, — протянул я, раздвинув губы в усмешке. — Нет, я, как и все грешники, начинал с самых низов. Хозяин — а именно так называли настоящих дьяволов, ближайших слуг Падших, наделил мою скорченную душу плотью. Я стал бесом — самой слабой и многочисленной единицей легиона… А поскольку легионы почти никогда не простаивают без дела, то сразу был втянут в одну заваруху. Я не знаю, как называется тот мир, но моя первая кампания закончилась провалом.

— Расскажи поподробней. А еще лучше покажи.

— Ну хорошо, смотри, только не кривись от омерзения.

В который раз закрыл глаза, но на этот раз представил все так подробно, будто был там прямо сейчас… Кассия должна быть в полном восторге.

Глава 3

Конечно, потом я узнал, что это был не полный легион, а лишь одно крыло, но тогда казалось, будто нас бесконечное множество.

Скрюченное, горбатое, опирающееся на четыре конечности краснокожее существо находилось в строю посреди тысяч таких же. Омерзительные близнецы нетерпеливо хрипели и подвывали, рвались в бой, каждый хотел окунуться в теплую кровь, вонзить кривые зубы в горло беззащитных людей — и ждал только приказа Хозяина, которого долго не было. Время от времени над этим ковром красных существ в ярости взметались поблескивающие ножи, кривые, как бумеранги. Каждый бес был вооружен обычным человеческим оружием. Приходилось все время держать рукоять в правой руке, это сильно мешало при беге, но зато облегчало бой с противником. Такие ножи хорошо кидать в лицо врага перед прыжком, ими хорошо перерезать горло или вонзать их в щель лат, если встретится кто-то, кто может оказать сопротивление.

Сторонний наблюдатель усомнился бы в принадлежности солдат дьяволов к миру живых: такие существа просто не могли жить, — но и мертвыми они не являлись. Грудь-колесо каждого беса регулярно вздымалась и опускалась, заставляя воздух проходить через расположенное на уродливом лице подобие носа. Короткие ноги, которые лучше назвать задними конечностями, и передние лапы с обезьяньими пальцами время от времени неестественно дергались, словно дрянное тело было создано настолько плохо, что даже волокна мышц все время спорили между собой — не зная точно своего места. Сама же грубая шкура, казалось, была содрана с какого-то несчастного человека и надета бесами наизнанку.

Приказ об атаке все не поступал, и, глядя издалека на желанную добычу, бесы ярились с каждой секундой сильнее. За огромным, почти до самого неба, частоколом стояли люди, со страхом смотрящие вниз, на простирающийся до горизонта кроваво-красный ковер воинов ада.

Странные это были люди. Если это крестьяне, то почему не убегают и не прячутся в погреба и подвалы? Если воины — то где их мечи, топоры или автоматы? Их руки венчают стальные кастеты с несколькими шипами, а на поджарые тела надета обычная кожаная броня. Если это у них такое оружие, то они совсем глупы. Кто способен противостоять бесу на короткой дистанции?! Ух-ррр, как хочется растерзать этих глупцов, вспороть животы, чтобы посмотреть, как вырвутся на волю кишки, как будут хрипеть и извиваться в агонии их тела… Отведать бы сочного мясца… О-о-о-у, черт, о чем я думаю?! Только вчера я еще горел в аду, да и когда-то сам был одним из людей, так почему так жду возможности их порвать, словно это они виноваты во всех моих бедах?

Мысли текут вяло и где-то за гранью сознания. Я продолжаю яриться, подпрыгивать на месте, взмахивать над головой ножом, словно мысли и воспоминания принадлежат не мне, а кому-то другому. Хотя и здесь обвинять некого: и поведение тела, и генерация подобных мыслей — всего лишь защитная реакция. Если прекращу мыслить и давать оценку своему поведению, то очень скоро потеряю остатки человечности, сойду с ума и буду обычным диким зверем в шкуре беса. Если, напротив, начну много думать и усиливать в душе человечность, то также сойду с ума, но уже из-за конфликта между потребностями души и тела. Тело требует мяса, крови и, главное, наложения полного вето на ту часть мозга, которая отвечает за самопознание. Тело не хочет, чтобы разум понимал, что оно на самом деле из себя представляет. Умное тело, понимает, что мозг от такого сбрендит окончательно. Постоянная боль в костях и мышцах — и при малейшем движении, и в состоянии покоя — не дает сосредоточиваться на себе, порождает агрессию, направленную вовне. Делать что угодно, мыслить о чем угодно, лишь бы хоть на секунду забыть о постоянной боли… Р-р-разорву всех!!!