Олег Львов
Проклятая рота
Глава 1
В аэропорту мы просидели почти три часа.
Когда объявили, что рейс задерживается, тренер, Юр Палыч, завел нас в один из закутков чистой зоны, рыкнул «чтобы все было тихо!», а для убедительности показал кулак, большой, внушительный.
Когда он предъявляет этот аргумент, ослушника ждут реальные проблемы…
Поэтому не случилось никакой движухи, когда Юр Палыч ушлепал в сторону ближайшего бара. Даже братья Коневы, первые заводилы команды, тоскливо глянули тренеру вслед и потащили из рюкзаков планшеты.
Все мы знаем Юр Палыча давно, он нас лет с семи дрессирует, и успешно…
По своему возрасту мы три раза подряд выигрывали область, год назад на чемпионате среди интернатов взяли золото, а сейчас вообще в Сочи летим, на финал первенства России по юношам. Если там все будет чики-пуки, то кое-кто из нас получит шанс на первый в жизни контракт.
И я бы от такого не отказался…
Не то чтобы у нас в Вяземке было так плохо, но детский дом он и есть детский дом, и всякий его обитатель не против удрать куда-нибудь подальше.
— Садись, Васек, — это Антон, наш диагональный — два метра роста, руки как грабли, подача точно из пушки. Уселся на одно из двух свободных мест, а по соседнему выразительно хлопнул.
— Ага, — отозвался я. — Иду.
Мы с Антоном вроде как друзья.
Я уселся рядом с приятелем и вынул из кармана рюкзака планшет — спасибо спонсорам, подарили нам перед самой поездкой на турнир много всего, и форму, и костюмы спортивные, и сумки, и всякую приблуду, чтобы выглядели мы командой, а не случайным сборищем долговязых пацанов.
Ну и планшеты тоже, не «айпады», конечно, попроще, но дареному коню под хвост не заглядывают.
— О, зырь-ка, — сказал Антон. — Че, тут вай-фай должен быть? Покажешь, как, а?
За пределами площадки соображает он куда как медленно и со своим подарком еще не разобрался.
— Покажу, — пообещал я.
Вай-фай и вправду нашелся, бесплатный, но зато не особенно стабильный. Подключился я с третьей попытки, а заскучавший Антон успел задремать, башка набок завалилась, челюсть отвисла, только что не захрапел пока.
Ничего, я и один не заскучаю.
Залез в «ВКонтакте», но Машки в онлайне не оказалось, и я за игру взялся — пираты, сокровища, прочая лабуда, вроде бы ничего особенного, но увлекает отчего-то, сам не знаю…
Когда занемевшую шею разогнул, голос тренера услышав, гляди-ка, уже час прошел, как не было.
— Сидите, обормоты? — вопросил Юр Палыч, после визита в бар слегка побагровевший. — Пойду узнаю, отчего задержка.
Чего тут узнавать, дело ясное — погода, снег идет и ветер сильный, куда тут лететь.
Прошел еще час, братья Коневы успели подраться и помириться, я отыскал пиратскую заначку и перешел на следующий уровень. Но не смог там толком оглядеться, как объявили, что начинается посадка на нужный рейс, и вернувшийся тренер принялся командовать нашей оравой.
Эх, красота, три часа, и будем мы у моря…
Я этого моря ни разу вживую не видел, только на фотографиях и в кино. Но ничего, теперь увижу, и не только увижу, а еще и искупаюсь.
К гейту очередь выстроилась. Мы, как обычно, внимание привлекаем — не тридцать три богатыря, конечно, но полтора десятка одинаково одетых дылд, среди которых я со своими метр восемьдесят пять самый мелкий. Даже либеро наш, Серега, на пару сантиметров повыше будет.
Юр Палыч нас по детдомам целой области собирал.
Стюардесса при нашем входе в самолет глазки подведенные едва не выпучила, улыбочка у нее слегка подмерзлой вышла. Я в свое кресло втиснулся, а вот усевшемуся рядом Антону несладко пришлось — такому, как он, только в бизнес-классе и будет удобно, здесь же коленки едва не до подбородка торчат.
Позади братья Коневы оказались, а это значит — жди беды, подколок и измывательств.
— Экипаж приветствует вас на борту… — загундосило из динамиков, и самолет тронулся с места.
Ремень я пристегнул, шмотки уложил, можно поскучать до взлета.
Прошла мимо стюардесса, один из Коневых потянулся погладить ее по тугой попке, да чуток опоздал и лапнул воздух. Я хихикнул, но тут взревели турбины, меня слегка вдавило в кресло, и что-то неприятно хрустнуло в шее.
Нос самолета ушел вверх, уши заложило, и я поспешно сглотнул.
Потянулся поправить ремень, но не успел — раздался грохот, смешанный с металлическим скрежетом. Меня дернуло вбок, я обнаружил, что вишу на этом самом ремне мордой в проход, едва не уткнувшись в коленки визжащей дамочке.
— Это чо? — спросил Антон.
— Жопа, — ответил сзади один из Коневых.
Самолет закрутило, я мгновенно потерял, где верх, а где низ, успел только вцепиться в ручки кресла. Мелькнула дурацкая мысль — блин, похоже, моря я так и не увижу, не искупаюсь, обидно до ужаса…
Тяжкий удар, хруст и чавканье, вспышка перед глазами.
Я увидел некую фигуру, вроде бы мужскую, без одежды, с какой-то фигней вроде хоккейной клюшкой в руке, с зелеными глазами, похожими на светодиодные фонарики… этот тип мне улыбнулся.
А потом я обнаружил, что лежу на спине.
— Ты чего, Рыжий? — спросил кто-то. — Хватит валяться.
Так, похоже, самолет шлепнулся, но я выжил, ничего даже не болит, что странно… Но кого называют «Рыжим», я не знаю никого с таким прозвищем… или у меня что-то со слухом?
Я открыл глаза.
Надо мной, глядя с ленивым интересом, склонялись трое мужчин, одетых дико и странно. Первый мог похвастаться болтавшимся на шее, поверх рубахи из металлических колец, ожерельем из человеческих ушей, второй носил что-то вроде жилетки из стали, а голые мускулистые руки его покрывали шрамы, голова третьего пряталась под черной тканью так, что лица вовсе не было видно.
— Я ж говорю, жив он! Придуряется только! — рявкнул «щеголь» с ожерельем, и лицо его перекосила хищная усмешка. — Вставай, Рыжий, и не рассказывай, во имя всех богов, что тебе напекло голову или что эти каменюки и вправду обладают какой-то силой.
Обращался он ко мне… но почему «Рыжий», и кто они такие?!
После авиакатастрофы я, очнувшись, должен увидеть врачей, пожарных или парней из команды, а никак не эти свирепые и совершенно незнакомые мне рожи! Остается предположить, что я как следует ударился головой, и у меня начались видения… Вот радость-то.
— Погоди, Ярх, не все так просто, — шелестящий шепот донесся из-под черной ткани, и от него меня продрало морозцем: человек просто не может, не имеет возможности так говорить!
Заколыхалось то место, где в этой «парандже» имелся горизонтальный разрез.
Я закрыл глаза, да еще и зажмурился покрепче.
Так, это бред, и он должен развеяться, и я очнусь в снегу около горящих обломков самолета или в больнице под присмотром добрых докторов и забуду про всяческие глюки.
— А чего годить? — недовольно буркнул тот, кого назвали Ярхом.
И тут я похолодел второй раз, еще круче, чем в первый, — сообразил, что разговаривают эти парни вовсе не на русском и при этом я понимаю каждое слово, хотя звучат они дико для моих ушей.
Ой-ой-ой, мамочки, что же это творится?
— Чего ждать, Пугало? — подал голос третий, и голос этот оказался неожиданно высоким, почти женским.
— А вы приглядитесь внимательнее, — сказал тип, замотанный в черную ткань. — Непорядок с Рыжим-то.
— Эй, что там у вас? — донеслось издалека.
Нет, видение и не думало исчезать, и вообще все выглядело так, словно я нахожусь в самой что ни на есть реальной реальности — никаких расплывчатых очертаний, резких перемен, обычных для сна, все развивается последовательно, без рывков и трансформаций.
Я открыл глаза снова.
Со второго взгляда я увидел куда больше странного, чем с первого — у Ярха были красные глаза, багровые, словно у монстра из дешевого ужастика, и у всех троих на поясах висели ножны, и торчали из них рукоятки вовсе не кухонных ножей, а мечей и кинжалов.
— Проблемы! — крикнул обладатель шрамов на руках, не отводя от меня взгляда. — Гони Мухомора сюда!
Вот засада, куда же это я угодил?
Ну ладно, хватит валяться, пора как-то поучаствовать в событиях… для начала сесть.
Я поднапрягся и перешел в сидячее положение без особых проблем, но при попытке оглядеть себя застыл с отвисшей челюстью. Глазам моим предстал вовсе не я сам… ноги в высоких сапогах, штаны странного покроя, широкий пояс, такой же, как у стоявшей вокруг троицы, на них меч, какой-то мешочек.
Откуда это все?! Я никогда не носил ничего подобного!
— Порази меня боги, точно непорядок, — пробормотал Ярх. — Вот так сранство! Срезали дорожку, называется!
Но я его не слушал, я поднял левую руку и принялся ее рассматривать.
Так, шрама около большого пальца, полученного мной в десять лет, на месте нет… Неужели, нет, этого не может быть… но как еще тогда объяснить, что я чувствую себя неловко, неудобно, словно нацепил на себя чужую одежду?
Перед глазами закружилось, в ушах возник гулкий звон…
Так, нет, не хватало еще грянуться в обморок, словно девчонке, — я сжал зубы и задышал так глубоко, как только мог. Ничего, все объяснится, как-нибудь развеется, и я перенесусь обратно из тела этого Рыжего в свое, ведь мне чужого не надо, свое бы сохранить.