Олег Мушинский

Осада

Кто бы мог подумать, что на Святой земле бывает такое пекло? Солнце палило немилосердно. До полудня оставался еще добрый час, а разогретые камни уже дышали жаром. Тимофей ощутил их тепло даже сквозь перчатки, едва оперся о парапет.

Вокруг, насколько хватало глаз, лежала выжженная солнцем земля. Ни деревца, ни кустика, ни единой чахлой травинки. Одна только старая крепость у перекрестка дорог все никак не сдавалась суровому светилу. В ее тени укрылись люди и животные. Караван с паломниками встал лагерем под навесами во дворе, а гарнизон коротал жаркие часы в нижних галереях. Там было прохладнее.

На солнце большей частью жарились только часовые, да еще вдали, на холме, гарцевал одинокий всадник. Скорее всего сарацин, но на таком расстоянии толком и не разглядеть. Издалека вроде похож — так издалека и Тимофей был похож на сарацина.

Жилистый, загорелый, с черной бородкой клинышком, он к тому же давно одевался по-местному: темно-синий платок-куфия на голове, светлая рубаха с широкими рукавами да шаровары. В здешнем климате удобно, но так Тимофей действительно слишком походил на сарацина, а ведь крестоносцы — народ горячий!

Поэтому Тимофей носил поверх еще и плащ-сюрко с нашитыми крестами. Они, правда, почти выцвели, да и сам плащ, некогда красный, здорово выгорел на солнце и полинял, так что теперь он был скорее бурым с подпалинами. Тем не менее в нем Тимофея еще ни разу не приняли за мусульманина. Его принимали за крестоносца.

Тимофей же никогда не был ни тем, ни другим.

— И вот что я здесь делаю? — тихо проворчал он.

— Вы собираетесь испытать новую катапульту, мастер, — тотчас раздался голос у него за спиной. — Я буду вам помогать.

Тимофей обернулся. Он стоял на верхней площадке угловой башни. Навеса над ней не было, и только высокие, в рост человека, каменные зубцы создавали крохотные островки тени. Добрую половину площадки занимал требушет, над которым Тимофей трудился всю последнюю неделю. Позади него стоял молодой рыцарь.

Высокий — на голову выше Тимофея — он был одет во все светлое. Начищенная кольчуга блистала на солнце. По крайней мере, те ее части, что выглядывали из-под плаща. Выглядывало, кстати, излишне много, что сразу выдавало в рыцаре новичка в здешних краях.

— Вы хорошо себя чувствуете, мастер? — спросил рыцарь.

В его голосе прозвучала легкая тревога. Даром что он новичок, а наглядный пример того, что здешнее солнце может сделать с человеком, был, что называется, прямо перед глазами. На ступеньках, на самом солнцепеке, сидел оборванец. Впрочем, ему-то как раз было все равно. К тому времени, когда его подобрали караванщики, солнце напрочь выжгло ему и глаза, и разум. Он даже имя свое припомнить не мог.

— Да, спасибо, Карл, — сказал Тимофей. — Со мной все хорошо. Просто задумался.

Рыцарь кивнул и протянул ему кожаную флягу. Вода в ней оказалась теплая. Тимофей сделал глоток и подумал о том, как же он соскучился по настоящей родниковой воде, холодной, как лед, и прозрачной, как слеза. Увы, с родниками в этих краях все обстояло не лучшим образом.

Всадник на холме замахал саблей. Точно сарацин. Крестоносцы предпочитали прямые клинки. Тимофей аккуратно заткнул флягу пробкой и вернул ее рыцарю. Из-за холма сплошным потоком хлынули сарацины.

— Ну вот сейчас и испытаем, — спокойно сказал Тимофей.

Над крепостью загудели рога, призывая защитников на стены. Внизу всполошились караванщики. Их предводитель — пузатый чернявый грек в желтом с узорами халате, которого на местный манер называли караван-баши, выскочил первым и заметался туда-сюда, выкрикивая приказы своим людям.

Те и без него знали, что делать. Наемники из охраны расхватывали оружие и надевали доспехи, у кого они были. Погонщики успокаивали напуганных внезапным переполохом животных. Паломники, вооружившись чем попало, путались у всех под ногами.

По двору быстрым шагом прошел рыцарь в черном плаще. На его груди и левом плече белели восьмиконечные кресты. Размахивая правой рукой, рыцарь громко раздавал указания. Паломников он услал с глаз долой защищать южную, самую дальнюю стену, а наемникам приказал подниматься на северную. По голосу Тимофей узнал сэра Жерара из Булони. Тот командовал отрядом рыцарей-госпитальеров, а пока болел командор — и всей крепостью. И надо сказать, держал он тут всех в ежовых рукавицах!

Тимофей еще раз внимательно оглядел свое творение. Машина получилась компактная: дерево пришлось по всей округе собирать. Однако даже такая машина могла швырять камни весом в четверть пуда на двести шагов, то есть аккурат до перекрестка. По крайней мере, должна была швырять, согласно расчетам.

Сарацины весьма любезно нападали как раз со стороны перекрестка.

— Карл, давай камень! — скомандовал Тимофей.

Рыцарь легко подхватил тяжелый булыжник и аккуратно — точно так, как показывал ему раньше Тимофей, — завернул его в сетку.

Сам Тимофей, прикрыв глаза ладонью, вглядывался в нападавших. Впереди мчались всадники. Человек тридцать, никак не меньше. Каждый держал в руках большой лук. Из-под коричневых плащей выглядывали доспехи. Головы закрывали конические шлемы, обернутые белой чалмой. За всадниками бежали пехотинцы. У этих воинов из доспехов были разве что запыленные халаты, и очень немногие могли похвастаться плетеными щитами. Бойцы в передних рядах тащили приставные лестницы.

— Готово, мастер, — доложил Карл, делая шаг назад.

Верховые сарацины уже промчались мимо перекрестка. Пехота отстала. Положив руку на стопор, Тимофей спокойно ждал.

— Не пора стрелять, мастер? — тихо спросил Карл.

Тимофей отрицательно мотнул головой. Защитники крепости занимали позиции на стенах. Многие при этом оглядывались на их башню с тем же вопросом во взорах.

Всадники были уже совсем близко. Они промчались вдоль стены, на скаку пуская стрелы. На стене кто-то вскрикнул. Карл схватил булыжник и метнул его во всадников. Судя по раздосадованному восклицанию — не попал. Тимофей нахмурился. Вообще-то эти булыжники предназначались для требушета. На то, чтобы обтесать каждый и придать ему более- менее круглую форму, уходило по нескольку часов, и не стоило их расходовать столь бездумно.

Затем пехота сарацин поравнялась с перекрестком.

— Благослови, Господи, — прошептал Тимофей и выдернул стопор.

Противовес рухнул вниз. Стрела требушета взвилась вверх. В наивысшей точке сетка развернулась, освобождая камень, и смертоносный гостинец устремился к перекрестку. Защитники крепости проводили его взглядами. Даже безумный оборванец, словно поддавшись общему настроению, закрутил головой.

Булыжник влетел в толпу — а иначе это построение и не назовешь! — сарацинских воинов, и сразу дюжина человек повалились на землю. Над стенами прокатился восторженный крик. И не важно, что из этой дюжины десятеро, сбитые с ног своими же падающими товарищами, потом поднялись и побежали дальше. Двое сарацин все-таки остались лежать на дороге, да и боевой дух тех, кто поднялся, сразу пошел на убыль. Во всяком случае, бежали они уже не так резво.

Тимофей взял в руки отполированную дощечку, на которой записывал углем свои расчеты, и отметил на ней, что камень прилетел на три локтя левее перекрестка. А вот расстояние он рассчитал абсолютно верно. Тимофей подчеркнул отметку расстояния и выглянул наружу.

Сарацинская пехота сильно растянулась. Самые горячие воины вырвались далеко вперед, обогнав даже тех, кто тащил лестницы, тогда как задние ряды еще только приближались к перекрестку. Ко всаднику на холме присоединилась еще дюжина верховых. Он что-то говорил им, указывая саблей в сторону крепости. Конные лучники снова промчались вдоль стены, осыпая ее стрелами.

— Карл, заряжаем машину, — скомандовал Тимофей.

Рыцарь швырнул в сарацин еще один круглый булыжник и подбежал к требушету. Вдвоем с Тимофеем они навалились на рукояти и начали крутить ворот. Противовес неохотно пополз вверх.

— Орест, помоги нам, — позвал Карл.

Оборванец поднял голову. Орестом его прозвали в крепости с легкой руки византийского лекаря. Мол, был такой знаменитый безумец у греков. Чего тот Орест отчебучил, лекарь так толком припомнить и не смог, но потом за ним дьяволицы по всей Греции гонялись. Рубашка оборванца действительно выглядела так, будто его в ней по всей Святой земле прогнали. Даже, пожалуй, дважды. Туда и обратно. А вот на грека он совсем не был похож.

Однако, как прагматично заметил Карл, надо же его как-то звать. Безумец легко принял новое имя и охотно отзывался на «Ореста». Чем черт не шутит, быть может, его действительно так звали, а позвать его стоило. Силушкой Господь Ореста не обидел. Когда они уже втроем навалились на ворот, противовес буквально воспарил вверх.

Тимофей установил на место стопор. Рыцарь хлопнул безумца по плечу и сказал:

— Спасибо, Орест.

Тот кивнул и сделал шаг назад. Наткнувшись спиной на каменный зубец, Орест сел на пол и о чем-то глубоко задумался.

На северную стену, точно морской прибой, нахлынули сарацины.

— Сейчас мы им зададим, — воинственно пообещал Карл.