Олег Мушинский

Водный мир

Синий корабль замер, словно скат, на самом дне. Ни звука, ни вспышки света, ни единого неосторожного движения. Краска на бортах потерлась, местами вообще сошла, и теперь корабль так гармонировал по расцветке с синевато-бурыми водорослями, что, казалось, произрастал из них.

Он даже внешне напоминал бесхвостого ската. Толстое тело из прочного темного дерева было сильно приплюснуто сверху. На носу вместо глаз тускло отливали медью две пары погонных пушек в плотных кожаных намордниках. Рулевые крылья — по одному с каждой стороны — тянулись вдоль всего борта, начинаясь почти у самого носа и плавно вписываясь в изгиб кормы. Крылья были тонкие и широкие. Это вообще не характерно для суровых северных вод, а уж изыски в виде волнообразной формы вместо сугубо функционального треугольника так и вовсе были предназначены исключительно для нежных экваториальных течений Терраны, где о соляной коррозии знали только понаслышке. На корме большими белыми буквами было выведено название, как раз подходящее для такого путешественника: «Вольный странник».

Все три мачты фрегата были сложены и утоплены в корпус. На верхней палубе одиноко горбатилась катапульта. Тоже в собранном виде, но такую махину полностью в корпус не упрячешь. Сильно вверх выдавалась только округлая башенка на корме. Над ней медленно и бесшумно вращались медные раструбы слухачей. Стайка любопытных красно-золотых рыбок резвилась неподалеку, но благоразумно соблюдала дистанцию. В самой башенке, на толстых перекладинах из зеленоватых кораллов сидели двое. Высокий мужчина с хмурым лицом недовольно спросил:

— И сколько нам тут еще торчать?

— Сколько капитан скажет, столько и будем, — невозмутимо отозвался снизу его напарник. — Слушай давай. Упустим корабль, капитан обоим головы оторвет.

— Да слушаю я, — скривился высокий. — Только не слышу ничего. Полдня — один рыбий писк в ушах. А если этот корабль вообще другим курсом пошел?

— Тогда капитан оторвет головы не только нам, но мы будем первыми. Слушай давай.

Тот, кого они ждали, появился ближе к вечеру.

Торговый корабль «Пеликан» шел по поверхности моря. Прямо по курсу путеводной звездой клонился к закату пылающий лик Фервора. Зеленоватые волны сонно и недовольно толкались в деревянный борт. Сильный попутный ветер насмешливо освистывал тихоходную посудину, с демонической ловкостью закидывал холодные брызги матросам за шиворот и так надувал паруса, что трещали снасти.

Если судить по длинному угловатому корпусу, резко скошенному вперед форштевню и высокому квартердеку, «Пеликан» сошел со стапелей Ангулусианских верфей. Осадка корабля была столь низкой, что, сильно наклонившись, с палубы можно было зачерпнуть воды рукой. На носу тускнела некогда посеребренная фигура Светлого Меркуцио — покровителя торговли. Ныне часть покрытия поблекла, часть вообще стерлась. Сама фигура была изготовлена из черного дерева и теперь выглядела пятнистой. Левой рукой Меркуцио крепко сжимал чашу изобилия. В чаше было пусто.

Опытный наблюдатель добавил бы, что со стапелей «Пеликан» сошел далеко не вчера. Дело в том, что корпуса кораблей обшивали досками из темного дерева. Оно лучше противостояло соляной коррозии и значительно медленнее обрастало ракушками. Давно некрашенный корпус «Пеликана» был усеян многочисленными вставками-заплатками из гораздо более дешевого светлого дерева. Собственно, их было столько, что уже не было никакого смысла в капитальном ремонте с заменой обшивки. Гораздо проще и дешевле сразу заказать новый корпус. Вот только дешевле — не значит дешево, а состояние корабля и само его присутствие в этом забытом богами уголке Терраны говорили о том, что последнюю улыбку удачи владелец «Пеликана» лицезрел очень давно.

Надо признать: опытный наблюдатель, добавив все это, был бы абсолютно прав. «Пеликан» и его капитан Жориан Вахлак были примерно одного возраста, и им обоим не нравился этот рейс. Старый корабль страдал от северных течений, резких и изменчивых. Бывало, соль так безжалостно обдирала борта, что даже прилепившиеся ракушки не выдерживали. Капитан страдал вместе с кораблем, а когда попадалась спокойная полоса, волновался по поводу слухов о пиратах, прочно обосновавшихся в этих краях. К сожалению, удача действительно отвернулась от них обоих, а потому выбирать не приходилось. Трюмы «Пеликана» были заполнены едва ли на треть грузом дерева далеко не лучшего качества. Настолько далеко, что продать его можно было только здесь, за пятидесятой параллелью.

Корабль шел под всеми парусами. Окованные металлом форштевень и треугольные рулевые крылья с резким шелестом распарывали набегающие волны. Лаг на корме пыжился, готовясь показать скорость восемь узлов, но при каждом замере чуть-чуть не дотягивал. Алые флажки понуро обвисали, и вся конструкция начинала мелко дрожать, пока матрос сматывал лаглинь обратно.

По розовому коралловому трапу на квартердек поднялся старший помощник. Половина палубы там была аккуратно сложена и сдвинута назад, оставляя узенький проход на вторую половину. Внизу была рубка, наверху, как и положено по традиции, стоял капитан. Старший помощник мысленно выругался. Без богохульств, но грубо. Эта сборная палуба при каждом погружении оказывалась сущим мучением для малочисленной команды. В конце концов, для капитана и в рубке есть почетное место, да и переговорные трубы на квартердек выведены. Заделать бы эту рукотворную пробоину раз и навсегда, но нельзя. Традиция: в надводном плавании место капитана наверху. Только там, наверху, люка нет, и приходится каждый раз часть настила снимать. Хвала Алгоре, этот корабль давно уже погружается только в порту, да и то не всякий раз.

Прикрыв ладонью глаза, старший помощник посмотрел, сколько еще осталось Фервору до горизонта, и недовольно заметил:

— До полуночи однозначно не поспеем, капитан.

Капитан Вахлак в ответ резко фыркнул. Это был плотный краснолицый мужчина лет пятидесяти. Его темные волосы были собраны на затылке в жиденькую косичку, а всегда недовольный взгляд серо-стальных глаз словно вопрошал: «Ну почему все опять сделано не так, как надо?!» Одевался капитан просто: выцветшая до неопределенного цвета куртка поверх серого свитера да широкие штаны из темной парусины. На широком черном поясе висели длинный морской нож в кожаном чехле и потертая маска для дыхания под водой. Старший помощник еще перед прошлым рейсом сделал себе искусственные жабры, отдав за это полугодовое жалованье, но Вахлак придерживался испытанных дедовских методов. Маски, как ни крути, изготовлялись сотни лет, а вот жабры пересаживать научились совсем недавно, и кто знает, чем оно обернется в будущем. Тем более, занимались этим не люди.

Обуви капитан не носил, считая ее практически полезной только для глубоководников и тех, кто отваживался забраться за семидесятую параллель. В более теплых водах, по мнению капитана, сапоги натягивали исключительно любители покрасоваться. Как, например, его старший помощник, весь рейс проходивший в кителе ультрамаринового цвета, таких же штанах и высоких сапогах из синей акульей кожи. Как же, пассажирка на борту… Вахлак криво усмехнулся. Последовавшее как раз в этот момент замечание помощника о возможном опоздании ничуть не улучшило настроение капитана.

— Я знаю, — недовольно буркнул Вахлак.

Он поднял глаза. Длинный желтый вымпел на флагштоке уже не указывал на запад, а повернулся градусов на пять к северу. По опыту капитан знал, что это медленное смещение будет продолжаться примерно с полчаса. Потом вымпел на какие-то секунды обвиснет, и направление ветра поменяется. Поменяется резко и непредсказуемо. Если будет на то милость Алгоры, ветер будет не встречный, и тогда к утру у них есть шанс увидеть плавучие башни Кампавалиса. Если же нет…

Свое отрицательное мнение по поводу несовершенства этого мира капитан обозначил парой богохульств, сдобренных значительно большим объемом брани. Рулевой вздрогнул и осторожно, чтобы капитан не заметил, осенил себя знаком, отгоняющим злых духов. Поминать в одном ряду с бранью имена небожителей — большой грех. К северу от пятидесятой параллели, где единственная суша — верхушки рифов да редкие айсберги, и власть Алгоры безгранична, как мировой океан, — это еще и непростительная глупость. Ночная богиня, при всем ее милосердии, сурова к святотатцам. Да и Фервор был снисходителен к сквернословам, только пока они не позволяли себе помянуть имя Алгоры. Вот уж кто-кто, а дневной бог всегда был скор на расправу.

Тем более что в данном случае поставить в вину небожителям было просто нечего. В низких мореходных качествах ангулусианских торговых судов они не виноваты. Сама идея сделать сильный крюк к северу от традиционного торгового пути, чтобы избежать возможной встречи с пиратами, тоже всецело принадлежала капитану. Пошел бы корабль обычным маршрутом, там и путь короче, и течение попутное, а не как здесь — в правый борт. Конечно, на «Пеликане» всего шесть пушек и около двух десятков огненных ядер. Маловато для конструктивного диалога с пиратами, попадись они на пути. Но, опять же, арсенал корабля не Алгора распродавала.

В носовой обзорной линзе проступила неясная серая тень. Рулевой едва успел заметить ее появление, а Вахлак уже скомандовал:

— Пять градусов на правый борт.

— Есть, капитан, — отозвался рулевой, поворачивая центральный штурвал.

По левому борту проплыл острый пик, похожий на воткнутый в небо палец. На широких синих полосах сверху вниз мерцали ярко-белые символы. Это был пик-указатель, а стало быть, они вышли на северный торговый путь. Здесь, конечно, уже полвека только рыбы плавали, но, судя по знакам, «Пеликан» опаздывал еще больше, чем ожидалось.

— До Кампавалиса еще шестьдесят миль, капитан, — сказал старший помощник.

— Шестьдесят так шестьдесят, — буркнул Вахлак. — Пять градусов на левый борт.

Рулевой плавным поворотом центрального штурвала вернул корабль на прежний курс. Фервор коснулся краем горизонта.

— Может быть, пора зажечь лампы, капитан? — спросил старший помощник. — До восхода Алгоры еще больше часа, а тут рифов, как звезд на небе. Не налететь бы в темноте на полном ходу.

— Нет! — отрезал Вахлак. — Лампы запалим, когда совсем стемнеет. Лишнее внимание нам ни к чему. Лучше опоздаем к сроку. Тем более, до утра нас все одно никто разгружать не будет.

Старший помощник мысленно проклял капитана с его чрезмерной осторожностью. Не поджимай так сроки, наверное, вообще бы проползли бы по самому дну. Причем именно проползли: винты для подводного плавания тоже были проданы! Матросов на борту «Пеликана» давно не хватает, чтобы вращать кабестаны винтов, и даже в подводных портах — рыбам на смех! — приходится по старинке верповаться. Вот уж действительно мореплавание! Вначале матросы вплавь заводили вперед якорь. На «Пеликане» даже был специальный плотик им в помощь. Затем матросы возвращались на борт, всей командой дружно наваливались на носовой кабестан и, выбирая цепь, подтягивали к якорю корабль. Далее процедуру надлежало повторять до тех пор, пока корабль не достигал цели или пока измученная команда не поднимала бунт. Избери капитан такой стиль плавания до Кампавалиса, и вероятность второго варианта была бы намного выше.

Да и кому нужно это латаное-перелатаное корыто?! Его груз тоже вряд ли способен возбудить пиратский аппетит. А вот риф, попадись он на пути, не сделает скидок ни на груз, ни на возраст корабля. Так старший помощник подумал, но вслух сказал только:

— Как скажете, капитан. — И, после небольшой паузы, добавил: — Пассажиры уже собрались в кают-компании.

Вахлак снова фыркнул. Пассажиров он не любил и никогда раньше не брал на борт. Не поджимай так нужда, не взял бы и в этот. По крайней мере, взял бы не всех… Вахлак передал управление кораблем помощнику, велел четко держать курс и, недовольно бурча себе под нос, спустился в кают-компанию.

Мальчик-стюард уже сервировал стол для торжественного ужина, но пассажиры ждали капитана. Справа, у большого квадратного иллюминатора стоял Дерк Гриб. Высокий, в сажень ростом, богатырь с густой гривой черных волос. Как и капитан, Дерк был босиком. Потертый комбинезон из серой акульей кожи был обычным нарядом для морского охотника. Или браконьера, но подлинность личности Дерка интересовала капитана куда меньше, чем подлинность его денег. Деньги были настоящие. Резкие черты лица, квадратный подбородок, прямой взгляд серо-стальных глаз — Дерк Гриб производил впечатление человека волевого и решительного, но вместе с тем была в нем какая-то отталкивающая жесткость.

Наверное, именно это качество помешало свести ему более близкое знакомство с Алиной Иратой — единственной пассажиркой «Пеликана». Невысокая стройная блондинка с короткими золотистыми волосами и небесно-голубыми глазами, она обладала очаровательной привычкой мило улыбаться по любому поводу. Багаж красавицы состоял всего лишь из небольшого сундука и зеленой плетеной сумки, но практически каждый день Алина представала в новом наряде. Так, сегодня на ней были: белоснежные жакет с меховой оторочкой и обтягивающие штаны, заправленные в короткие сапожки из акульей кожи. Вокруг шеи — белая ленточка с бантиком и ультрамариновой морской слезой под левым ухом. Если растянуть, получится маска для подводного дыхания. По мнению капитана, не самая удачная модель. Она ненадежна, малоэффективна и максимум за час подводного плавания забьется солью так, что можно выбрасывать. Да еще стоила эта маска втрое дороже, чем та, что висела на поясе у капитана и служила ему верой и правдой без малого тридцать лет. Но, надо признать, смотрелась очень эффектно.

Закинув одну восхитительную ножку на другую, Алина лениво развалилась в мягком кресле с бокалом легкого вина и отрешенно созерцала окружающую действительность сквозь треугольные стекла розовых очков. Перепонки между пальчиками были такими нежными и тонкими, что просвечивали насквозь. Вряд ли Алина была богата, иначе не путешествовала бы на попутном торговце, но ей определенно не приходилось тяжело грести по жизни.

У стола переминались трое шахтеров в ношеных буро-зеленых комбинезонах и тяжелых донных башмаках. Не молодые уже трудяги, которым, по их собственному определению, сказочно повезло откопать что-то ценное. Полученной премии как раз хватило оплатить переезд до Кампавалиса, чтобы наняться на тамошние алмазные шахты. Для капитана Вахлака все дыры в морском дне были на одно лицо, но у каждого свои представления об успехе.

Шестой, и последний, пассажир «Пеликана» отличался темно-синей кожей. На скуластом лице с острым подбородком выделялись большие глаза цвета индиго. Их размер еще подчеркивался плоским, почти неприметным носом. Густые синие волосы свободно спадали на плечи, прикрывая жаберные щели. Перепонки между длинными пальцами были тонкие, прочные и раза в полтора больше, чем у обычных людей. На ногах, от колена до пятки, бугрились сложенные плавники. Человеком этого пассажира можно было назвать с большой натяжкой. Кстати, и сами себя они называли не людьми, а дуа'леорами. На их наречии это означало «искатели истины».

Дуа'леоров капитан Вахлак тоже не любил и не доверял им. Нельзя одновременно искренне поклоняться создателям и с таким размахом переделывать дарованное ими. Теперь и на людей-то не слишком похожи, а истины ведь так и не нашли. Хотя, по правде говоря, никаких проблем конкретно с этим дуа'леором не было. Более того, его байки о знаменитом Южном походе скрашивали досуг других пассажиров, избавив капитана от необходимости самому заниматься этим вопросом.

Дуа'леор кутался в длинный, до самых пят, черный плащ с меховым воротником и не отрывал взгляда от Алины. Надо заметить, что с самого своего появления на борту «Пеликана» он проявлял повышенное внимание к девушке. Алину это забавляло, и она благосклонно принимала знаки внимания синекожего попутчика; даже выучила правильное произношение его имени: Д'ель Дуа'мель Дуа'лора.

Капитан Вахлак резко дернул за ручку. Большая квадратная дверь послушно откатилась в сторону по направляющим, но две толстые пружины толкнули ее обратно. Вахлак шагнул в внутрь, и дверь за его спиной с глухим стуком встала на место. Все повернулись к капитану. Д'ель поднялся со стула. Алина приветливо кивнула и улыбнулась. Традиция требовала от капитана произнесения в последний вечер путешествия небольшой, соответствующей случаю речи, но Вахлак был не мастер говорить и сказал просто:

— Рад вас всех видеть в последний раз.

После чего, не обращая внимания на эффект, произведенный двусмысленностью этой фразы, направился к своему месту во главе стола. Стюард поспешно выдвинул капитанское кресло и почтительно замер за ним. Ни дать ни взять паж за королевским троном.

Вся мебель в кают-компании была изготовлена из кораллов. В основном, из зеленых, но попадались и голубые, и даже один желтый. А вот кресло капитана, в полном соответствии с традицией, было сделано из дерева. Причем не из светлых сортов, а из самого что ни на есть темного, почти черного. Один материал стоил дороже всей остальной обстановки, вместе взятой.

Из переговорной трубы донесся сильно искаженный голос старшего помощника:

— Капитан, извините, вы не могли бы вернуться?

Извивавшаяся под самым потолком медная труба напоминала змею, да и голос из нее напоминал свойственное ей шипение пополам с бульканьем. Это сходство поначалу сильно нервировало Алину. Старший помощник даже предложил на время рейса демонтировать внутренние переговорные трубы, но капитан не позволил. Выход нашел Д'ель, посоветовавший надраить трубы до блеска и тем самым уменьшить сходство с более темной змеей. Капитан одобрил, стюард исполнил, а старший помощник невзлюбил дуа'леора.

Труба еще не закончила шипеть, когда Вахлак недовольно буркнул себе под нос, круто развернулся и молча вышел. Пассажиры встревоженно переглянулись.

— Случилось что-то серьезное, — выразил общие мысли Д'ель. — Нечто столь значительное, что требует внимания самого капитана.

Дерк изобразил на лице подобие кривой ухмылки.

— Ерунда, — возразил он. — Вы, дуа'леоры, любите устраивать бурю в тарелке. Наверняка, какие-то мелкие технические проблемы.

— Мы только что миновали пик-указатель, — напомнил ему Д'ель. — До ближайшего поселения осталось еще шестьдесят миль пути. На таком удалении мелкие технические проблемы могут быть очень крупными.

— Бывает и так, — согласно кивнул Дерк. — Но на том же указателе было отмечено, что в десятке миль к юго-западу есть улей связи. Этот «Пеликан» хоть и стар, как Заветы предков, но достаточно прочен, чтобы одолеть подобное расстояние даже в шторм.

— Это его качество, полагаю, во многом скоро будет зависеть от намерений вон того корабля, — спокойно уточнил Д'ель и указал пальцем на правый кормовой иллюминатор.

Пассажиры посмотрели туда. В какой-то полумиле словно из ниоткуда появился большой трехмачтовый корабль. Из видимого с «Пеликана» синего борта хлестали тугие струи воды, давая таинственному появлению вполне прозаическое объяснение: корабль только что всплыл из морской пучины. Вытянулись и зафиксировались мачты. По ним взмыли вверх черные реи. Один за другим развернулись и наполнились ветром белоснежные паруса. Синий корабль качнулся вперед, словно кивнул в знак приветствия, и, набирая ход, двинулся за «Пеликаном».