Небо было таким черным, что звезды выглядели не источниками света, а неопрятными крошками на черном бархате. Но тьма, хранящаяся в разверстой могиле, была еще чернее. Только в самой глубине что-то поблескивало. И между чернотой неба и мраком земных глубин смутно, очень смутно, едва-едва светлело пятно надгробного камня.

— Чо-та легкий какой-то… — от склоненной на краю фигуры, невидимой в темноте, шел тяжелый запах.

Руслан передернулся от омерзения. Ничего, скоро все закончится. Надо только немножко потерпеть.

— Мож, его там и нету? — отозвался из тьмы второй голос, такой же отвратительный и такой же вонючий.

— А че? Мож, кто-то раньше нас подсуетился? Слышь, шеф? Вынаем или как?

— Делайте как договорились, — откашлявшись, выдавил Руслан.

Вынутая из могилы земля ссыпалась обратно с тихим шелестом. Он слышал этот шелест — оглушительный, как треск неба после расколовшей его молнии.

— Слышь, шеф, хлебнуть надо. Для вдохновения, — говоривший хихикнул. — Мы ж слышали, у тебя есть. Давай, не жмоться!

Он вытащил из сумки бутылку, протянул в темноту:

— Не перестарайтесь, дело надо сделать. Потом как следует выпьете, — он подумал, что, когда они выпьют, все станет еще более мерзким. Но и более простым.

— Не дрейфь, шеф, мы норму знаем.

Скрип — отвернули пробку. Глухое звяканье — похоже, горлышко стукнулось о чьи-то зубы.

— Бутылку верните, — распорядился он. — После допьете. Еще нести…

— А мы его ща на тележечку, — мерзко подхихикивая, пробормотал тот, что требовал выпивки. — И довезем в лучшем виде.

— В развалины, что ли? — буркнул второй.

— Куда ж еще! Там дирижбомбель сныкать можно, не то что этого… бедного Йорика.

Арина пролистнула несколько страниц, подумав мельком, что готичность повествования призвана, должно быть, скрыть полное его неправдоподобие. Мрак у него, видите ли, полный! Поди-ка, раскопай могилу в полной темноте — да чтоб следов вторжения не оставить. Но вонючий помощничек — бомж, надо полагать? — цитирующий Шекспира — это мило. Хотя тоже штамп. А вонючий голос — совсем прелестно.

Первым словом на открытой странице оказалось «следователь». Да еще с восклицательным знаком. Но с маленькой буквы — значит, это хвост предложения с предыдущей страницы. Она вернулась чуть назад.

Когда все ломанулись к застывшему с поднятым ковшом экскаватору, Руслан не двинулся с места, удовлетворенно и снисходительно озирая сомкнутые спины. Оператор одного из местных телеканалов скакал вокруг, вскрикивая:

— Пропустите! Да пропустите же!

Никто на эти вопли внимания не обращал — все жадно любовались раскопанной могилой, где — сюрприз, сюрприз! — не было главного. Покойника то есть. Руслан едва заметно усмехнулся: жаль, что владелец могилы уже мертв. При жизни-то он, хоть и был популярен, но столь жаркого интереса к своей персоне никогда не наблюдал.

Оператор вытянулся на цыпочках и задрал камеру как можно выше, чтобы снимать сомнительное свое видео поверх голов. Он почти ложился на жирные, в пятнах пота спины любопытных сограждан — но те даже не замечали.

Бараны. Как есть бараны.

Только вдова и дочь пропавшего покойника не участвовали в общем безумии. Стояли с безразличными отсутствующими лицами. Словно происходящее их не касалось. Еще и губками брезгливо подрагивали — как будто не у могилы обожаемого мужа и отца стояли, а возле источающего миазмы вокзального сортира. Дочку, впрочем, даже гримаса не портила. Такой ротик трудно испортить. Хороша куколка! В другое время и при других обстоятельствах Руслан, уж конечно, затеял бы с ней романчик — недлинный, но пожарче. Но — увы. Ему нельзя. С этой — нельзя.

Но в нескольких метрах от сомкнутой нездоровым любопытством толпы вдруг появилась еще одна куколка. Даже и получше дочки. Полная грудь распирает легкий — нараспашку — пиджачок и вовсе уж тонюсенькую майку под ним. Если подойти поближе, небось, и соски видны будут. Но даже отсюда, где Руслан стоял, было заметно, как обтянутая маечкой плоть двигается, так что рассыпанные по плечам смоляные локоны змеино шевелятся — дышала красотка взволнованно. И полные сочные губы поблескивают, и в глубине темных глаз горит жаркий огонь. И попка под тонкими джинсиками — девушка как раз повернулась в профиль — тугая и круглая, как волейбольный мяч. Он сглотнул, прогоняя не ко времени заполнившие мозг картинки. Надо же! Откуда такая взялась? Неужели журналистка? Отличная возможность совместить приятное с полезным…

— Это же Искра… — шепнул кто-то рядом.

Ни фига ж себе искра, целый пожар, саркастически хмыкнул Руслан, и только тут понял, что это — фамилия. Да еще знакомая! В последние полтора-два года ему волей-неволей приходилось следить за прессой. Точно. Илона Искра. Черт побери! Это даже лучше, чем журналистка. Опасно, конечно, но чего ему-то бояться? Это, братцы-кролики, просто сказочно повезло — следователь!

Арину слегка замутило. Даже Эльвира Глушко, первая красавица городского и, пожалуй, областного следствия, не выглядела столь жаркой штучкой, как эта вот «литературная» следовательша. Пусть даже жаркой штучкой она выглядит в глазах персонажа, все равно пакостно.

Первым побуждением было швырнуть опус в жадно взирающего на нее автора. Но — профессиональная этика, черт бы ее побрал! — Арина лишь едва заметно вздохнула, закрывая папку:

— Случай действительно был… впечатляющий, понятно, почему вас это как писателя зацепило.

— Да нет же! — он даже привстал. — Когда могилу вскрыли? В пятницу? То есть два дня назад. А я это написал еще зимой! Когда начались эти пляски — сын или не сын. Только он Марат, а у меня Руслан. Телевизор, конечно, тупой ящик, но там много любопытного можно увидеть.

— Вы хотите сказать, про пустую могилу вы написали до того, как обнаружилось… вторжение?

— Да! — воскликнул он с восторгом. — Как написал, так все и вышло, понимаете? Даже вы там были!

— Понимаю… — Арина задумчиво провела пальцем по углу бумажной пачки, как пролистала. Нет, она кондовый материалист, ни в какую мистику и высшие разумы не верит, но, черт побери, есть совершенно реальные случаи, когда экстрасенсы находили пропавших людей — или их тела. Есть многое на свете, друг Горацио… И, как говорил, кажется, Нильс Бор, подкова приносит удачу независимо от того, верите ли вы в это или нет. В том смысле хотя бы, что кроме познанных законов мироздания наверняка есть и непознанные? Познание-то бесконечно, а? Писатель этот, конечно, со сдвигом, но они, наверное, все со сдвигом: им же приходится верить в создаваемую реальность — иначе выйдет не реальность, а картонная поделка. Еще Пушкин писал кому-то из друзей: «Представь, какую штуку удрала моя Татьяна! Она замуж вышла!» Это про Татьяну Ларину, создание его собственного воображения! О чем это? О чутком прислушивании к выдуманным характерам. Но почему только к выдуманным? Может, этот господин не придуривается? Может, и впрямь… провидит что-то? Если он хороший писатель…

— Я это оставлю, я специально для вас распечатал. Почитайте. Потому что пустая могила — это только начало, понимаете? — с улыбкой сообщил писатель.

— Только начало? И что дальше? — саркастически заметила Арина. — Кого-то убьют?

— Конечно! — писатель затряс головой, словно отбрасывая Аринин сарказм. — И вы же наверняка это расследовать будете! Понимаете, как все одно к одному? Сперва вот это, — он потряс «Пеплом». — И именно вы доказали, что все случилось не так, как сперва выглядело, а так, как я написал! Потом вы же собственными глазами смогли увидеть эту пустую могилу! И опять все, как у меня написано! Это не может быть случайными совпадениями! Это судьба нас сводит, понимаете?

— Судьба? — несколько недоуменно переспросила Арина. — Кажется, такого рода совпадения называются синхронизм, дело, в общем, обыкновенное и известное.

Но «зоркий» писатель опять предпочел не услышать ее реплики:

— Представляете, как за такую историю журналисты ухватятся?

— Журналисты? — Арина почему-то моментально расстроилась, пробудившийся было интерес стремительно угасал, уступая утихшему было желанию поскорее от назойливого посетителя избавиться. — А, ну да, конечно. Это все, что вы хотели мне рассказать?

— Пока да, — с явным сожалением вздохнул господин писатель. — Как только что-то… узнаю, я непременно… А вы пока прочтите, прочтите!

— Да-да, непременно. Спасибо, — слово вырвалось автоматически.

Ей совсем не хотелось его благодарить.

Дверь вдруг распахнулась:

— Вершина, на выезд!

* * *

Дом оказался одним из немногих в этом районе «сталинских»: консьержки не имелось, но высота потолков и чистота просторных лестниц внушала почтение.

В углу площадки между третьим и четвертым этажами располагалась пальма в массивной кадке, рядом — старый, но добротный диванчик. Откуда-то сверху донеслось мелодичное треньканье.

Средняя из трех дверей четвертого этажа была слегка приоткрыта. Возле левой же стоял Стас Мишкин с поднятой рукой — видно, только что нажимал кнопку звонка, пиликанье которого Арина услышала с предыдущей площадки..

Дверь распахнулась стремительным рывком: