Олег Таругин, Юрий Гарда

Код власти

Авторы выражают глубокую признательность всем, кто помогал им ценными советами и критическими замечаниями в написании этой книги: Диме Политову, Леше Махрову, Александру Романову, Владиславу Вощеникину, Вадиму Мельнюшкину, Евгению Добрецову, Елене Кашириной.

Особая благодарность Валерию Кирсанову — за непримиримую, но конструктивную критику — и Филиппу («iphi») Саввулиди — за любезно предоставленные прекрасные стихи.

Огромное спасибо вам, друзья!

Пролог

Испокон веков считалось, что войны начинают политики, а гибнут в них простые солдаты. Так оно, по сути, и было до самого последнего времени. Нет, История вовсе не опровергла древнего постулата, она просто внесла в него некоторые поправки. И если во второй его части все осталось неизменным и чудовищные шестерни войны по-прежнему обильно омывались солдатской кровью, то в первой…

Эту войну начали не политики, ее начали финансисты. Те, кто сконцентрировал в своих руках почти треть накопленных человечеством материальных ценностей. Неприкосновенная и непогрешимая Межпланетная Финансовая Корпорация, контролирующая добрую половину дальних колоний со всей их добычей полезных ископаемых, валовым национальным продуктом и прочими прелестями развитой планетарной экономики. Та самая, на верфях которой были построены поражающие воображение мегалайнеры космической эры «Пространство» и «Время». Та самая, услугами чьих банков не гнушалось пользоваться ни Всемирное правительство, ни Военно-космический флот. «Гарант финансовой стабильности, равноправия и демократии» в освоенной части Галактики. Финансовая честь и экономическая совесть человеческой расы.

Именно МФК сыграла роль поджигателя первой за двести лет галактической экспансии войны. Осуществив это руками инсургентов из так называемой «Новой формации»…

Конечно, более-менее разобравшись, что происходит, правительство попыталось взять ситуацию под контроль, но было уже поздно. Многочисленные «национальные гвардии» и «армии самозащиты» удаленных на тысячи световых лет колоний оказались вполне подготовленными и боеспособными регулярными воинскими подразделениями. Со стапелей судостроительных заводов МФК все эти годы сходили не только пассажирские транспорты, спасательные и грузовые суда, но и боевые корабли, и платформы орбитальной обороны, и даже тяжелые мониторы прорыва. Ключевые миры корпорации неожиданно отгородились глубокоэшелонированными многоуровневыми комплексами орбитальной обороны, о которую болезненно обломал зубы поднятый по тревоге Военно-космический флот. А принадлежавшие госструктурам банковские счета таинственным образом вдруг опустели. Как, собственно, и спецхранилища всех без исключения банков корпорации во всех без исключения не контролируемых ею мирах…

Первая в истории человечества Галактическая Война грозила оказаться весьма затяжной. Пространственная блокада мятежных миров могла длиться многие десятки лет, а об активных действиях, таких как тотальная орбитальная бомбардировка или применение гравитационного оружия, в правительстве пока что и речи не шло. После двух с половиной мирных веков вершителям человеческих судеб трудновато было представить себе выжженные на десятки метров вглубь или превращенные в облака радиоактивной пыли планеты, незадолго до того населенные миллиардами людей…

Вот только о причинах этой не слишком-то понятной войны никто так ничего узнать и не сумел. Вообще никто и вообще ничего.

Даже стратегическая разведка Военно-космического флота.

Даже вездесущие журналисты…

1

ЛИКА

Лика Бачинина, прикомандированная к штабу Второй ударной группировки Военно-космического флота журналистка, сидела в десантном модуле, привычно вжимаясь спиной в эргономичное, но все равно не слишком удобное откидное кресло — индивидуального противоперегрузочного ложемента ей не досталось. Модуль — «бот» на флотском сленге — был рассчитан на десятерых десантников в полной штурмовой экипировке, Лика была одиннадцатой. Вспомнилась первая высадка — тогда она оказалась двенадцатой — и ведь ничего, приземлились. Точнее, «припланетились», поскольку Земля находилась от точки высадки примерно в десяти тысячах световых лет. И все нормально прошло. Вот и сейчас все нормально пройдет… хотелось бы надеяться. Комвзвода, старший сержант Бобровичус, конечно, здорово рискует. Ну, не имел он права сажать в модуль постороннего, вообще не имел права брать кого-то на борт без разрешения вышестоящего начальства (когда начальство разрешало, вместимость «Барса», именно так назывался десантный модуль М-класса, видимо, существенно повышалась, а риск, напротив, снижался). Вышестоящее же начальство разрешения бы не дало ни в коем случае: контр-адмирал Чебатурин строго-настрого запретил «участие лейтенанта Лики Бачининой, военного журналиста, в каких-либо боевых либо вспомогательных операциях». Запретил чуть ли не в личной беседе с командирами подразделений, причем так, чтобы девушка об этом ни в коем случае не узнала. Она, конечно же, узнала — имелась своя «разведка» и «контрразведка» — и была оскорблена до глубины души. Первым побуждением было пойти и устроить Сергею Геннадиевичу небольшой такой скандал. Однако, трезво рассудив, что ничем хорошим, кроме банальной ссоры с любимым, это не закончится, она передумала и решила отправиться к Главкому: типа, не в курсе решения Чебатурина и просто пришла за разрешением участвовать в операции в качестве штатного военного репортера. Но по дороге на мостик снова передумала: вот придет она сейчас к адмиралу Политову, и что дальше? Кто непосредственно руководит операцией, решая, кому участвовать, а кому нет? Правильно, начштаба Второй ударной некий контр-адмирал ВКФ Чебатурин С.Г. И первым вопросом Главкома соответственно станет: «А почему тогда ко мне?» Вторым же будет уже вовсе не вопрос, а вполне категоричное «нет». Причем совершенно непонятно почему — то ли из-за их с Сергеем отношений, то ли из-за боязни за нее, Лику, то ли, чтобы никого дополнительно не напрягать, заставляя за ней приглядывать. Поскольку никому ее не поручить Дмитрий Валерьевич, относящийся к строптивой журналистке как к собственной дочери, точно не сможет. Но ведь ей надо участвовать в этой экспедиции, надо, понимаете?! Она уже совершенно закисла, бегая между штабом и пресс-центром и составляя маловразумительные пресные репортажи «по материалам, предоставленным командованием Флота»! Ей просто жизненно необходимо сделать, простите за тавтологию, живой репортаж прямо с места событий!

С этой мыслью Лика и остановилась, с удивлением отметив, что, оказывается, уже почти добралась до штабного яруса и стоит сейчас в нескольких метрах от герметической переборки с надписью «Внимание! Допуск только по пропускам категории А-1». Гм, а зачем ей, собственно, вообще разрешение контр-адмирала или Главкома? Неужели у нее мало своих связей?

Первым, к кому она обратилась, оказался старший сержант Андреас Бобровичус, высокий улыбчивый парень с постоянной небритостью на лице, которую ему давно перестали вменять в вину и наказывать нарядами вне очереди. Сержант просто-напросто обрастал с такой скоростью, что на него махнули рукой, наградив по-армейски предсказуемым прозвищем «Борода». Было ли это следствием некой неопасной для жизни мутации (родом он был с рудничной планеты, естественный радиационный фон которой превышал норму почти в полтора раза) или нет, никто не знал. По идее, он не должен был отказать Лике, в какой-то мере считая себя ее должником. Во время прошлой высадки отснятый ею материал весьма помог сержанту восстановить справедливость — был тогда, помнится, некий моментик, который после разбирательства (не без ее, ясное дело, участия) командование предпочло гласности не предавать. Короче говоря, Бобровичус оказался кругом невиноватым, а виновными оказались… впрочем, ладно, сор из избы, как известно…

Девушка честно рассказала ему о запрете Чебатурина и о том, для чего ей нужно участвовать в операции. Сержант флегматично кивал, порождая в душе невнятные сомнения: неужели тоже побоится взять ее с собой? Но Бобровичус, кивая, выслушал ее до конца и сообщил:

— В девять семнадцать быть возле четвертого ангара, там получишь комплект и шлем. В девять девятнадцать построение, там тебя видеть не должны. В девять двадцать погрузка и старт. Когда меня посадят, на «губу» принесешь сгущенку и соленые галеты, сладкие не надо, я их не люблю. Если пойду под трибунал, родным отпишешь, какой я был герой.

Эта его манера все «разжевывать», произнося слова медленно и совершенно не меняя интонации, обычно вызывала желание залепить звонкую затрещину, чтобы хоть немного разбудить вечно флегматичного парня. В роду Бобровичуса были — чем он премного гордился — финны, литовцы и русские, что накладывало на характер сержанта определенный отпечаток. Впрочем, в боевой обстановке «отпечаток» чудесным образом исчезал, и Андреас получал просто удивительную способность мгновенно принимать решения и действовать сообразно обстановке. Но сегодня Лика готова была простить ему все эти бесконечные «де-е-вя-ять де-евятна-а-адцать — по-остро-о-е-ние». Она, быть может, даже и расцеловала его, фигурально, конечно, выражаясь. Ну, не любила она все эти «телячьи нежности», не любила, и все тут! А еще больше не любила экзальтированных дамочек, которые всех благодарили с помощью поцелуев, по-видимому полагая, что эти самые «все» так и жаждут их лобзаний…