— Понятно, — кивнула девушка. — Ладно, разговаривайте, не стану мешать. Таньк, давай в сторонку отойдем, пусть ребята нормально поговорят. Что? Потом объясню, помнишь, я фотки показывала, ну, где я в военной форме и с сумкой с красным крестом?

Вызов Виктор Егорович принял на пятом гудке:

— Слушаю?

— Егорыч, здоров. Это старлей Алексеев, узнал? Нужна твоя помощь, причем вот прямо сейчас. «Воздух».

Телефонная трубка издала непередаваемый звук, нечто среднее между сдавленным кашлем и глухим бульканьем:

— Степа, ты?! Живой?! Твою ж мать! Я ж ведь к бате твоему с неделю назад ездил, тебя за пузырем вспоминали…

— Егорыч, оставить лирику! Сможешь меня забрать на тачке, причем как можно скорее? У меня ни документов, ни нормальной одежды. Только я понятия не имею, где нахожусь. Хотя сейчас, погоди секунду, есть вариант. Но сперва на один вопрос ответь — День Победы мы когда празднуем?

— Че… чего?!

— Просто ответь. Потом все объясню.

— Девятого мая, когда ж еще? Степа, ты там, часом, башкой не ударялся?

— Да не важно. Только ты не до конца ответил: девятого мая какого года мы Берлин взяли?

— Сорок пятого, — коротко бросил поисковик, видимо, решив больше уже ничему не удивляться.

— Отлично! Передаю трубу, выясняй, как нас отыскать.

Жестом подозвав Машу, морпех дал ей телефон:

— Сможете объяснить нашему командиру, куда за нами подъехать? А то мы, как уже говорилось, люди неместные, документы украли, да и пить так хочется, что переночевать негде. Спасибо огромное, век не забуду!

— Без проблем, — вполне по-доброму улыбнулась девушка, прижимая трубку к розовому ушку с бирюзовой капелькой недорогой сережки. — Здравствуйте, меня Марией зовут…

— Ну, вот и все, идите по улице до перекрестка, тут недалеко, всего с полкилометра, и ждите у заправки, там вас и подберут. Только никуда не сворачивайте, иначе снова заплутаете.

И, секунду поколебавшись, добавила, внезапно перейдя на ты:

— А звать-то тебя как, попаданец?

— Степаном, — автоматически ответил тот, ощутив, как отчего-то полыхнули жаром щеки. Или просто солнцем напекло — там, на плацдарме, было куда как прохладнее. — Степан Алексеев, старший лейтенант морской пехоты.

— Вот и познакомились. Ну что ж, прощай, старший лейтенант Степан Алексеев, больше не теряйся в незнакомых местах! Поки-поки! Пошли, Таньк, чего застыла!

— А у меня даже имени не спросили, — с непонятным выражением на лице пробормотал Шохин, с грустью глядя вслед уходящим пляжницам. — Эх, ну хороши ж, мерзавки, хороши! Хоть и ходят не пойми в чем! Кстати, тут кто-то, помнится, предлагал молчать и ни во что не вмешиваться?

— Да иди ты… ну, ладно, ладно, ты меня сделал, как салагу! Был категорически не прав, ошибся, не просчитал ситуацию, виноват, готов понести — и все такое прочее. Достаточно?

— Вполне, — самодовольно ухмыльнулся контрразведчик, отирая налипший на босую ступню песок о штанину. — Потопали искать этот самый перекресток. И кстати, насчет реконструкторов и местной телефонной связи ты мне все самым подробнейшим образом объяснишь.

— Объясню, понятное дело, — кисло согласился Алексеев, с тяжелым вздохом прикинув, сколько всего ему придется объяснять в самое ближайшее время. — Слушай, но как у тебя получилось-то?!

— Так в моей работе самое главное — к каждому свой подход отыскать, без этого никак. Твой не сработал, вот я и попробовал иначе. Ладно, пошли… салага.

— Пошли, — кивнул Степан, провожая взглядом о чем-то весело щебечущих меж собой девушек. — А что хороши, тут ты всецело прав.

— Вот кстати, старлей, а у тебя жена-то имеется? Раньше как-то не спросил, да и не до того было.

— Нет у меня ни жены, ни невесты, — пожал плечами морпех, с усмешкой добавив: — Тоже как-то не до того было. Думал, после окончания училища этим вопросом вплотную заняться, а оно вон как вышло — сперва маневры эти, а затем и настоящая война. Так что холост, как учебный патрон. А у тебя?

— Женат, и дочка подрастает, Лизонька. В мае сорок первого родилась, буквально за месяц до того, как все началось. В эвакуации они, еще прошлой зимой отправил. За все время только одно письмо и получил, что добрались нормально, а дальше как отрезало. Надеюсь, что все нормально, местные товарищи должны были приглядеть.

— Не переживай, Серега, все с ними хорошо, просто с почтой проблемы. Вон, прадед мой еще летом сорок первого в Белоруссии без вести пропал, а похоронку бабушка только в сорок четвертом получила. Кстати, можем попробовать поискать в сети информацию о твоей семье. Не факт, конечно, что получится, ну, а вдруг?

— Где поискать?

— В интернете… короче, про это тоже попозже расскажу и даже покажу, тут на пальцах никак не объяснишь, видеть нужно…

Глава 2. Пистолет

Новороссийск, наши дни

Виктор Егорович появился минут через сорок, когда охранник местной заправки уже начал подозрительно коситься на двоих устроившихся в тенечке мужиков в непонятной одежде. Подходить, правда, не стал, поскольку на бомжей или наркоманов они не походили, да и вели себя прилично, о чем-то негромко разговаривая. Пока дожидались командира поискового отряда, Степан успел вкратце ввести товарища в курс дела касательно военных реконструкторов и местной мобильной связи.

Первое контрразведчика заинтересовало не особо — что называется, просто принял к сведению, раздраженно пожав плечами:

— Баловство, да и только! Коль так уж хочется с оружием да в военной форме побегать, так и оставались бы на сверхсрочную или в офицерское училище поступали. А этих, которые в фашистов переодеваются, я вообще не понимаю: это ж как можно добровольно на себя ихнюю форму напялить, особенно эсэсовскую?! Они ж их собственных предков четыре года убивали, деревни со всем населением жгли, города в щебень бомбами разносили! Про концлагеря я и вовсе молчу. Прости, старшо́й, это как-то выше моего понимания.

— А как же киноактеры? Им ведь тоже приходится в немцев переодеваться? Или, допустим, в белогвардейцев?

— Ты хрен с пальцем не путай! — зло отрезал Шохин. — Кино — это одно, а все, про что ты мне сейчас порассказал, — совершенно другое! Актеры роль отыграют, форму мерзкую скинут да и забудут. Сегодня немцем был, а завтра, коль режиссер так решит, красноармейцем стал. А эти… они ж ведь по собственной воле, по желанию своему за врага выступают! И не спорь, без того на душе муторно!

— Даже не собирался, — хмыкнул Алексеев, поскольку и сам, откровенно говоря, во многом разделял мнение товарища. Слишком уж страшную цену заплатила его страна за Победу. По крайней мере, лично он — увлекись вдруг военной реконструкцией — уж точно не решился бы обрядиться в фельдграу. Нет, не потому, что еще буквально вчера всеми доступными способами изничтожал носителей этой самой формы, вовсе нет. Просто память сгинувших на той войне прадедов и собственная совесть бы не позволили. Да еще, наверное, хранящиеся у бабушки скромные солдатские медали его второго прадеда, того самого, что погиб в сорок четвертом при освобождении Крыма…

— Вот и хорошо, — сварливо подвел итог разговора капитан госбезопасности, безуспешно пытаясь заправить под ремень практически высохшую и оттого ставшую колом гимнастерку. — Давай, про телефонную связь излагай!

Следующие минут пятнадцать Степан рассказывал товарищу про современную сотовую связь. К слову, который сейчас час, ни тот ни другой определить не могли, поскольку собственных часов у морпеха не имелось еще со времен пленения в Абрау-Дюрсо, а хронометр Шохина не пережил морского купания. Да и какая от него польза? Все равно показывал бы местное время 16 февраля 1943 года.

Полученная информация Шохина откровенно шокировала — как бы не больше, чем даже сам факт его внезапного попадания в нереально далекое будущее:

— Это ж с ума сойти можно! То есть сейчас у каждого гражданина в кармане не просто личный телефонный аппарат и звукозаписывающее устройство, но еще и мгновенная камера, не требующая печати фотокарточек?! Да еще и способная снимать кинохронику?!

— Это называется «видео», — поправил морпех, с тревогой вглядываясь вдаль. Хрен с ними, с часами, но внутренний «будильник» никто не отменял! Что-то долговато Егорыч едет, как бы ненужных проблем не возникло. На проявляющего к ним вялый интерес местного охранничка-то начхать, он не опасен, если б хотел, уже давно или сам подошел, или полицию втихаря вызвал. Но вот если мимо патруль проедет, могут и прикопаться, причем на абсолютно законных основаниях. А у них ни нормальных документов, ни внятного объяснения, кто, откуда и почему в таком виде, лишь наспех состряпанная легенда про отставших от группы реконструкторов. Еще и боевой пистолет в планшетке — нужно будет, если что, успеть ее под скамейку запихнуть. Вот только Серегина реакция при этом может оказаться, мягко говоря, непредсказуемой — хотя уже должен был просчитать, что ценность его секретных блокнотов сейчас практически нулевая.

— Да не важно, как оно называется! — отрезал окончательно разнервничавшийся контрразведчик. — Это ж какое раздолье для шпионов-то! Сфотографировал военный объект или секретный документ, да и отправил на другой конец мира. Хоть в Америку, хоть в Германию или Японию! Секунда — и все. Как же вы тут вообще со шпионами-то боретесь?!