— Увы, — вздохнул майор Крупенников. — В лесу напоролись на немецкий танк и взвод пехоты. Немцы уничтожены, наши потери… — и тут комбат замялся, мысленно прощаясь с новенькими погонами.

— Какие потери? Что молчишь, как девка после греха?

— Шестьдесят четыре бойца переменного состава, трое офицеров — командиров взводов и четверо водителей из автобата пропали без вести! — выпалил на одном дыхании майор, пытаясь не зажмуриться. — Итого семьдесят один…

— Это как? — удивился комдив. — Что значит — пропали без вести? Поясните, майор!

— Танк успел расстрелять три грузовика, практически в упор. После боя оказалось, что в сгоревших машинах нет тел. Оружие также не обнаружено.

— Сбежали?! — ахнул комдив. — Ты, майор, как там тебя…

— Крупенников.

— Ты, Крупенников, хоть понимаешь, что это значит? У тебя чуть не полбатальона дезертировало! Да ты сейчас сам под трибунал пойдешь!

— Одна машина шла перед моим «Виллисом». Я ее прекрасно видел. Оттуда по дороге никто не выпрыгивал. И я лично видел людей, сидевших у заднего борта за секунду до взрыва.

— Час от часу не легче, — генерал нервно заходил вдоль стола, тяжело грохоча сапогами. — У немцев что, уже сверхоружие появилось, которое людей испаряет вместе с оружием?

— Выстрел был произведен в упор, с расстояния примерно в сорок пять — пятьдесят метров, может быть, сила взрыва оказалась так велика…

— Что исчезло все, кроме автомобильного железа? — язвительно посмотрел на майора комдив. — Я, Крупенников, еще с Финской войны воюю, разное повидал, но таких баек еще не слышал.

— Товарищ генерал-майор…

— Я знаю, кто я такой! — заорал на комбата комдив.

Крупенников же, не обращая внимания на командирский гнев, продолжил:

— Пошлите прокурорских на место происшествия, пусть они сами все осмотрят! Я не вру, честное офицерское. Мои слова могут подтвердить все командиры рот и взводов, а также начальник особого отдела майор Харченко.

— Харченко-хуярченко… Не учи ученого. Следствие разберется.

— Так точно, товарищ генерал-майор!

— Ну, раз точно, иди к карте. Смотри. Вот здесь ваш батальон утром пойдет в атаку. Перед нами стоит полевая дивизия люфтваффе, а вот за ними — сборная группа «Кампф», ее собрали из выбравшихся из котла эсэсовцев. Ваша задача прорвать оборону, выбить сброд из траншей и сдержать удар эсэсманов. Можно даже будет отступить, чтобы «Кампф» завяз на ваших позициях. Продержаться нужно около суток, затем танки и пехота ударят по флангам немцев, и мы получим маленький котел. Если ты со своими оставшимися четырьмя сотнями штрафников не подведешь, конечно. В чем я теперь уже не уверен. Пропаданцы, понимаешь…

— Не подведу, товарищ генерал-майор… — угрюмо буркнул Крупенников, не пряча взгляда. — Я ж не виноват, что у меня люди пропадают… бесследно, блин.

Генерал-майор раздраженно дернул щекой:

— А ты не пьян ли часом, а, комбат?

— Еще нет, — не подумав, ляпнул Крупенников. — Ой! То есть никак нет.

— А может, тебя того, контузило? Или закемарил в машине, сон приснился? Вот и не заметил, как твои подшефные в лес сдернули? Что молчишь-то?

Говорить Крупенникову и вправду нечего было.

— Знаешь что, майор? Заходи-ка через час. Оклемаешься немного, поспишь, отдохнешь, протрезвеешь, может, таблетку какую примешь. А там и поговорим.

— Ну, я не пил, товарищ генерал-майор! Дыхнуть могу!

— Да я тоже могу… дыхнуть, — командир дивизии шумно отхлебнул из стакана что-то темно-коричневое. Потом, не морщась, поставил посудину, достал из-под стола бутылку коньяка и доплеснул до нормы, известной ему одному.

— Чай лучше пей, майор. Адмиральский. В моем случае генеральский. Иди. Жду через час. Вместе со своими штабными.

Странное чувство нереальности, начавшееся еще там, на лесной дороге, так и не покинуло Крупенникова. Более того, оно еще и, пожалуй, усилилось…

Следаки из прокуратуры вернулись лишь к вечеру и всё подтвердили. Бой был. Сгоревший танк, полностью уничтоженный в результате детонации остатка боекомплекта, семь немецких, начинающих уже подванивать, трупов, остатки трех студебекеров — и все. Больше ничего, никаких следов. К этому моменту Крупенников уже отзвонился в штаб фронта, доложился о прибытии.

— Что танк завалили, это хорошо, — сказал на вечернем совещании командир дивизии. — Как, кстати, сумели?

— А чего там уметь? Пехоту прикрытия частично положили, частично оттеснили в лес, зашли с флангов, гранатами закидали, делов-то! — пожал плечами Крупенников. А Харченко и Лаптев переглянулись.

— Да… Растет молодежь. Мы вот в сорок первом, помнится, и от «двоек» с «единичками» бегали по неопытности. А что тех танков? Ползут себе по полю, а ростом чуть выше меня, соплей перебить можно. А мы от них ох как бегали. Зато сейчас на средние танки, вон, в атаку без пушек бегаем. И без потерь…

Крупенников мысленно почесал затылок.

— Да и хрен с ним, с панцером этим, — продолжил комдив. — Давайте, товарищи офицеры, к делу. Начальник штаба! Докладывай.

И генерал-майор отхлебнул своего генеральского чая.

Глава 4

Будущее, 2297 год

Автарк мрачно курил, сидя в низком кресле. Курил и морщился от собственного же дыма, попадавшего в глаза. Сигареты уже давным-давно были безникотиновыми и лишенными канцерогенных смол, но дым все так же раздражал глаза и заставлял кашлять по утрам.

А ученые и вспомогательный персонал лаборатории изображали активную деятельность. Поначалу руководитель проекта попытался было объяснить Маурье, что именно они делают, но тот лишь раздраженно отмахнулся. Все эти корреляции ассоциировались у правителя с каракатицами, а эксперименты с экскрементами. Не говоря уж про всякие там «имплозии» с «генерирующими активаторами темпор-поля». От этих терминов мозг рвался как вдоль, так и поперек.

По большому счету, Автарка интересовали лишь сроки. А этого-то как раз ему и не могли сообщить.

— Флюктуации у них… — проворчал он, мрачно смотря на суетящихся лаборантов. — У всех флюктуации. У меня их — каждый день по десять штук в час, и все решать надо. А кроме меня — кто решит?

Если бы Автарк мог, он бы сейчас разгневался. Но ген «горячей агрессивности» ему заморозили еще до рождения, как, впрочем, и всем остальным эйкуменцам. Ну… или почти всем, но об этом как-то не принято было вспоминать… Собственно говоря, именно благодаря успехам психогенетики человечество и стало таким, каким оно сейчас и было. Активным, любопытным, радующимся жизни, стремящимся познать свой мир, ни в чем себе при этом не отказывая. Но — мирным. Не жестоким. Не умеющим ни воевать, ни доставлять боль и страдания какому бы то ни было живому существу.

По крайней мере, так казалось…

По крайней мере, в этом не принято было сомневаться…

Гены «холодной» или, как называли это психогенетики, инструментальной агрессии были сохранены, иначе человечество просто вымерло бы в благостной нирване покоя. Впрочем, были радикалы, которые предлагали и холодную агрессию вывести, но, к счастью, здравые умы выбрали золотую середину и сохранили конструктивную агрессию.

Но вот сейчас вдруг выяснилось, что ее совершенно недостаточно для того, чтобы люди сумели защитить себя и дать отпор врагу. Из неведомых джунглей Дальнего Космоса высунулась окровавленная пасть. И она расширялась и расползалась, пожирая одну планету за другой. Конечно, можно было провести и обратную генмодерацию, но что это даст? Пока поколение «агрессивных» людей подрастет, достигнув комбатантного возраста, человечество просто исчезнет…

— Автарк, в принципе, у нас все готово, — голос руководителя проекта вернул к реальности задумавшегося Клауса.

— В каком принципе? — попытался пошутить правитель.

— В обычном, гиперрелятивистском! — пожал плечами тот.

— Ну да, ну да… Каковы гарантии успеха вашего опыта?

— Никаких, — нервно огладил белый халат подошедший заведующий хронолабораторией. — Хроноскоп действует нормально, его мы отладили уже давно. Впрочем, вы наверняка слышали о новых методах исторических исследований, доклад о которых делал наш коллега, старший доцент института…

— Короче, прошу вас! — Автарк историей не увлекался, резонно считая, что человечеству надо смотреть вперед, а не оглядываться постоянно назад.

Завлаб сбился на секунду, но продолжил:

— А опыты по хронопереносу мы не проводили — Сенат и вы лично запретили нам экспериментальные исследования, поэтому мы ограничились теорией, создав многомерные математические модели, а также эскизный проект установки. Только это и помогло нам в кратчайшие, всего три недели, сроки создать Изделие…

— Изделие? — вскинул брови Маурья.

— Да, мы решили упростить название объекта. Ибо это не совсем прибор, а, скорее, целый комплекс…

— Его можно увидеть? — снова перебил он ученого.

— Вы находитесь внутри него.

— Внутри? — удивился правитель.

— Да. Это здание, компьютеры, приборы, люди и даже мы с вами — отдельные части Изделия. Дело в том, что хроноконтинуум непосредственно связан с континуумом пространственно-материальным. Ведь время, упрощая сие понятие, есть скорость изменения материи по отношению к другой материи; в нашем же случае — корреляция обратна. Чем медленнее изменяется объект, тем быстрее преодолевает он временное расстояние между веками. Мы как бы заморозили на атомарном уровне изменения материи объектов…