Ольга Болдырева

Как развеять скуку

С огромной благодарностью Тери, Андрею Быкову и Лесной Алине.

Загрызи скуку, пока она не загрызла тебя!

Пролог

Скуку лечит юмор.

Гарун Агацарский

— Тапочки, тапочки… Ну, где же вы, нехорошие такие?! — я ещё раз оглядел комнату мрачным взглядом, но таковых всё равно не обнаружил. Вопреки моим надеждам, тапочки не спешили вылезать из своего укрытия, уповая на мою доброту. Пришлось, встав на четвереньки, заглянуть под широкую кровать.

Так и знал! Пушистые виновники моего плохого настроения приютились в самом дальнем и пыльном углу. Ну, вот как они умудрились туда попасть, скажите, пожалуйста, если я вчера специально оставил тапки в стороне от кровати?! Создаётся навязчивое ощущение, что кто-то специально их туда загоняет каждую ночь. И получает извращенное удовольствие от того, что я по утрам занимаюсь отловом тапочек из самых невероятных мест моей комнаты.

А кровать-то у меня о-го-го! При желании под ней можно спрятать человек десять.

Я лег на пол и наполовину вполз под кровать. Нос сразу забила пыль, и нестерпимо захотелось чихать. И почему, спрашивается, в моих покоях такой бардак? Да потому, что я никого сюда не впускаю. Тут слишком много всего личного. Да и упрямство мой самый страшный порок. А почему сам не убираюсь? Ни за что не догадаетесь! Лень? Ну, да… догадались…

— Ага! Попались! — радостно воскликнул я, хватая тапочки, и, не выдержав, чихнул. При этом ещё умудрился стукнуться головой о доски. О… Тьма! Я знаю, что не являюсь любимым твоим детищем, но не настолько же? Мне что, с шишкой теперь ходить?! Да подданные же лопнут от смеха. Хотя очень надеюсь, что её не успеют увидеть. Они мне пока живыми нужны. Только Элли точно что-нибудь фыркнет, пока залечивать будет.

Громко пересказывая тапочкам их родословную и способ размножения, я вылез из-под кровати, отряхиваясь от пыли и пытаясь нормально прочихаться.

День начинался как-то криво. И явно неприятности на этом не закончатся. Итак, тапочки были найдены, теперь оставалось выбрать что-нибудь из одежды. Ну не являться же на совет в трусах и рубашке?! В конце концов, должна же быть во мне хоть капля совести? Хм… я задумался, так и оставшись стоять в нелепой позе, сжимая в руках пойманные тапочки. С одной стороны совесть — это такая штука, которая приходит в гости в самый неподходящий момент, когда вообще не подозреваешь о её существовании, но с другой — это я. Так и не придя к окончательному решению, оставил этот вопрос в сторонке до лучших времён на попечение своему другу. Звать его Как-нибудь по фамилии Потом. Замечательный друг! Сваливаешь на него все проблемы, а он только улыбается. В конце концов, даже если у меня совесть есть, то уж точно представляет собой какую-нибудь очень извращенную форму оной.

Стоило мне завершить свой утренний туалет, как в двери тут же постучали. Так ненавязчиво и в тоже время говоря, что моё пробуждение уже секретом не является и лучше поторопиться с выходом. Иногда кажется, что Элли меня чувствует.

— Иду я, иду… — пробурчал я.

Как же всё это надоело! Вы себе это даже не представляете насколько. День за днём одно и то же. Скучные будни и не менее скучные выходные. Может, праздник какой-нибудь устроить? Или лучше казнь… свою собственную.

Я аккуратно выглянул за дверь и, убедившись, что около моих покоев находится только Элли, соизволил явить свою невыспавшуюся физиономию.

— А я тебе, Князь, говорил не сидеть всю ночь в библиотеке, — фыркнул изящный паренёк, почтительно кланяясь.

Глядя на него, трудно сказать, что мальчик — лучший из всех моих учеников. Я даже сам иногда не верю, особенно натыкаясь на по-детски добрый взгляд больших синих глаз.

Вообще, Элли обладает необыкновенной внешностью даже для нашего народа… особенно для нашего народа, к которому, к слову сказать, он не имеет никакого отношения, но об этом знает не так уж много живых существ. Хрупкая изящная фигурка семнадцатилетнего подростка, тонкие, чёткие черты лица, чуть пухлые, больше бы подошедшие девочке губы и вьющиеся каштановые волосы, собранные в опрятный хвост — это Элли. Ангел во плоти. Только нимб где-то потерял, да крылышки запылились. Очень многие обманывались этой внешностью. Счастливая, детская улыбка не сходит с его лица даже тогда, когда он убивает.

А кого убивает — неважно. Главное, что он получает от этого удовольствие. Очень милый мальчик… Если бы я мог испытывать чувство страха, боялся бы его до колик, заикания и обширного инфаркта.

— Ты мне ещё тут указывать будешь! — Я комично погрозил ему пальцем, вздохнул и, указав на шишку, скорчил просительную гримасу.

Элли тоже вздохнул, явно выражая этим все накопившиеся эмоции, но шишку всё-таки залечил.

— Сколько тебе лет, а ведёшь себя как подросток, милорд… взрослеть не собираешься-то?

— Смеешься? — Я пощупал то место, где раньше была шишка, и поморщился, отключая пару нервных окончаний. Несколько минут — не опасно, зато мой организм успеет быстрее регенерировать.

Всем Элли хорош. Нет, правда, где вы ещё найдёте тёмного, умеющего исцелять? Вот только исцеляет он не до конца. Так что в основном все рассчитывают только на свои возможности, которые восстанавливают тело намного медленнее, но зато полностью и безо всяких ограничений. Хотя и целитель никогда лишним не бывает. Ну, правда, всем хорош, но нянчится со мной, как с младенцем несмышлёным.

— Как я повзрослею? Если уж тело не в состоянии огородить себя от влияния Света, то про сознание и разум лучше вообще молчать.

«Какой разум? Он у тебя разве есть?» — тут же раздался в голове тонкий голосок. Есть у меня такой грешок — периодически начинаю страдать раздвоением личности. Причём периодичность произвольная. Раздвоение может не проявляться годами, а потом эта заноза как проснётся и как начнёт комментировать все происходящее — сушите вёсла. Приплыли. И главное, я до сих пор не могу вспомнить, с чего это раздвоение началось.

— Как скажешь, милорд, — показано согласился Элли, после чего закончил, — только хорошо бы тебе хоть штаны надеть.

Я с удивлением обнаружил, что, озаботившись нижним бельём и мятой рубашкой, совсем забыл про брюки. Сконфузившись, осторожно огляделся по сторонам и, не обнаружив тел слуг, которые от неподобающего вида своего Князя запросто могли лишиться чувств, прошмыгнул обратно в комнату. В голове коротко хмыкнули и замолчали.

Я в спешке влез в первые же попавшиеся мне мятые штаны, помахал своему отражению в зеркале, — оно осталось равнодушным к этому, в ответ даже не кивнуло, — и выскользнул обратно в коридор. После чего мы с Элли отправились к малому залу совещаний.

Главы самых влиятельных родов уже давно собрались и теперь с немым укором взирали на пустующее кресло, которое безуспешно пыталось изображать трон. Первые лет пятьсот-восемьсот моего правления я помучался, отсиживая себе зад на неудобных каменных гротескных тронах, а потом, плюнув на всё и всех, поставил вместо них удобные мягкие креслица. Прямо глянешь — душа радуется. (Это конечно образное выражение.)

Зал можно было назвать маленьким балконом-террасой с высокими колоннами из светлого мрамора, увитыми диким виноградом. Небольшие плетеные креслица, расставленные уютным полукругом, и мягкие полутона делали это место очень милым. Зальчик я обставлял долго и со вкусом, ибо здесь мне приходится проводить довольно-таки много времени. А какой вид на город открывается, и к тому же солнечная сторона… Больше воздуха и света! Не люблю, знаете ли, закрытых пространств и тёмных помещений. И пусть кто попробует вякнуть, что, мол, положение обязывает.

На звук открывшихся дверей все повернули головы в мою сторону, неодобрительно оглядев помятую одежду, взъерошенный вид, задержав взгляды на пушистых белых тапочках.

Ну, вот такое у меня чувство юмора.

— Доброе утро, господа, можете считать совет открытым. — Вежливо кивнув, я прошествовал к креслу.

Вообще-то, если быть честным, это даже не совет, а обыкновенное собрание, которое проводится где-то раз в пять-шесть дней. На нём обсуждаются новые идеи, представляются отчеты и так далее, далее, далее… Поудобнее устроив себя в креслице и прикрыв глаза, я приготовился слушать.

Обычно половина всей этой дребедени легко пролетала мимо ушей. На каких-то моментах я ставил в уме галочки, обещая себе обдумать их позднее, а что-то решал незамедлительно. Но сегодня многоуважаемые лорды превзошли самих себя. Такого скучного совета я не видел давно. Единственное, что меня хоть чуть-чуть радовало — слишком улыбчивая физиономия Элли. Вот у него, кажется, есть, если не хорошие, то уж хотя бы интересные новости.

— Господа, — я невежливо прервал речь главы рода Хетр, — ответьте только на один вопрос: есть ли что-нибудь действительно важное, требующее моего срочного решения или вмешательства?

Лорды переглянулись и одновременно помотали головами. Только Авус Хетр вежливо кашлянул.

— Говорят, у второй границы рядом с долиной жители стали пропадать. До нас не одной жалобы не дошло, но люди шепчутся. В Лабиринте что-то не то творится…

— Сплетни, — уверенно ответил я. — Если бы действительно пропадали, сразу бы к нам родственнички прискакали или хотя бы отписались. А так жалоб нет? Нет. А Лабиринт — это отдельная песня. Не гоняться же нам за каждым окрестным самоубийцей. Другие туда не суются. Ещё что-нибудь?

— Вроде, в остальном всё спокойно, — пожал плечами Авус. Видимо, сам он волновался — всё-таки сплетни на пустом месте не образуются. Всегда что-то даёт толчок. Но в то же время, пока об этом только судачат кумушки-сказочницы, можно и подождать.

— Замечательно! Тогда, все свободны! — радостно оповестил я.

— Но Князь, мы не закончили! Ведь по традиции…

— Господа, я сам придумал всё: традиции, правила, порядки и прочее, прочее, прочее, — устало бросил я. — Вы забываетесь. Здесь Я закон.

А вот тут их проняло. Казалось бы, что такого в обычной маленькой фразе? А собственно, ничего, но вот тон, каким она была сказана… К тому же я только с виду белый и пушистый. «Чёрный и гладкий» — уточнил, снова просыпаясь, внутренний голос, который мне последние года все чаще и чаще начинал напоминать о таком неприятном слове «шизофрения». Конечно, свой испуг лорды спрятали глубоко-глубоко, заменив его молчаливым несогласием, но, покряхтев, начали подниматься из кресел. Я проводил их насмешливым взглядом. Вот они мои шалости — даже как взрослого правителя начинают воспринимать только после пинка. Как там? — Свинья — птица гордая, не пнешь, не полетит? — Ну, вот и у лордов та же проблема.

Вот Главный Светлый молодец — взял и смотался, чтобы не мучиться.

«Не смотался», — шепнуло подсознание. А ведь действительно, я и забыл, что… Тут дверь протяжно скрипнула — Авус неудачно попрощался с косяком — и я, как последний склеротик, забыл, про что забыл. Память неприятно засаднило, словно это что-то было важным, но нескольких секунд мне хватило, чтобы понять — не вспомню.

Ладно, если не помню, значит, неважно.

Когда за последним из лордов закрылись двери, я повернулся к Элли, который просто светился счастьем.

— Ну-с, мой друг, и какие же новости у тебя? — я чуть наклонил голову набок, смотря, как мальчик собирается с мыслями, чтобы сразу выдать всё самое интересное, не отвлекаясь на подробности.

— Они собрали очередной светлый отряд. Он уже в Риенсе, — произнёс Элли, наблюдая за моей реакцией. И она не замедлила себя ждать.

Как я смеялся! До слёз, с какими-то завываниями, и пару раз ударил по подлокотникам кресла. Ну да, такие компании случаются где-то раз в сто — сто пятьдесят лет, когда все забывают о неудаче прошлой. Только светлые могут с упорством маньяков не только раз за разом наступать на одни и те же грабли, но и делать это с мазохистским удовольствием. Отсмеявшись, я кивнул Элли, чтобы теперь он рассказал подробности.

— Их благословил сам Архиепископ. Как всегда полный набор. Доблестный рыцарь, оруженосец непонятного пола, маг, светлый эльф, гном и какой-то монах, недавно посвященный. И главное, идут, даже не скрываясь! Думают, что они на светлых границах в полной безопасности. А сейчас ищут проводника по нашим землям.

Тут он замолчал, давая мне обдумать ситуацию. Если уж совсем честно, сейчас я могу щёлкнуть пальцами, и вся эта команда будет мертва через, ну… десять-пятнадцать минут. Вот только, что дальше? А ничего. Снова начнутся серые будни. Нужно хоть какое-то развлечение. Пропустить их, что ли? Пусть до Цитадели доберутся, а тут и разберёмся.

— Так кого мне к ним послать? — переминаясь с ноги на ногу, спросил мой ученик. Наши взгляды встретились, и я понял, что мальчик сам засиделся.

Ничего, обойдётся.

— Сам кого-нибудь пошлю, — фыркнул я. — А ты и так знаешь, что делать.

И моё драгоценное величество, совсем не по-повелительски рвануло к порталам, на бегу выудив из пространства собранный мешок, который обязательно пригодится проводнику в его непростом деле.

Глава 1

Если у вас всё плохо, не расстраивайтесь, дальше будет ещё хуже.

анонимный оптимист

— Чтоб вас весёлый крестьянин побрал!

Доблестный рыцарь Ордена Воинов Великого Князя Света Алир д’Аэвельер, выругавшись, ещё раз пнул только-только закрывшуюся перед его носом дверь. Уже в пятой конторе ему отказывали в проводнике по Чёрным землям. Свет! Как же ему были противны эти приспешники Тьмы, только притворяющиеся светлыми. Разве хоть одно существо, поклонявшееся истинному сыну Создателя светлейшему Габриэлю, отказало бы им в помощи в таком светлом деле, как убийство Тёмного Князя? Конечно, нет. Ещё только три недели назад они уезжали из великой столицы. Их провожали толпы людей, которые кричали им вслед пожелания удачи, и искренне верили в победу Света над Тьмой.

Здесь на них только неодобрительно косились и захлопывали перед носом двери, предлагая прогуляться ближайшим лесом, и если пожелание «удачи» и звучало, то с нескрываемым сарказмом, после подробнейшего маршрута до леса. Уже шесть дней его команда лучших светлых воинов просиживала штаны на паршивом постоялом дворе, а проводник никак не находился.

Бросив последнее ругательство, Алир развернулся на 180 градусов и отправился в сторону постоялого двора. Уже начинало темнеть, да и больше никаких контор на примете не было, теперь оставалось только спрашивать у местного населения. Ещё одни день прошёл впустую. Ещё два таких дня и им придётся идти самим наугад. И признаться, такой расклад рыцарю совершенно не нравился. Даже сказать больше, он его откровенно пугал. В этом случае их путь закончится в ближайшем же темном поселении на костре или виселице. Конечно, Алир готов был пожертвовать своей жизнью, но только не напрасно, а хотя бы один раз ранив Тёмного Князя.

До постоялого двора он добрался уже в потёмках. Приземистое строение с покосившимся крыльцом и несколькими выбитыми окнами находилось на окраине большого посёлка, который все с упорством называли городом. Отличалось оно особой обшарпанностью, и было, увы, единственным подобным заведением во всей округе. Проверив лошадей и велев тощему парнишке вычистить их, он зашёл внутрь здания.

Его команда собралась в общем зале за дальним столом и молча доедала ужин средней вкусности. Увидев расстроенного командира, светлые только вздохнули и придвинули к нему его порцию. Леди Хелена, и так вжавшаяся в угол, совсем слилась с тенью. Алир в который раз помянул тихим ласковым словом того, кто решил, что именно эта хрупкая миниатюрная девушка подходит под пророчество, и что только она способна прервать жизнь Тёмного Князя. Монашек Радек, испуганно глядя на рыцаря, сильнее вцепился в копию Книги Света, которую всегда носил с собой. Остальные члены группы ничем не выдали своего разочарования. Трапеза проходила в мрачном и каком-то обреченном молчании. Только за барной стойкой несколько минут надрывался местный менестрель с такими голосовыми данными, что впору было приложить его вирлом по голове. Потом кто-то из мужиков за соседним столом озвучил общее желание, и менестрель оскорблено замолчав, удалился в свою комнату.

Светлые воины практически закончили ужин, когда распахнувшаяся от мощного пинка дверь пропустила в залу новое действующее лицо, резко отличающееся от простых людей этого забытого Светом городка.

— Тёмный, — скривившись, как ругательство выплюнул слово Ибор, а Леллин на всякий случай активировал защитный амулет.

Рыцарь тоже повернулся. Да, определение «тёмный» подходило здесь просто идеально, и не нужно было ничего дополнять. Хотя какой парень? Так, мальчишка лет шестнадцати. Чёрные пыльные одежды — только с дороги — подчёркивали тоненькую фигурку. Мальчик выглядел настолько хрупко, что даже драться с таким — преступление:

«Одним ударом насмерть зашибёшь», — брезгливо поморщился Алир.

Тем временем тёмный, внимательно оглядев залу, направился прямиком к их столику. Он самоубийца?! Рыцарь кивнул команде, чтобы они не сразу убивали наглеца, вдруг у того и впрямь найдётся что сказать?

Мальчишка, подойдя к их столу, спокойно оглядел мрачные лица представителей светлой стороны и плюхнулся на свободный стул, оставленный для леди Анабель.

— Вечер добрый, господа. — Тёмный улыбнулся во все тридцать два заостренных зуба — выглядело это жутко. Никак такой оскал не вязался со смазливой внешностью мальчика.

Признаться честно, вряд ли кто из команды до этого видел кого-то из этого племени, не в кандалах, и идущего на казнь, а вот такого наглого и вполне здорового.

— Вечер не может быть добрым, если начинается с прихода тёмного, — буркнул Ибор, с долей интереса рассматривая мальчишку.

— Почтенный гном, я знаю, что для вас хороший тёмный — мертвый тёмный. И поверьте, что для меня эта поговорка применима к светлым, — фыркнул этот наглец, без стеснения разглядывая собравшихся за столом представителей различных рас. Они отвечали ему тем же.

Алир тоже не стал скрывать своего любопытства. Даже после нескольких бутылок плохого вина, паршивца было бы невозможно спутать с человеком. А всего-то несколько «но». Первое: слишком резкие черты лица, словно высеченные из цельного куска мрамора гениальным скульптором, очень плохо представляющим, как должно выглядеть нормальное лицо. Исключительно чёткие росчерки добавляли тёмному что-то абсолютно чуждое этому миру. Второе: заострённые уши, не длинные, как у эльфов, а только чуть вытянутые. Третье: волосы. Это вообще отдельная песня.

Дойдя до этого «но», рыцарь презрительно скривился. Не подобает мужчине, пусть даже тёмному, иметь длинные волосы, а тем более длинные настолько. Тут любая девушка обзавидуется. Ниже поясницы (как они ему только жить не мешают?) толстая коса, подвязанная шёлковой лентой. А уж цвет этих волос… Чёрные настолько, насколько это вообще возможно, и на контрасте с этим несколько рубиново-красных прядей. И последний штрих, завершающий картину, — большие миндалевидные глаза, лишённые белков, радужки и зрачка, полностью залитые чёрным цветом.

— Ну что, насмотрелись, почтенные? — Его интонации говорили о чём угодно, кроме почтения. — С таким вниманием, я скоро начну брать за просмотр деньги.