Глава 5

— Тебе нравится? Посмотри, он прекрасен, не правда ли? Примерим?

У Кирилла Юрьевича глаза сверкали лихорадочным блеском, даже между пальцев вспотело и в шейном платке стало жарко. Он был уверен, что Лиза оценит его широкий и шикарный жест, он все делал правильно, ухаживал, дарил цветы и сладкое.

Правда, подарить эту роскошь пришлось при весьма пикантных обстоятельствах, Елизавете не понравилось, что ее похитили. Но как еще было поступить, если девушка начала игнорировать звонки и сообщения и губить на корню зарождающиеся чувства? Она просто еще молода и неопытна, но Семенихин твердо решил, что одарит ее счастьем быть с ним рядом.

— Нравится? Не отвечай, по глазам вижу, что да.

Да твою же мать, куда это Ветрова попала? Зачем она вообще познакомилась с этим придурком? Это все Лариска, сучка крашеная. Мол, пойдем, поужинаем, мужик мировой, щедрый. И так как бы невзначай свалила. А потом он достал своими приглашениями и подношениями.

Ветрова с ужасом смотрела на ошейник, нет, после этого у нее разовьется четкое чувство отвращения к драгоценным камням. А примерить эту «прелесть» значит позволить этой гадости защелкнуться у нее на шее.

А потом что? Цепь, батарея, матрас на полу? И акт извращенного насилия от короля сухарей?

— Кирилл Юрье… ой, извини, Кирилл. Все это очень прекрасно, я просто в шоке от красоты и неожиданности. А ты не подскажешь, где моя сумочка? Там телефон, хочу эту невероятную красоту сфотографировать и отправить подружкам. Они от зависти помрут.

Прикидываться дурой в непонятных ситуациях у Елизаветы получалось лучше всего. Нет, удар вилкой в глаз или в другую часть тела — не вариант, мотать срок перспектива ужасная. А вот пойти искать сумочку и свалить хоть в окно — это, может, и трудновыполнимый, но рабочий вариант.

— Я поищу, хорошо? Наверное, в прихожей, я быстро, а ты пока налей еще шампанского или лучше найди алкоголь покрепче, у меня совсем либидо падает от слабого алкоголя, и в сон клонит.

При упоминании либидо Семенихин даже возбудился, отложил шкатулку, наблюдая, как Лиза выбирается из-за стола, улыбка у нее была ослепительной, ярче бриллиантов на ошейнике.

Ветрова попятилась назад, незаметно пряча в рукав платья столовый нож, наступила на что-то мягкое, раздался собачий лай, сердце чуть не выпрыгнуло из груди, черт побери эту противную шавку!

— Принцесса, ты опять путаешься под ногами, иди ко мне, пойдем поищем для нашей гостьи то, что она просит. А твоя сумочка в прихожей, в шкафу.

Развернулась, быстро пошла в сторону выхода, пока Семенихин гремел бутылками и утешал Принцессу. Сумочка нашлась быстро, Лиза перекинула ремешок через плечо, а вот надевать ботильоны времени не было. К тому же на высоких каблуках есть вероятность при побеге сломать ноги. И тогда Лизу точно прикуют — не к батарее, а к кровати, да еще в ошейнике.

Так, Ветрова, думай, соображай, в конце концов, ты дочь мента и должна уметь выбраться из любой, даже самой поганой ситуации. Это старшая сестренка натура тонкая, попади она в такую передрягу, даже неизвестно, чем бы все закончилось.

Но в том-то и дело, что Настя никогда бы не вляпалась так жестоко, а все потому, что боженька при рождении дал ей везение, а Лизе лишь ведро сомнительных приключений.

Лиза начала быстро шарить по полкам огромного шкафа, отбрасывая в сторону бесполезные предметы. Встав на носочки, наткнулась на что-то твердое, ухватилась, поднесла к глазам. Это был небольших размеров бюст Гоголя.

Его она узнала сразу, последние три года гимназии с углубленным изучением английского языка, куда ее запихнули родители в надежде на лучшие перспективы, Ветрова сидела на уроках литературы напротив огромного портрета Николая Васильевича, изучая его внешность.

Однако, какой интересный выбор Семенихина, он действительно увлекается творчеством Гоголя или это так — что-то придавить? Классик русской литературы смотрелся инородным предметом на фоне пафосной безвкусной роскоши дома короля сухарей. Неудивительно, что он был спрятан в шкаф.

Лиза вцепилась в него как в последнюю надежду. А потом начала одеваться, перекладывая бюст из одной руки в другую, залезая в мужскую огромного размера черную дубленку и валенки, стоявшие в углу. Наверняка это вещи Семенихина, он в них осматривает свои владения, придется позаимствовать.

— Лиза, что ты делаешь, что… Куда ты собралась?

Кирилл Юрьевич был в недоумении, пока он искал спиртное и фантазировал на тему страстной ночи, его гостья вознамерилась сбежать.

Девушка подскочила от испуга, повернулась. Семенихин стоял в нескольких шагах, держал в руках бутылку водки. Можно было схватить ее, выпить всю и упасть в алкогольной коме. Но не получится, Лиза знала свой организм, и на третьем глотке ее может вырвать.

— Что происходит?

— А это мне хочется спросить у вас: что происходит, Кирилл Юрьевич? — Лиза поморщилась, потрогала шишку на голове, сильнее сжала Гоголя, надо было сразу ставить на место этого любителя делать неуместные сюрпризы. — Вы в своем уме? Что вообще все это значит? Я не понимаю, для чего было меня похищать, травмировать психику? Да вы хоть знаете… вы хоть понимаете, я чуть от инфаркта не померла, ваши эти… Сема с Валерой обещали меня изнасиловать! Ладно Валера, но Сема — тот вообще маньяк!

Ветрова уже не просто повышала голос, она орала, не отвечая за последствия и не понимая, какой реакции ждать от мужчины. Под ногами тявкала Принцесса, а Семенихин менялся в лице. Кирилл Юрьевич не любил, когда на него кричали, не любил этого с детства, с того времени, когда он жил с деспотичной и нервозной матерью.

Внутри него сразу переключался какой-то тумблер, и начинались неконтролируемые вспышки гнева. Семенихин с этим боролся, ходил к психологу и чувствовал прогресс, но сейчас душевный романтический настрой был нарушен.

— Никогда не повышай на меня голос! Никогда!

Кирилл Юрьевич изменился в лице, побледнел, поджал губы, на лбу выступила испарина, он начал надвигаться на девушку, тяжело ступая, Принцесса продолжала тявкать. Лиза отступала, поражаясь изменению облика Семенихина. Недавно он был добродушным дурачком, дарил странные подарки, а сейчас готов был ударить.

— Я ненавижу, когда на меня кричат! Никто, слышишь, никто этого не смеет делать! Иначе я прикажу кинуть тебя в подвал, будешь сидеть там, пока не остынешь! Пока не научишься быть благодарной!

Упоминание о подвале привело Ветрову в чувства. Кирилл Юрьевич был уже совсем близко, можно было разглядеть пряди светлых волос, прилипших к лысине, и бородавку на переносице. Лиза сцепила зубы, было страшно до жути, но бояться было не время.

Замах, бюст Гоголя, как в замедленной съемке, по траектории справа налево встретился с головой Семенихина. Лиза зажмурила глаза, не выпуская из рук свое орудие, вжала шею в плечи, ожидая ответного удара, но его не последовало.

Лишь что-то громко упало рядом, а еще разбилось. Открыв один глаз, задержав дыхание, Лиза посмотрела вниз. Расшитые золотом тапочки хозяина дома валялись рядом, дальше были ноги, распахнутый халат и раскинутые в разные стороны руки.

— Господи… господи, господи, господи, вот же… твою мать, — Лиза прошептала, боясь посмотреть на голову, и увидеть лужу крови, но смотреть пришлось.

Кровь была, хоть и не лужа, этого хватило бы, чтобы упасть в обморок, но Ветрова, отшвырнув бюст Гоголя на пол, как что-то мерзкое, кинулась на кухню, к задней двери, чтобы убежать как можно дальше.