Ольга Елисеева
Победный марш для жандарма
Народ протрезвел. Спрашивает:
«Куда царя дели?»
Анекдот
О том, что сумасшествие
не спасает от реальности
Снег скрипел под сапогами. Карл Вильгельмович Кройстдорф шел через парк Подмосковный санаторий «Балуево» стал отделением «Белых Столбов», как только число душевнобольных в столице подскочило до критической отметки.
— Ах, у психов жизнь,
Да так бы жил любой:
— вертелись в голове слова Галича. —
Хочешь — спать ложись,
Хочешь — песни пой».
Оставалось только «песни петь», до такой степени все вокруг не радовало глаз.
У края оврага гость увидел скамейку с одинокой фигурой. Рыжая, видавшая виды беличья шубка, шапка до бровей. Воробей на ветке. Нахохлилась и таращится вниз.
— Елена!
Ноль реакции.
— Елена!
За ним еле поспевал врач.
— Товарищ Осендовская не реагирует на внешние раздражители. Ничего не говорит. — Медик торопился выложить всю информацию, пока посетитель не начал трясти пациентку, не напугал, не вывел из равновесия, куда ее не без труда погрузили при помощи процедур и успокоительных препаратов нового поколения. — Товарищ Осендовская помещена сюда как вдова героя Республики.
Кройстдорф скрипнул зубами. «Товарищ». Полторы сотни лет слово не употребляли в виде обращения. А стоило начать бойню… Мерзавцы!
— Елена! — снова решительно потребовал он.
Молодая женщина не повернула головы.
— Она никого не узнает. Не откликается даже на свою фамилию. При одном имени покойного мужа впадает в ярость. — Доктор не отставал.
— Елена Николаевна Коренева никогда не носила фамилию… героя Республики. — Ему показалось, что голос выдает скрытую ярость.
К счастью, врач сделал вид, будто не заметил. Или посчитал, что для бывшего аристократа, бывшего губернатора Марсианской провинции, бывшего брата, бывшего шефа безопасности бывшей Империи [В предыдущей книге «Колыбельная для жандарма» рассказано, как глава безопасности Российской империи барон Карл Вильгельмович Кройстдорф в результате тайной операции подменил своего брата на посту генерал-губернатора русского сектора Марса. На Земле он считался погибшим. Его жена, университетский профессор Елена Николаевна Коренева, была в первом браке замужем за польским террористом Яном Осендовским, казненным накануне войны. Начавшиеся боевые действия с Европейским Альянсом разлучила супругов. Кройстдорф оказался на Марсе. Елена — на Земле.] такая реакция естественна.
— Больная, как бы это выразиться, была близка к вашему покойному родственнику, казненному еще до войны.
Слово ударило по нервам. «Казнить» можно только по именному повелению. До войны Коренев и Осендовский именовались «террористами». Теперь героями. В честь них даже назвали улицу, проезд, тупик, выселки… он не уточнял. Но обидно.
— Пациентка неоднократно заявляла, что ее фамилия Кройстдорф.
Так и есть. Они венчались.
— Мы поэтому так рады вашему визиту. Объясните родственнице, что ей же самой выгоднее считаться вдовой героя-мученика, чем любовницей палача.
Все. Его терпение лопнуло. Карл Вильгельмович повернулся к доктору и, сразу вместив всю его фигуру в один взгляд, словно проглотив целиком, с костями и белой шапочкой, свистящим шепотом попросил:
— Оставьте нас наедине, пожалуйста. Я сделаю, что смогу.
Собеседник попятился. Не столько от слов — вполне вежливых — сколько от выражения лица посетителя. Видимо, что-то в его тоне и голосе говорило: «Еще минута, и куски вашего тела будут собирать по ближайшим кустам, не уверен, что все найдут». Что-то волчье появилось в лице гостя: то ли шею вытянул, вот-вот завоет, то ли носом повел. Словом, доктор исчез.
А Кройстдорф сел на скамейку. Женщина не проявила к нему ни малейшего интереса. Ее взгляд был устремлен на снежную горку, уходившую прямо из-под ног, на замерзшую речку-переплюйку далеко внизу, на чахлые ивы, сунувшие в сугроб голые ноги.
Карл Вильгельмович подвинулся к пациентке осторожно, не обнаруживая особого желания заговорить. Она отодвинулась ровно на столько же. Это показало: его видят. Замечают. Следят. Значит, в реальности Елена не так уж безучастна, как кажется.
Гость возликовал.
— Ты можешь меня даже не слушать, — сказал он как бы никому, в пространство. — Но если ты все-таки слышишь, покажи.
Она сняла варежку и положила голую ладонь на скамейку. Так, между прочим. Холодно. А рука лежит.
Кройстдорф повторил ее жест. Его ладонь оказалась рядом. Тоже без перчатки. Чуть-чуть — и мизинцы соприкоснутся.
Не убрала. Он перевел дыхание.
— Что все-таки случилось?
Елена молчала. Так они просидели достаточно долго. Наконец она вздохнула тяжело и глубоко. В том, как вышел воздух, ему почудилось: «Алекс» [Немецкое имя Кройстдорфа — Константин Александр Вильгельм Карл Христофор. Все «русские варианты» — Константин и Александр — достались старшим братьям. Алекс — домашнее прозвище героя.]. Но уверенности не было: мало ли какие звуки выдуваются из легких. Ах, с-с-с.
— Они его убили, — неожиданно твердо произнесла Елена. — И Татьяну. И детей.
Кройстдорф похолодел. О смерти низложенного императора еще официально не сообщали. Боялись? Тянули. Прикидывали, какая будет международная реакция. И так ясно: светлые ризы революции запятнали кровью тирана.
А свои? Почему своих не боятся? Или все-таки боятся именно своих?
Елена была из тех немногих, кому разрешили последовать за государем и его семьей в ссылку. Почти все отказались. Она пришла сама. Прямо к поезду. С чемоданом. Татьяна Федоровна [Императрица Татьяна Федоровна.] буквально вдернула ее за руку в уже тронувшийся вагон.
— Княжна Долгорукова. [По происхождению Коренева была дальним потомком князей Долгоруковых, но не признавала за собой этого родства.]
Сопровождавший офицер из распропагандированных левых, не охрана — стража, без интереса глянул в список.
— Ее нет.
Но больше никто не пришел. Только врач, повар и пара камерюнгфер, горничных по-нашему.
— Я вас прошу, — императрица взяла конвойного за руку, будто подозревала в нем сердце.
— Ладно, — смилостивился тот. Поставил галочку против какой-то фамилии. — Будет Адлерберг.
Елена послушно кивнула.
— Но это мужчина, — поразилась Татьяна Федоровна.
— Проще надо быть, — бросил часовой.
Проще, проще. Теперь все будет очень просто…
— Нас отсекли в Тобольске, — сообщила Елена. — Сказали, что дальше царская семья поедет одна. Но, — она опять вздохнула, — их никуда не отправили.
— Откуда ты знаешь? — Кройстдорф смотрел на нее в упор. — Может…
Не может.
— Я слышала выстрелы, — с заметным трудом выдавила молодая женщина. — В здании вокзала, куда их завели.
— Она с силой потянула за шарф и подставила горло холодному воздуху. Алекс мог бы поклясться, что видит, как у нее под кожей, в горле комком стоят не выговоренные слова.
— Тихо, тихо, — гостю хотелось обнять ее, чтобы Елена заревела белугой и вместе со слезами вытолкнула сгусток правды, мешавший дышать. Но она только позволила ему накрыть своей ладонью ее руку, расслабила закоченевшие пальцы, а через минуту сплела их с пальцами Алекса.
— Сначала были четыре выстрела…
«Дети», — решил Кройстдорф.
— Потом пауза. Еще один. И через несколько минут другой.
Карл Вильгельмович глубоко втянул в себя морозный воздух. Легко они не ушли. По очереди. На глазах у отца, у мужа.
— Чего добивались эти твари? — рассуждая с самим собой, протянул он.
Елена пожала плечами. Ясно же. Отречения. «Ну, такой радости им Макс [Maкс — император Максим III, или Максим Максимович.] не доставил, — Кройстдорф кивнул своим мыслям. — «Опыт, сын ошибок трудных…»
Он уже несколько минут наблюдал за двумя субъектами в кепках и булыжных пальто, которые крутились в отдалении, у липы. За бывшим губернатором приглядывают? Знали бы они, кто он такой на самом деле! Но рисковать не стоит, Карл Вильгельмович почесал длинный нос. А может, они приставлены к Елене? Сразу после возвращения из Тобольска ее поместили в клинику неврозов. Благо, фамилия первого мужа позволяла сделать вид, будто о ней заботятся.
— Ты готова сейчас покинуть это место? — Алекс положил правую руку в карман. Нащупал портативный телепорт, а левой крепко сжал пальцы Елены.
Она бросила косой, испуганный взгляд в сторону деревьев, потом подняла на него глаза, в которых читалась полная, безоговорочная покорность.
— Куда?
— В Фаль [Замок Шлосс-Фаль — имение Кройстдорфов под Ригой.], конечно, — он нажал на кнопки.
Скамейка опустела.
— Ты знаешь, что они запретили переходы?
Алекс только нервно рассмеялся. Ему как-то даже неудобно выполнять распоряжения новых властей.
Их ноги уже почувствовали шахматную твердь черно-белых плиток вестибюля старинного замка. В последнюю секунду Кройстдорф, как бы из потока, увидел, что два соглядатая сорвались с места. Нечисто работаете, ребята. Новые? Откуда вас берут? Его-то «наружка» никогда не допускала самовольного исчезновения поднадзорных. Эта мысль согрела Карла Вильгельмовича. Значит, прежние жандармы не хотят с ними сотрудничать? Есть надежда.
— Они всех убили, — устало произнесла Елена. — Полная зачистка. Никто из центрального аппарата в обеих столицах не выжил.
«Выжил. Должен был выжить!» — упрямство помогало Кройстдорфу вписываться в реальность, не опуская рук А рядовые сотрудники? Корпус жандармов? На местах?
— Они перешли на сторону новой власти. Чтобы семьи не тронули.
— Ненадолго.
Оставалось загадкой, что имеет в виду бывший шеф безопасности? Ненадолго перешли или ненадолго не тронут семьи?
Залог верности. Красные так делали — брали родных у специалистов, почему новым не сделать?
— У нас были подразделения на фронтах, — вслух сказал Кройстдорф. — Они остались верны. Как и многие сегменты обороны.
Вот это уже было полной неожиданностью для Елены.
— А разве…
Нет, на Земле не сообщали. Захватить власть в столице — совсем не то же самое, что поставить под контроль остальную страну, космические территории, отдельные крейсера и целые флотилии. Ничего этого в Республике не знали. Если раньше, во времена императора, работала политика информационных фильтров, то теперь такое ощущение, что никаких источников сведений, кроме подконтрольных правительству, вообще нет.
