— Смотрю, ты вышла из кризиса, — добродушно заметила Регина.

— Просто понимаю, что на новой работе отвлекусь и быстрее приду в себя.

— Ну да. Надеюсь, интервьюеры догадаются, что отсутствие вкуса ты компенсируешь незаурядным умом.

— Да ну тебя! Я комфортно себя чувствую в таком образе, и это главное! Лучше пожелай мне удачи. — Аглая сгребла со стола бумаги и кое-как запихнула их в большой потертый портфель. Затем, чмокнув сестру в щеку, поспешила обуться и накинуть бесформенное зеленое пальто.

— Ну о՚кей, довольно мило. Надеюсь, кадровик — дурачок и не устоит перед твоими чарами.

— Спасибо. — Аглая искусственно растянула губы в подобие улыбки и тут же вернула их в исходное положение.

Шагая вдоль Садового, Аглая втягивала сухой суетливый столичный воздух со всей жадностью, на которую была способна, как будто пытаясь навсегда вытеснить воспоминания о сыром загородном апрельском утре с его бьющим в нос запахом гнилой прошлогодней листвы. За эти дни снег почти полностью сошел, проталины превратились в целые континенты, обрамленные совсем уже призрачными остатками льда. Тротуар был сухим и делал ее шаги звонкими и уверенными, так не похожими на те во время несостоявшегося побега — чавкающие и утопающие в грязи. От сырости скоро не останется и следа, земля подсохнет, и тогда, возможно, она заставит себя представить, что все это ей приснилось, почудилось, что если над ней и надругались, то это было очень давно, в прошлой жизни. Да и не с ней вовсе.

Отчасти именно поэтому она так легко согласилась с сестрой: чем меньше народу будет знать о случившемся и мусолить эту тему, тем легче ей будет представить, что ничего не было. Однажды Аглая уже испытала на себе силу огласки, когда в десятом классе друзья уговорили ее пойти на вечеринку и весь вечер подливали в ее медленно пустеющий бокал «совершенно безобидный» сидр. На вкус он таким и был — легким, сладким, игривым, напоминающим напиток из детства. Но почему-то она не смогла сопротивляться, когда парень из параллельного класса, который хоть и казался ей симпатичным, но слыл бабником и балаболом, увлек ее за собой в ванную комнату. Она не протестовала, даже когда он уложил ее на гладкое дно акрилового джакузи и, пристроившись рядом, принялся осыпать ее тело поцелуями и медленно стягивать облегающие брючки. Ей даже показалось тогда, что сейчас вполне подходящий момент для того, чтобы лишиться девственности, за которую ее ежедневно гнобила сестра. Аглая уже представляла, как утрет ей нос, заявив о своем новом статусе, и даже позволила себе помечтать, что после случившегося Макс (так звали того парня) станет ее молодым человеком. Но в самый ответственный момент ее настиг приступ тошноты, и она не смогла его подавить. Ее несостоявшийся первый мужчина выскочил из ванной со спущенными штанами и такими воплями, как будто она оказалась оборотнем или выпустила вампирские клыки. Естественно, вся компания тут же ринулась смотреть, что же произошло, и обнаружила полураздетую Аглаю в луже блевотины и с болтающимися в области коленок трусиками. Стоит ли говорить, что будь у нее выбор, она предпочла бы быть изнасилованной, нежели опозоренной на всю школу. Поддержка пришла, откуда не ждали — Регина принялась успокаивать ее, убеждая, что позор пережить легче, чем аборт или лечение венерических заболеваний, а в школе повсюду сопровождала сестру и шикала на каждого, кто косо смотрел в ее сторону. По этой причине Аглая поверила в обещание Регины разобраться с обидчиками. Но в глубине души понимала, что действительно не хочет огласки вдобавок к тому, что уже пережила.

Сегодня она начнет новую жизнь, ту, к которой стремилась. Ее обязательно возьмут на канал, она погрузится в работу и навсегда забудет о том, как неудачно началась для нее московская жизнь. За дни, проведенные в стенах шикарной квартиры сестры, она не раз задумывалась о том, чтобы все бросить и вернуться в свой город — если бы она его не покинула, ничего бы не случилось, — но каждый раз откладывала это решение. И вот наступил четверг, принесший ей зыбкое облегчение и свободу пересилить себя и отправиться навстречу мечте.

И вот она преодолевает первую ступеньку на пути к проходной, где у нее спросят фамилию, паспорт, будут долго искать в списках, но в конце концов найдут и выдадут временный пропуск, который откроет ей путь к цели через турникеты и наглухо запертые магнитными замками двери. Она поднимется на лифте и, помедлив несколько секунд, спросит у самого на вид наименее занятого из пробегающих мимо сотрудников, где найти Жолудева Дениса Николаевича. Ее проведут сквозь огромный опенспейс, в конце которого она увидит несколько стеклянных коробок — переговорных и небольших кабинетов, спрятанных от основного рабочего пространства горизонтальными жалюзи, демонстрирующими ту или иную степень приватности…

Ее оставили одну в маленьком предбаннике напротив таблички «Психолог. Отдел кадров». Девушка, сопровождавшая ее, заглянула в дверь и пролепетала: «Денис, к тебе пришли». Мельком Аглая заметила, что опрятный молодой мужчина в очках сидит в кабинете не один, а в компании еще одной девушки, а сам разговаривает по телефону. Аглая переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда он освободится.

Спустя минуту тот самый Денис Николаевич, с которым она договаривалась о встрече сегодня утром, гостеприимно распахнул перед ней дверь, пожал ей руку и начал извиняться, потому что ему срочно понадобилось отойти минут на пять. Но чтобы не терять времени, интервью начнет его его коллега, продюсер. Голос у него стал скрипучим и нервным, в глазах появились удивление и неподдельный ужас. У Аглаи тоже все внутри похолодело. Они узнали друг друга практически одновременно. Но ей ничего не оставалось, кроме как опуститься на стул напротив девушки. Мужчина тем временем поспешил удалиться, оборвав сам себя на полуслове.

Аглая машинально достала из портфеля диплом, резюме и примеры работ. Хорошо, что девушка-продюсер, которая представилась, кажется, Ксенией (у Аглаи к тому моменту уже слишком сильно шумело в ушах), продолжительно и молча изучала ее бумаги. Аглая не смогла бы сейчас достойно поддержать разговор.

Долгое время она не решалась поднять глаза в сторону опенспейса, потому что кожей чувствовала, что ее недавний обидчик находится поблизости. В кабинете царил аромат дорогого парфюма, который она, как оказалось, запомнила до мельчайших ноток. Этот запах восстанавливал события с такой пугающей точностью, как будто она заново их переживала: слышала их запахи, голоса, ощущала толчки их плоти внутри себя.

Действительно, голубое пятно его идеально выглаженной рубашки продолжало маячить прямо за стеклом, а жалюзи были приоткрыты достаточно для того, чтобы их взгляды снова встретились. Собеседник, поймавший Дениса Николаевича в дверях, очень активно жестикулировал во время разговора, но тот явно не слушал его, потому что всем своим видом походил на такую же оглушенную рыбешку, как и сама Аглая.

Большая тень проскользнула мимо мужчин за окном в направлении кабинета, где она изо всех сил старалась не лишиться чувств.

— Ксюха! Где тя носит, едрить-колотить?! Эфир через двадцать минут! — Бородатая голова в дверном проеме на долю секунды переключила внимание на Аглаю и добавила: — Здрасте.

Излишним будет описывать состояние девушки, ведь она узнала и этот голос. Он звучал в ее голове вместе с голосом Дениса Николаевича (когда она перестанет так называть своего насильника?) и был вынут из руин подсознания еще одним навязчивым ароматом парфюма. Колоритную бороду она тоже хорошо запомнила и узнала ее даже быстрее, чем мерзавца Дениса.

Значит, должен быть третий, который тогда сперва показался ей самым безобидным и усыпил ее бдительность, спросив, как пройти к остановке.

— Валь, две минуты! Дэн пригласил девушку на собеседование и свинтил. Не могу же и я ее бросить!

— Минуту даю!

Дверь захлопнулась так же стремительно и бесцеремонно, как и открылась. Борода не узнала ее.

— Аглая, смотри. Пока мне все нравится, поэтому я не хочу тебя отпускать. Тем более корреспонденты нам сейчас очень нужны. Вот тебе инфоповод. Можешь воспользоваться компьютером, — Ксения указала на монитор, установленный напротив кожаного кресла Дениса. — Напиши статью для нашего сайта. Я вернусь минут через сорок и проверю.

Вставая из-за стола, Ксения ободряюще улыбнулась и еще раз пообещала не задерживаться.

Если бы Аглая была в состоянии говорить, она наверняка извинилась бы и соврала, что спешит. Да даже не обязательно что-то объяснять, можно просто встать и уйти. Но оцепенение сковало ее так, будто она пребывала в ночном кошмаре, лишившись всякой власти над своим телом и голосом.

Если Денис Николаевич сейчас вернется, она умрет, рассыпавшись на тысячи маленьких Аглай, только что потерявших свою мечту и себя. А он обязательно вернется, это же его кабинет, на табличке написано его имя. Но Денис не появлялся. Только после двадцати минут глядения в одну точку она сообразила, что он не вернется, ведь в его глазах она увидела отражение собственного страха. Тогда она встала и медленно переместилась в кресло напротив монитора.