А необходимость улыбаться, мило хлопать ресничками и кидать на рыжего мужчину томные взгляды, пока медленно стягивала кружевные чулки, и вовсе вызывала глубокое чувство омерзения.

Прохладный ветерок скользнул по обнаженной коже, и я невольно вздрогнула, оставшись без одежды. А от жадного взгляда, что откровенно скользил по телу, и вовсе хотелось укрыться.

Вандебор порывисто встал и схватился за ремень брюк. Кажется, тратить время на китель и рубашку он даже не собирался. Я неосознанно сделала шаг назад и натолкнулась на боковину кровати, плюхнулась на нее совершенно некрасиво, на миг растеряв всю напускную игривость. А когда вновь подняла взгляд на мужчину, он уже стоял без порток, и я с трудом сдержала истеричный смешок.

Сам Вандебор был крупный, грузный, а вот в штанах у него смотреть оказалось откровенно не на что, пусть бы мужчина и был сейчас возбужден. Н-да, с таким размерчиком я, похоже, вообще ничего не почувствую.

Впрочем, навеселиться вдоволь мне не дали. Амаль очень скоро очутился рядом, спешно облапал и опрокинул меня на кровать. Да еще перевернул вниз животом, прижав лицом к грубой ткани покрывала. А потом, не утруждая себя излишними прелюдиями, резко и грубо овладел мной.

Пожалуй, никогда еще близость не была столь отвратительна. И я пожалела, что не смогла хоть немного подготовиться, — его хаотичные толчки отдавали глухой болью внизу живота. Радовало лишь то, что в таком положении мне не приходится любоваться гадкой мордой этого вонючего ублюдка. Я ощущала кисловатый запах, исходящий от грузного тела, и оттого дышать старалась через раз.

Благо закончилось все быстро. Вандебору хватило пары минут, чтобы дойти до точки и с хриплым стоном завалиться на постель. Да, с такой одышкой долго не поскачешь. Хоть в чем-то мне повезло.

Вот только одним разом мужчина решил не ограничиваться и, немного передохнув, затребовал продолжения. На сей раз бразды правления были переданы мне. Так было проще и сложнее одновременно. Проще в том, что я сама могла контролировать движения, и теперь они не вызывали тех болезненных ощущений, что прежде. Хуже было то, что мне вновь приходилось притворяться. Изгибаться якобы от страсти, стонать и закатывать глаза от мнимого наслаждения, желая лишь одного — чтобы все это поскорее прекратилось.

В первую минуту я честно пыталась получить хоть какое-то удовольствие. Пробовала представить на месте Вандебора кого-то другого. Но не могла вспомнить лица ни одного из своих прежних партнеров по койке. В моих воспоминаниях они все были безликими, схожими в своей доступности и желании угодить. Каждый — лишь очередной перевалочный пункт на дороге жизни. И ты переходишь от одного к другому, даже не задумываясь, что оставляешь позади.

И лишь только один образ накрепко засел в памяти. Неровные смоляные волосы, темные до черноты глаза, шершавые ладони в трещинах и мозолях, что касаются невероятно нежно, бережно. И воспоминание об этих прикосновениях совершенно не вязалось с тем, что происходило сейчас: толстые пальцы Вандебора болезненно впивались в бедра, грозя оставить на коже синие пятна.

Хозяин дома ушел, лишь когда на улице окончательно стемнело. Я же возблагодарила Мать Прародительницу, что он не остался на ночь. Уснуть рядом с этим жирным свиным рылом я бы точно не смогла. А отдохнуть мне было просто необходимо. Не столько физически, сколько морально.

Однако, несмотря на усталость и странное опустошение, я первым делом бросилась в купальню. Остервенело, до покрасневшей кожи, стирала с себя следы этой противоестественной близости. Потом вернулась в спальню и, выудив из багажа противозачаточную настойку, выпила обычную дозу. Немного подумала и проглотила еще одну — чтоб уж наверняка. И лишь только после этого позволила себе забраться под одеяло.

Свернулась калачиком, прижав ноги к груди и чувствуя, как ноют те места, за которые в порыве страсти хватался мужчина. Кажется, без синяков мне точно не обойтись. Но это была лишь малая плата за то, чтобы облегчить страдания Рея. Как я ни отгоняла от себя тяжелые мысли, все одно они возвращались в белую больничную палату, к тому, кто сейчас так отчаянно нуждался в лекарстве. И, наверное, еще больше нуждался просто в поддержке. И в этот момент я впервые пожалела о своем решении. Возможно, было бы лучше, если бы я сейчас была рядом. Я ведь попросту могу не успеть…

С силой зажмурилась, стараясь не думать о плохом. Успею, обязательно успею. Вернусь, как только заполучу Росу. Я видела ее сегодня в руках Вандебора — крохотный стеклянный пузырек, в котором переливалась радужным светом кристальная жидкость. Казалось, она вобрала в себя мерцание тысячи бриллиантов, и была столь же прекрасной, редкой и драгоценной. Ценою в целую жизнь.


Как оказалось, господин Вандебор предпочитал предаваться постельным утехам исключительно в светлое время суток. То ли ему просто нравилось делать это при свете, то ли сил до вечера не хватало, а может, по ночам у него были какие-то свои неотложные дела — не знаю. Но ко мне мужчина приходил еще до заката, иногда сразу после обеда. Зная эту его привычку, я встречала «дорогого» гостя в полной боевой готовности. Половина бутылки белого игристого вина делала то, что не могли сделать неумелые ласки любовника. А еще мне начинало казаться, что теперь и от меня несет кислятиной, — то ли накрепко привязался запах вина, то ли близкое знакомство с Амалем сделало свое дело. И чем дальше, тем становилось лишь противнее. Причем противна я была исключительно сама себе. И уже с трудом представляла, как продержусь до конца срока.

На пятый день Вандебор и вовсе явился рано поутру. Я открыла глаза и узрела его отвратную рожу, что нависала прямо над моим лицом. Инстинктивно дернулась, пытаясь отстраниться, и обнаружила еще одно крайне неприятное обстоятельство — запястья оказались перетянуты толстым жгутом и привязаны к столбикам кровати. И пусть натяжение было не сильным, но когда я попробовала высвободиться, веревка врезалась в кожу, заставив зашипеть от боли.

— Что это значит?! — выкрикнула я, гневно уставившись на ухмыляющегося мужчину.

Я и так многое ему позволяла. Делала все, что попросит, какие бы пошлости не лезли в его дурную голову. Но это было уже слишком.

Внутри вскипела ярость, грозя выплеснуться потоком ругательств, совершенно не присущих благородной девице. Сдержала их с трудом. Все же еще надеялась, что это попросту дурная шутка.

— Я позволил себе немного пофантазировать. Вы ведь не против? — все так же ухмыляясь, протянул мужчина и с нажимом провел рукой по моему животу, отчего нутро скрутило в приступе отвращения.

Даже сквозь ткань сорочки прикосновения Амаля были противны.

— Против! Развяжите меня сейчас же! — решительно потребовала я и еще раз дернулась, желая скинуть ненавистные путы.

И опять тщетно. Привязана я была крепко.

— Ну зачем же так категорично? Вам понравится, я уверен. — В мужских глазах блеснул хищный огонек азарта.

Кажется, вся эта ситуация доставляла ему истинное удовольствие.

А вот мне было не до веселья. Привязанная к кровати, я чувствовала себя уязвимой. Слишком уязвимой, чтобы расслабиться. Да и без привычной дозы спиртного я не то что страсть изобразить не могла — я еле сдерживала рвотный позыв! Веревки на запястьях и вовсе вызывали нехорошие ассоциации, если не сказать пугающие.

А когда в руке мужчины блеснуло тонкое лезвие ножа, горло и вовсе сдавила паника.

— Прекратите! Что вы делаете?! — теперь уже не сдерживаясь, кричала, извивалась на постели, пытаясь скинуть с себя грузное мужское тело.

Но Вандебор был слишком тяжел. Он уселся сверху и зажал мои ноги, так что я даже лягаться не могла.

— Ну-ну, тише. Вы ведь не хотите пораниться, — обманчиво ласково протянул мужчина и подцепил кончиками пальцев край ночной сорочки, а потом одним быстрым, профессиональным движением вспорол ее от подола до горловины, оставив меня полностью обнаженной.

Я громко ахнула — не то от неожиданности, не то от ужаса. А этот козел тут же воспользовался ситуацией, навалился на меня всем телом и впился в губы болезненным поцелуем. Я почувствовала, как его язык ворвался в мой рот. Скользкий, гадкий, противный, хозяйничал там будто у себя дома. Да еще вкус перебродившего пойла во рту. Меня не стошнило только потому, что я еще не успела позавтракать. Я попыталась вытолкнуть его язык, но тем самым, кажется, еще больше распалила желание. Почувствовала нетерпеливые руки на своем теле, что остервенело сдирали остатки сорочки.

Грязная, похотливая свинья!

Кто бы знал, как я сейчас хотела впиться ногтями в его рожу, разодрать до крови. Но все, что смогла сделать, — лишь укусить. Мужчина мигом оторвался от моих губ и болезненно зашипел — по подбородку заструилась тонкая багряная полоска.

Амаль стер кровь ладонью и вдруг расхохотался, сотрясаясь всем своим тучным телом:

— Да ты дикая штучка! Я таких люблю.

— Развяжите! Живо! — гаркнула я, собрав в кулак всю свою храбрость. — Вы не имеете права!

— Разве? А я думал, мы обо всем договорились? — Вандебор вскинул рыжие брови в притворном удивлении.