Ольга Куно, Екатерина Каблукова

Повенчанные временем

Пролог

Тьма. Тяжелая и вязкая, она обволакивает тяжелым облаком, не давая вздохнуть. Тишину нарушают шаги. Холодный пот струится по лбу, а сердце начинает бешено колотиться в груди. Неужели все? Стражники войдут в камеру, инквизитор монотонно зачитает приговор, его выведут на площадь…

— Дайон… — шепот за стеной. Осторожный, едва слышный, будто человек боится быть обнаруженным. — Дайон…

Глупая надежда наполняет душу. Неужели сейчас дверь камеры откроется?..

— Кто здесь? — Он приникает к решетке, до боли в глазах вглядываясь в темноту.

— Я… я — друг.

Внезапная, глупая радость, охватывающая его после этих слов, почти сразу сменяется недоверием:

— У меня еще есть друзья?

— Их много. Просто они пока не смогли сюда добраться. Но я для этого и пришел — сказать, что осталось недолго. Тебя отсюда вытащат.

— Когда? — Он старается, чтобы голос звучал твердо, но все равно срывается на тонкие ноты.

— Через месяц. Понимаю, это немалый срок, но я хочу, чтобы ты твердо знал: твое заточение закончится.

Тот человек, что за стеной, тяжело вздыхает.

— Но ты уже здесь. Если ты — друг, как утверждаешь, почему не можешь освободить меня сейчас?

— Я не могу.

Почему-то кажется, что человеку с той стороны двери в эту секунду еще более жутко, чем самому Дайону.

— Что значит «не могу»? — Он пытается надавить на собеседника, цепляется за невероятно тонкую ниточку надежды. — Я тебе приказываю, слышишь? Ты — мой подданный?

Молчание. Тишина, прерываемая только биением сердца и сбивчивым дыханием.

— Это слишком сложный вопрос, — наконец доносится из-за дверей.

Дайон скрежещет зубами. Что в этом вопросе может быть сложного?! Но черт с ним… Лишь бы этот человек, хотя бы назвавшийся другом, не ушел, оставив юного герцога в темноте подземелья.

— Ты — левансиец?

— Да.

Теперь тот, другой, отвечает практически мгновенно, и голос звучит уверенно.

— Значит, ты обязан выполнить мой приказ.

Хочется топнуть ногой, но он давно не позволяет себе проявления эмоций. Любая эмоция — это слабость, а ему надо быть сильным. Ради своих поданных, ради Денизы, ради самого себя, наконец…

Грустный смешок раздается за дверью.

— Наверное, я — единственный левансиец, на которого не распространяется это правило… — И снова по голосу кажется, будто незнакомец терзается не меньше, чем сам Дайон. — Нонсенс, конечно… Но здесь все нонсенс.

Все нонсенс… Герцог открыл глаза и вздрогнул. Спальня была чужой. Затянутые золотистым шелком стены, огромная кровать под тяжелым балдахином, резной прикроватный столик, на котором стоял стакан с водой. Стоит ли ее пить или она отравлена? Отголоски сна были еще свежи в памяти. Дайон тряхнул головой и решительно взял стакан. Свежая вода прояснила мысли.

Герцог еще раз обвел взглядом комнату. Ах, да, он же в Эвендейле.

Прибыл два дня назад с визитом к эрлу Раймонду Ковентеджу, правителю графства и по совместительству мужу сестры.

Элинор л’Эстре, старшая сестра герцога Левансийского, известная в узком кругу посвященных как бывший младший агент левансийской разведки Дениза Арсе, ныне графиня Ковентедж, давно зазывала брата в гости. Он упорно откладывал визит, пока, наконец, во время очередного визита в Левансию, сестра не пригрозила заковать его в кандалы и вывезти силой, даже если для этого ей придется запихнуть брата в сундук.

— Надеюсь, что не по частям, — отшутился он.

Дениза ответила мрачным взглядом, и герцог понял, что дальнейшие отговорки неуместны. Пришлось отдавать соответствующие распоряжения Юрбену, личному секретарю, и Ферранту, приближенному лицу и главе левансийской разведки.

Наконец, после многочисленных согласований, визит состоялся. Так что теперь Дайон находился в гостевой спальне замка эрла Раймонда Ковентеджа. И вряд ли эрл, несмотря на многочисленные разногласия в прошлом, желает отравить герцога Левансийского.

Дайон одним глотком допил воду и встал. Ему не стоило ехать сюда в такое время. После пережитых в юности испытаний, герцог Левансийский всегда плохо спал в чужой обстановке, а тут еще и апрель — время, когда прошлое особо настойчиво настигало его в сновидениях, а головные боли обострялись, становясь невыносимыми.

Звать слуг Дайон не стал — волосы слиплись от пота, а ему не хотелось, чтобы кто-то посторонний прознал о его кошмарах и донес Денизе. Не стоило тревожить сестру по пустякам. Быстро приведя себя в порядок, герцог вышел из комнаты. Замок только просыпался: где-то хлопали двери, на кухне повара разжигали огонь в печи. Не желая столкнуться с челядью и породить кучу ненужных сплетен, Дайон спустился во внутренний двор, где был разбит небольшой сад.

Скрытый от посторонних глаз сад, куда имели доступ только хозяин замка и близкие ему люди, только начинал пробуждаться от зимнего сна. Нежная листва едва проклюнулась на ветках, на клумбах отцветали крокусы, готовые уступить свое место тюльпанам и нарциссам.

Цветы Дайона трогали мало, как и наступившая, наконец, поздняя весна. Как всегда, после ночных кошмаров мысли путались, а стук сердца отдавался в ушах громким гулом. Поежившись (утро было морозным), герцог подошел к колодцу и решительно вылил на себя ведро воды. Нервная дрожь сменилась дрожью от холода, естественной, понятной, не пугающей. Он прислонился к деревянному вороту, чувствуя, как ледяные капли струятся по телу, унося с собой вязкий страх ночи.

— Ты рано проснулся. — Дайон резко обернулся. Дениза стояла за спиной, недовольно морщась от ледяных брызг. — Опять снились кошмары.

Она не спрашивала, а утверждала, и отпираться не имело смысла.

— Не волнуйся. Я уже к ним привык, — проворчал герцог, присаживаясь на край колодца.

Дениза покачала головой. Она прекрасно знала, сколь тяжелы бывали ночи брата, особенно в чужой спальне.

— Если бы я могла вытащить тебя оттуда раньше, — прошептала она.

— Это все равно ничего не изменило бы, и ты прекрасно это знаешь. — Дайон скользнул взглядом по ее стройной фигуре. Дениза была одета в бриджи и рубашку, на предплечьях красовались кожаные браслеты со специально изготовленными ножнами, из которых торчали рукояти кинжалов. — Опять повышала свою меткость?

— Не хочу терять навык. — Она небрежно пожала плечами.

— И как успехи?

— Почти идеально!

— Почти? — хмыкнул Дайон, доставая из голенища сапога нож и почти не глядя кидая его в мишень. Точно в центр.

Непосвященные здорово удивились бы, обнаружив у герцога такие таланты. Им и не положено было знать. Бессонница оставляет много часов для тренировок, а чувство уязвимости, привитое в юные годы, способствует мотивации. Впрочем, наверное, наследственность тоже сыграла определенную роль: меткость явно была фамильной чертой.

— Почти. — Едва заметным движением Дениза выхватила клинки и отправила их вслед за ножом герцога один за другим. Они вонзились по обе стороны от рукоятки.

Дайон склонил голову набок, внимательно рассматривая пораженную цель, потом перевел взгляд на сестру.

— Ты поссорилась с Ковентеджем?

— С чего ты взял? — приподняла брови Дениза.

Дайон насмешливо улыбнулся:

— Так да или нет?

— Да! То есть нет. Вернее… — Дениза опустила голову. Нерешительность была ей крайне не свойственна, и герцог нахмурился.

— Мне увезти тебя с собой?

— В кандалах и сундуке? — грустно рассмеялась Дениза.

Дайон закатил глаза:

— Все не можешь забыть те опрометчивые слова?

— Феррант воспринял их буквально.

— Феррант — осел. Но исполнительный и преданный Левансии.

— Феррант — умный человек и предан тебе, Дайон, как и все мы. — Дениза подошла ближе и ласково откинула челку со лба герцога, как часто делала прежде, когда жила в Левансии. — Все-таки тебе надо жениться.

— Надеюсь, не на Ферранте?

— Он не подходит для семейной жизни, — ответила она с грустинкой в голосе, будто Дайон высказал такое предположение всерьез. — Как, впрочем, и я… Странно, что Раймонд до сих пор этого не понял.

— Может, это ты не поняла, что отлично для нее подходишь?

Дайон с нежностью потрепал сестру по волосам. Она вздохнула:

— Увы, я все понимаю. Даже слишком хорошо.

Дениза решительным шагом направилась к дереву, извлекла из ствола клинки и вернулась на позицию.

— Ты позволишь? — полушутливо поинтересовался Дайон, устанавливая новую мишень взамен испорченной. Судя по следам на рыхлой земле и отметинам на стволе, сестра тренировалась часа два. Значит, она либо злилась, либо была чем-то расстроена.

— Не скажешь, в чем все-таки дело? — как можно небрежнее спросил он, вставая рядом с Денизой.

Та хищно прищурилась, прицеливаясь.

— Я беременна, — словно невзначай сказала она и метнула кинжал. Попала точно в середину.

— Что?.. Ты?.. А…

Рука дернулась и нож улетел в «молоко». Дайон даже не заметил этого, растерянно глядя на сестру. Он никогда не думал о ней в таком ключе.

Денизу можно было представить на поле битвы, раздающей направо и налево меткие, смертоносные удары. Сидящей в тесном подвале и, согнувшись над столом, рисующей карту местности для других подпольщиков. Блистающей на балу и виртуозно пускающей пыль в глаза иностранных агентов. Но никак не матерью.