Детский ярко-алый плащ, как флаг, мелькал среди густой зелени. Под ногами шуршали иголки, скрипела мелкая каменистая крошка, и эти звуки вызывали у девочки безграничную радость. Вековые сосны слегка раскачивались от дуновений ветра, словно кланяясь нежданной гостье.

Совершив очередной прыжок, Стефани пнула носком сапога шишку и рассмеялась. До того громко и беспечно, что удивилась сама себе. Смех разлился эхом под лесным сводом и скрылся в зеленой чаще.

Девочка продолжила путь. Вскоре показалось три больших валуна, будто кто-то специально их поставил в ряд по размеру. Большой, чуть меньше и самый маленький. Она ненадолго задержала на них взгляд, только чтобы рассмотреть витиеватый рисунок на поверхности. Затем пошла дальше.

Неожиданно поднялся сильный ветер, который дул в лицо с такой силой, что Стефани стало тяжело дышать. Нос закладывало, а в рот летели листья, иголки и мелкая пыль, что поднялась от сильных порывов. Деревья ходили ходуном, ветви трещали и ударялись друг о друга, посыпая дорожку мелкими сучьями. Девочка хваталась за край плаща, чтобы прикрыть лицо. Стало страшно, что она задохнется или же дерево упадет и раздавит хрупкое тело. В голове навязчиво мелькала картинка, как широкий ствол раскалывает череп, словно тиски — грецкий орех. Будет ли ей больно или смерть наступит мгновенно? А что, если ствол упадет не на голову, а на ногу, к примеру? Тогда ей придется еще долго мучиться от невыносимой боли, прежде чем она умрет от потери крови.

Стефани сжалась в комок и задрожала от ужаса. Ей хотелось, чтобы все прекратилось. Чтобы она оказалась дома в объятиях любимого отца. Чтобы они сидели возле растопленного камина в мягком кресле и ей ничего не угрожало.

Девочка зажмурилась до мелькающих черных точек в глазах. С губ сорвалась молитва, чтобы все закончилось…

Окружающая природа будто и вправду откликнулась на зов несчастной. Все стихло. Воцарилась гнетущая тишина, но беспокойство нарастало в девичьем сердце. Что-то было не так. По коже пошел холодок. Неистовый, почти первобытный страх охватил ее. Позади раздались тяжелые шаги кого-то неизвестного. Стефани не могла найти в себе сил, чтобы обернуться. Она крепко сжимала пальцами ручку берестяной корзинки и, ссутулившись, ждала. Ждала, когда все прекратится. Рядом с ухом раздалось тихое рычание, а в нос ударил смрад, от которого девочку затошнило.

Стефани резко проснулась, быстро потянулась к краю койки, ухватившись за металлическое основание. Она склонилась над полом, но рвотный позыв быстро прошел.

«Вот так сон. Наверное, это из-за того снадобья», — решила девушка, ощущая во рту горький травяной привкус, и улеглась обратно в постель. Только она задумалась о том, который час, как городские башенные часы пробили четыре раза.

Стефани повернулась на бок, лицом к спящему брату. Их разделяли ширмы, но из-за слабого света и полупрозрачности тканей ей удалось разглядеть его очертания. Она прислушалась.

Стояла полная тишина. Никто к ним не приходил. Никто даже не прошел мимо арочного проема по коридору. За все время Стефани не услышала никаких признаков чьего-либо присутствия: ни шагов, ни разговоров, ни покашливания. Будто весь госпиталь вымер или опустел.

Это удручало.

«Я думала, что кто-то постоянно ходит по палатам. А что если кому-то из пациентов станет хуже? И где наша дежурная ремедистка? А вдруг Лоренту хуже? Что, если он уже не дышит?»

Девушка подскочила с кровати, но тут же села обратно. Голова пошла кругом от резких движений. Захотелось пить. Она аккуратно перебралась по кровати к стоявшему на прикроватной тумбе графину с водой и осушила целый стакан. Это было опрометчиво, так как к горлу вновь подкатила тошнота.

Стефани медленно выдохнула, борясь с неприятным чувством. Через несколько секунд все прошло, и девушка наконец смогла твердо встать на ноги. Она натянула короткие сапоги и накинула поверх сорочки пуховый платок, который кто-то услужливо оставил в изножье кровати.

Девушка неустойчивой походкой приблизилась к Лоренту. Никаких изменений. Это и радовало, и печалило одновременно. Как же ей хотелось, чтобы брат наконец пришел в себя. Вздохнув, она проверила постельное белье. Его требовалось сменить, и для этого придется найти «эту проклятую ремедистку, которая совершенно не хочет выполнять свои обязанности».

Стефани вышла из палаты. Она понадеялась, что увидит кого-нибудь из служащих в приемном вестибюле, но никого не было. Ее тень замерла в проходе, изгибаясь в неровном свете горящих ночных канделябров.

Раздавшееся поодаль бормотание заставило пациентку замереть возле арочного проема. Первым делом она подумала о брате и обернулась. Нет. Голос определенно принадлежал взрослому мужчине и доносился из коридора. Она напряглась, пытаясь вслушаться. Разговаривали двое. Причем один совсем тихо, а второй эмоционально, с недовольством. Но разобрать, что они обсуждали в такой час, не получалось.

Стефани сделала несколько шагов в их сторону.

«Святое небо, я же в госпитале. Зачем я это делаю? Это, наверное, Климент успокаивает какого-нибудь тяжелобольного», — отругала она себя.

Голоса стали громче, и из ближайшего проема донеслась четкая фраза:

— В следующий раз только крестьяне. Никаких дворянок.

Девушка замерла, снова прислушиваясь к разговору.

— И никаких раскопок. Ей не нравится такое, — нравоучительно произнес тот же голос.

«Что? Каких раскопок? — нахмурилась Стефани. — Кому это “ей”? Кто она такая?»

Собеседник что-то тихо пробурчал, но разобрать слов не получилось.

«Кто это? Доктор?»

Со стороны вестибюля, что находился в противоположном от говорящих направлении, дальше по коридору, донесся душераздирающий крик. От неожиданности девушка так резко дернулась, что у нее снова потемнело в глазах, и она чуть не упала. Лишь в последний момент ей удалось ухватиться за арку проема и поймать равновесие.

Отчаянные возгласы наполнили госпиталь:

— Помогите! Скорее! Кто-нибудь!

Не зная зачем, Стефани поковыляла в вестибюль, совершенно забыв об услышанном разговоре и тех двух незнакомцах. Одурманенная лекарствами, девушка не так быстро переставляла ноги.

Войдя в помещение, Стефани увидела толпящихся стражников и ремедисток. Двое мужчин в кожаных доспехах несли третьего, служащие в серых робах помогали им, придерживая тело несчастного. Раненый больше не кричал. Один из стражников подбадривал его, все время приговаривая: «Держись!» На каменном полу за ним оставались огромные кровавые лужи, казавшиеся в тусклом свете черными.

— Позовите месье Пероля! — крикнула одна из служащих.

— Скорее! Он умирает! — заорал один из стражников.

Стефани проводила процессию взглядом. Они понесли раненого в другое крыло госпиталя, и девушка отправилась за ними по кровавому следу, желая знать, что произошло. Около входа в палату уже собирались праздные наблюдатели. Оставшийся в коридоре стражник оказался окруженным несколькими ремедистками и больными, которые, как и Стефани, поспешили на звуки трагедии.

— Что с ним случилось? Где это произошло? Город атакуют? — галдели собравшиеся.

— Какая-то тварь напала на него! — воскликнул стражник. — Мы несли караул около Торговой площади. Кель отошел в подворотню, а потом выбежал. За ним погнался огромный черный волк. Он повалил Келя и стал рвать. Прежде чем нам удалось пару раз пырнуть тварь копьем, он растерзал беднягу.

— Вы убили волка? — проскрипел один из вышедших пациентов. Довольно старый, как показалось Стефани.

— Куда там, — возмутился стражник, услышав вопрос. — Там такая огромная скотина. Его и из пушки-то вряд ли завалишь! Весь в шерсти. Глаза огромные, желтые. Сущий дьявол. Он нас испугался, вот и отпустил Келя. Небось сейчас мотается по округе.

Стефани затаила дыхание. «Торговая площадь совсем недалеко отсюда».

— Что вы здесь делаете, мадемуазель? Ночь на дворе, — раздался позади голос Климента де Пероля. — Вам нужно отдыхать и набираться сил. Поберегите здоровье отца. Он уже немолод. Известие о вашем обмороке взволновало его, — сухо произнес он, одарив пациентку холодным взглядом. — Агата, что ты тут делаешь? — Доктор переключился на одну из ремедисток, которая суетилась вокруг стражника, пытаясь выяснить побольше о происшествии. — Вроде ты должна дежурить в палате мадемуазель Стефани.

— Да, месье, — кивнула рыжеволосая девушка и с виноватым видом подошла к Стефани. — Пойдемте, мадемуазель, я дам вам снадобье.

Стефани позволила себя увести. Вот только желание пить очередную порцию травяного настоя отсутствовало. Как и желание спать. Она думала о черном волке. Откуда он мог взяться в городе? Это казалось немыслимым, ведь хищники только в случае крайней нужды приближаются к поселениям людей. Обычно они это делают холодными зимами, когда в лесу мало дичи.

— Агата, вы не находите, что разгуливающий по городским улицам волк — немного странно? — спросила Стефани у ремедистки, когда они уже подходили к палате. — И это нападение… Может, среди волков распространилось бешенство?..

— Не знаю, мадемуазель. Я мало что смыслю в диких животных… Но если это бешенство, то это очень-очень плохо, — ответила работница госпиталя, пропустив пациентку перед собой в палату.