— Ну, такая спешка оправдана протяженностью нашего королевства. Не забывай, это только мы находимся всего в семи днях езды от столицы. Кому-то на дорогу придется затратить больше времени.

— Ну да… — Стефани почувствовала себя глупо из-за своего слишком надменного высказывания.

— А еще мне нужно будет заранее подготовить все отчеты о вверенных мне землях.

— Думаю, папа́, вы все сделаете в лучшем виде.

Граф мягко улыбнулся дочери. Она ответила тем же, но улыбка получилась вымученной.

«Об этом он мог сказать нам с Лорентом еще возле конюшни. Зачем же звал?» — насторожилась девушка.

— Тебе тоже будет чем заняться.

Стефани потянулась к кольцу и вновь принялась нервно крутить его.

— Что вы имеете в виду, папа́?

— Вместе с Изабель вы займетесь гардеробом. К поездке тебе нужно пошить новые наряды.

— Ах, ну да, чтобы не выглядеть дурнушкой, одевшись не по моде, — с выражением произнесла Стефани.

— Дело не только в этом, — усмехнулся господин де Монклар. — Ты не замужем. Скорее всего, королева возьмет тебя к себе во фрейлины.

Стефани подняла брови. Такого она никак не могла предугадать. Девушка стянула кольцо и принялась разминать пальцы, стараясь унять нервную дрожь. На мгновение представилась картина, что она прислуживает королеве или же сидит в душной комнате за вышивкой в компании ее величества и других фрейлин. Для кого-то такое назначение — почет. Для Стефани — мрак, потому что придется проститься с охотой, стрельбой и много чем еще.

— Я не хочу мыть ноги королеве, — запротестовала она.

— Надеюсь, ты понимаешь, что нельзя ослушаться воли королевы или короля. Их слово — закон.

Стефани тяжелым взглядом посмотрела на отца. Захотелось с чувством выкрикнуть, чтобы он не отдавал ее, не пускал ко двору, не вез на этот проклятый зимний бал. Но она промолчала, прикусив губу, чтобы не сорваться.

— Я бы не хотел, чтобы ты становилась фрейлиной. Разврат, интриги, сплетни и яды — вот чем нынче дышит двор, — угрюмо произнес граф. — Представить страшно, что ты там начнешь вытворять под влиянием сильных мира сего.

— Ну так… можно же что-нибудь придумать. Я могу заболеть и не поехать. — На миг Стефани показалось, что она предложила дельное и одновременно простое решение проблемы. Девушка с надеждой заглянула отцу в глаза.

— Или выйти замуж, — нарочито спокойно предложил он.

— Но я не хочу замуж! — рассердилась Стефани. — Папа́, почему вы говорите со мной об этом снова и снова? Последнее время вы только и твердите о браке. Вчера за обедом, после ужина, сегодня… Мы почти не обсуждали это столько лет, но что изменилось сейчас?

На лице отца залегли глубокая печаль и явное нежелание признаваться.

— Я болен, и это серьезно, — тихо ответил он. — Если я умру раньше, чем ты выйдешь замуж, то твою судьбу будет решать Фили́пп. Ты же знаешь, по закону он наследует все: титул, земли, имущество. Отношения у вас с братом не слишком дружественные, поэтому я боюсь, что его решение может быть вызвано желанием навредить тебе или извлечь выгоду из твоего брака.

«Или того и другого…»

Стефани вернула кольцо на палец и сосредоточенно посмотрела на отца. Она силилась увидеть в нем какие-либо изменения. В его лице, глазах, движениях. Что-то, что намекало бы о болезни. Не потому, что не верила его словам. Скорее, она не верила в то, что беда могла прийти так внезапно. Быть может, у нее есть еще год, два или пять лет.

— Но… Как же… Неужели все так плохо? — еле выдавила из себя девушка. Происходящее казалось ей кошмаром, а слова отца — дурацкой игрой воображения.

— Пока никто не может дать точных ответов, насколько все плохо.

— Значит… Значит, вы… сгущаете краски.

— Вовсе нет. — Граф вымученно улыбнулся. — Подойди ко мне.

Стефани поднялась с места и тихо, как воришка в чужом доме, приблизилась к отцу под громогласные раскаты грома за окном. Сердце замерло в ожидании того, что ей предстояло увидеть.

— Смотри. — Он поднял руку и повертел кистью, делая акцент на посиневших кончиках пальцев. — Мое сердце ослабло. Вечерами ноги становятся тяжелыми, руки немеют. Иногда кожа синеет. Вот как сейчас.

Господин де Монклар ткнул пальцем на участок кожи возле пластины.

— Это потому ты больше не ездишь верхом? — Она вспомнила, что отец, прежде любивший прогулки на лошадях, по какой-то причине отказался от них этим летом.

— Да.

Стефани положила руку на плечо родителя, второй взяла мужскую ладонь. По сравнению с ее собственной, та была большой, холодной, мозолистой. А теперь еще и до невозможности бледной. Особенной шершавостью отличался указательный палец. Отец, как и остальные члены семьи Монклар, был заядлым охотником и постоянно тренировался. Потому кожа на этом пальце стала грубой и плотной от частого нажатия на курок охотничьего ружья.

— И лекарства нет?

— Климент делает для меня настои. Но лучше мне от них не становится, — печально проговорил он.

— Ну, может, еще найдется что-нибудь… Что-нибудь новое! Какой-нибудь новый настой! Может, в столице тебе смогут помочь? Мы же как раз поедем туда зимой. — Стефани хотелось предложить что-нибудь еще. Надо бороться. Нельзя сидеть и смотреть, как сердечная болезнь забирает силы. — Или, может, пригласить какого-нибудь другого врача? Говорят, в Тарии успешно лечат болезни сердца.

— Я пока что нахожусь в поисках такого доктора. — Граф слабо сжал руку дочери и улыбнулся. — Мне приятно твое беспокойство, но… — они встретились взглядами, — судьбы не избежать. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через полгода. От болезни сердца или… от падения с лестницы, как твоя дорогая тетушка. Неважно. Напоследок, перед последним вздохом…

— Не говорите так… — возмутилась Стефани, но отец прервал ее, сжав руку посильнее.

— Не перебивай. Я не так часто откровенничаю с тобой, — угрюмо произнес он, и это было чистейшей правдой. — Я хотел бы уйти, зная, что ты счастлива. И не переживать о том, что Филипп превратит твою жизнь в ужас. Договорились?

— Ладно, — выдавила из себя девушка и наклонилась к отцу, чтобы поцеловать его в висок. Ей хотелось поспорить. Привести аргументы против такого сомнительного счастья, как замужество. Да, они уже неоднократно звучали. Но сейчас, после горестного признания, Стефани посчитала, что это будет лишним. В конце концов, отец не сказал на этот раз, что хочет видеть ее замужем. Он говорил о счастье. А счастье может быть разное.

За окном бушевала непогода. Крупные капли дождя нещадно били по стеклам. Деревянная рама трещала под натиском ветра. Пару раз в столовой распахнулось окно, и с улицы донесся треск деревьев и шелест листьев.

Стефани доедала свою порцию и посматривала то на отца, то на брата. Господин де Монклар ел не спеша, с достоинством и хмурым выражением лица. Он нарочито не глядел в сторону сына, который только что устроил скандал. Лорент обиженно жевал кусок тушеной говядины. Всякий раз он протыкал вилкой мясо с такой силой, будто всаживал ее кому-то в глаз.

Спор начался с грубого высказывания Лорента в сторону отца. Он обвинил его в том, что из-за промедлений Вент пропал навсегда. Граф постарался успокоить сына, но тот был слишком разгорячен своими переживаниями. В разговор вмешалась Стефани, но, к собственному огорчению, примирить спорящих ей не удалось. Попытки девушки оказались не просто тщетными, они подлили масла в огонь, раззадорив обе стороны еще сильнее.

Несмотря на недоброжелательную атмосферу за столом, никто из членов семейства не ушел раньше, поддавшись гневным эмоциям. Молча, изредка переглядываясь, они покончили с едой, и каждый отправился в свою комнату.

Оказавшись в спальне, Стефани взяла недочитанный роман и устроилась на софе. Буквы не складывались в слова. Она прилагала усилия снова и снова, но сосредоточиться на чтении не могла: приходилось перечитывать абзац по пять раз, чтобы вникнуть в смысл написанного.

Временами взгляд ускользал на жаккардовый рисунок мебели. Дубовые листья, изображенные вперемежку с желудями, гипнотизировали девушку, а в голове витал образ увиденной сегодня тени.

«Что же это было?», — задавалась Стефани вопросом, но не находила ответа. Либо черный волк, либо им обоим померещилось.

Окно распахнулось чуть сильнее, и подул слабый ветерок. На желтоватой странице заплясала зыбкая тень от канделябра. Стефани охватила тревога. Дрожащими руками девушка отложила книгу и поднялась. Ее взгляд упал на стоящую в углу гитару, круглая прорезь которой немым укором зияла под струнами. Она не прикасалась к музыкальному инструменту уже несколько лет и сегодня тоже не решилась.

«Потом, в другой раз».

Вместо тетради с нотами Стефани достала пистолет, шомпол, масло и ветошь. Потом надела коричневый фартук и перчатки. Почему-то в ней родилась уверенность, что завтра утром, когда они пойдут на поиски Вента, оружие ей понадобится. И не в качестве меры предосторожности, а по прямому назначению.

Девушка водила шомполом внутри ствола, когда в комнату постучали. Вечерним визитером оказался Лорент. Войдя, брат устроился на софе возле окна.

— Извини, что наговорил за столом глупостей. Я не хотел, — виновато буркнул он.