Мышь продолжал самозабвенно считать деньги.

— Есть еще заказ? — Я удивленно посмотрела на все еще сидевшего рядом со мной менялу.

— Есть, — улыбнулся он. Мне стоило огромных усилий не состроить брезгливую гримасу на лице.

— Выкладывай.

— Царский кубок власти.

Мышь тут же отвлекся от денег и удивленно уставился на человека.

— Погоди, — (я, кстати, молчала, прикидывая, как бы его вежливо выпроводить из-за стола), — ты ведь не знаешь, каков гонорар.

Пренебрежительно фыркнула.

— Браслет Мебиуса, — вкрадчиво.

Улыбка медленно сползла с моего лица.

— Врешь. — Старательно откашливаюсь, прогоняя хрипоту из голоса. — Браслет — миф.

— Нет, и вдобавок к нему — я дам сумму в десять раз большую, чем сегодня.

Пых удивленно переводил взгляд с менялы на меня и обратно.

— Кэт, ты же не собираешься… — робко начал он, но я его перебила:

— Мне нужен план дворца.

Мышь вздрогнул и рухнул на спину, обвалив своей тушкой только что построенную финансовую пирамидку.

— Считай, что тебе сегодня очень повезло — я как раз прихватил его с собой.

Криво улыбаюсь, буквально видя, как дверца ловушки захлопывается за моей спиной.

— Ну что ж, Кэт, мне пора. Встретимся здесь же завтра.

Я удивленно подняла брови:

— Ты даешь мне всего сутки?!

— Ты же знаешь, как быстро просачиваются слухи. А я не хочу, чтобы к твоему триумфальному приходу были готовы заранее.

Я чуть было не кинулась за уже удаляющейся грузной фигурой, как вдруг почувствовала — меня кусают за палец. Опустив голову, я встретилась с трагичным взглядом несчастного мыша.

— Скажи, а сумасшествие — это заразно, или у меня еще есть шанс остаться нормальным?


На выходе меня и вправду уже ждали — три наглые широко ухмыляющиеся рожи с чересчур уж загребущими ручонками. Вот по рукам они и получили. Пых, понимая, что он тут лишний и его могут задеть, следил за развитием событий с ближайшей крыши. Много времени это не заняло, я даже клинки пачкать не стала. И вот уже у заборчика, в ближайшей луже, под моросящим дождем лежат все трое — в надежной и долговременной отключке. Мышь немедленно перелетел обратно ко мне, только устроился в этот раз на макушке под капюшоном, заявив, что так — теплее.

Мокро.

Угу, а то, что вода с его намокшей шкурки течет мне прямо за шиворот, его, конечно, не интересовало.

Я решила не заходить домой, а сразу и отправиться к дворцу. Сжимая в кулаке переданную менялой карту в виде горошины, терпеливо ожидала, пока все знания улягутся в голове. Вскоре процесс наконец-то закончился, горошина истаяла, не оставив после себя и следа, а перед глазами еще некоторое время, слегка перекрывая окружающее восприятие, виднелись смутные очертания коридоров дворца и жирная красная линия, ведущая от одной из его стен к огромному помещению в подвале, гордо именующемуся хранилищем.

Поделившись впечатлениями с мышом, я предложила сразу идти к стене.

— А как ты ров с отравленной водой пресечешь? А как на стену влезешь? Или ты уже научилась летать? — язвительно поинтересовался Пых.

— Ты прав. Может, тогда ты слетаешь? Я тебе все подробно опишу, кубок ведь не очень тяжелый.

Мышь удивленно замер, а потом еще минут десять возмущался, что он никуда, никогда, ни за что один не полезет, и вообще я — наглый эксплуататор…

— …Ты согласилась на это безумие, ты и иди!

Я фыркнула:

— Трусишка.

— Кто? — поразился Пых.

— Ты.

— Я?!

— Ну не я же испугалась — всего-то пройтись по двум-трем коридорам и стащить один несчастный стакан.

— Что?! Так, все, давай сюда свою карту — сам полечу и все принесу, я не ТРУС!!!

— Не могу.

— Чего не можешь?!

— Карту дать. Я ее уже активировала.

— Так, ну и кто из нас идиот?

— Я не говорила «идиот», я сказала…

— Сказала не сказала, — все, пришли.

Удивленно останавливаюсь и озираюсь по сторонам.

Мышь оказался прав — передо мной был край того самого рва, от которого ветер разносил по городу гнилостно-тошнотворный запах. За ним же возвышались неприступные с виду стены, окружавшие сад, в центре которого и располагался дворец.

— Какие будут еще гениальные идеи? — Надо ж, сколько сарказма-то от небольшого комочка меха, выглядывающего из-под моего капюшона.

— Не знаю, — буркнула я и принялась задумчиво ходить взад и вперед вдоль рва.

— Я тебе не говорил, что ты — великий стратег в планировании операций?

— Мышь, не зарывайся, — угрожающе произнесла я. Но на мой ледяной тон и скрип зубов банально наплевали.

— Нет, ну это ж надо! Пошла грабить короля. Куда? Как? Зачем? Почему — неважно?! Вот сейчас ка-ак войдем, ка-ак обворуем всех и каждого! Наплевав на магическую и физическую защиту монаршего имущества. А для полноты картины тебе явно стоило еще и напиться.

Я зарычала, чувствуя, как холодный ветер продувает мокрую ткань штанов, а дождь только усиливается.

— Так, ладно. Ладони подставь. — На голове зашебуршились, и мышь скатился на мои ладони. Тут же, старательно выпрямившись и всем своим видом демонстрируя гордое пренебрежение всем подряд, и мной в частности, он крайне хмуро на меня посмотрел и повелел: — Говори как? Куда и сколько раз свернуть? Только учти — я влечу в окно, предварительно его разбив. Твое счастье, что у меня дар гасить магию одним прикосновением — поэтому стекло и станет пробиваемым.

Я только поморщилась: не люблю, когда мне объясняют прописные истины, а о своей уникальности Пых готов рассказывать часами, восхищаясь самим фактом существования такого чуда, как он сам.

— Ладно, слушай…

Следующие полчаса я старательно твердила ему про количество и направление поворотов, а потом еще и описывала приметы самого кубка. Мышь, к счастью, на память никогда не жаловался, а потому запомнил все довольно быстро и, кивнув мне напоследок, улетел за стену. Мне же не оставалось ничего другого, как просто ждать.


Четыре часа под проливным дождем. Я замерзла, промокла и посинела от холода. Все, о чем я еще могла мечтать, скорчившись под небольшим козырьком дома напротив стены, так это о заклинании сухости и теплой постели. И все. Хотя нет — лучше буду мечтать о горячей ванне, это более желанно в такую погоду, но, к моему огромному сожалению, в данный момент это недоступно.

А мышь все не появлялся.

Сначала я за него боялась. Потом ругала, потом тихо и твердо ненавидела, прочно похоронив в душе, и даже с полчаса развлекала себя тем, что придумывала фасон надгробия и надпись на его могилке. Фасон получился почти сразу, а вот с надписью было труднее: учитывая, что она вся сплошь состояла из ругательств и неприличных слов, вряд ли мне дадут ее нацарапать на камешке после молитвы о его душе. Хотя о чем это я? Он же не относится к видам существ, которых отпевают в храме и хоронят на кладбище, а значит, хоронить буду, как захочу, и напишу, что захочу.

Я мечтательно закатила глаза. Вот придушу Пыха, зарою, напишу последние пожелания о загробной жизни и…

Бум. Я схватилась за голову, чувствуя, как все плывет перед глазами. У моих ног по грязи прокатился грязный, но все еще сверкающий кубок, а прямо передо мной сидел злой нахохлившийся мышь.

Я покачнулась и начала медленно заваливаться набок…

— Эй, эй, ты чего? Кэт, вставай! Не вздумай отключаться. Я тебя до дому не дотащу!

Лежу в луже, неподалеку валяется самый дорогой стакан в королевстве, а у меня на груди, накрывшись краем насквозь промокшего плаща, дрожит от холода Пых, умоляя не придуриваться и срочно идти домой, на худой конец — ползти.

Надо встать…

И я отключилась.


Как я добиралась до дому — не помню, может, и ползком. По крайней мере, иногда — это точно. Но я дошла! И даже донесла кубок и мыша. Хотя куда он-то (в смысле мышь) денется?

Уже дома, кое-как придя в себя и выпив аж три настойки из неприкосновенного запаса (мне и впрямь было плохо — то бил озноб, то бросало в жар, а отдавать добычу надо уже сегодня), я налила горячую ванну и со стоном наслаждения погрузилась в слегка рыжеватую воду. Мышь уселся на краю и изучающе касался воды то одной лапой, то второй, размышляя: нырять сейчас или подождать, когда вода немного остынет?

Мне же было хорошо. И в итоге я просто уснула, не дожидаясь — чего там решит Пых.


— Буль. Буль. Плюх. Бульк… плюх. А-а-а, мама!

Я с трудом приоткрыла правый глаз и увидела Пыха, сидящего на моем колене и с ужасом изучающего свою правую ногу.

— Чего там? — сонно поинтересовалась я.

— Заноза! Но я ее уже почти выдернул, — буркнул, не поворачиваясь ко мне мордочкой.

— А-а-а.

— Вот, все. Вытащил, смотри, какая огромная!

Я изучила что-то мелкое и черное и, уже закрывая глаз, отметила, что Пых зачем-то еще раз потряс этой гадостью у меня перед носом, но я уже вновь засыпала, с недовольством ощущая, как слишком быстро остывающая вода неприятно холодит тело.

Мышь тем временем встал на моей коленке, высовывающейся из воды, с силой оттолкнулся и радостно прыгнул в воду. Плюх.

Я сообразила, что «бульк» — это когда без брызг, а «плюх» — это наоборот, смахивая капли воды с ресниц.

— Кстати, а который час?

— Понятия не имею! — Мышь опять забирался на мое колено, ему явно нравилась эта забава. Повернув голову и посмотрев в окно, я поняла, что пора собираться, ибо я слегка опаздываю. А потому коленка нырнула под воду, а с нею и зазевавшийся Пых.

Бульк.

Он тут же вынырнул, отплевываясь и ругаясь. Я покаянно улыбнулась, вытащив его за ногу из ванны и аккуратно посадив на бортик. Правда, благодарности так и не дождалась, зато опять узнала о себе много чего нового и интересного.


Быстро одевшись в раскиданную по всей комнате одежду и схватив с тумбочки еще мокрого мыша, вытиравшегося краем полотенца, я в спешке выбежала из дома в направлении таверны.

— Потом зайдем на рынок за продуктами, — пискнул мышь, забираясь мне за пазуху и уютно сворачиваясь там клубочком, а заодно попросив не скакать как ненормальная коза. А то его, видите ли, трясет. Пришлось идти быстрым шагом.

И все же я успела.


Меняла обрадовался мне как родной. Крикнул трактирщика, заявив тому (о чудо), что он готов заплатить за обед для меня. Я мудро не стала возражать, а мышь по такому случаю лично полетел на кухню: раздавать указания и следить за процессом. (Здесь его все знали, так же, как и меня.) А потому я была уверена — никто его не тронет.

Процесс обмена товара на деньги до боли напоминал вчерашний. Только теперь не было мыша, уж он-то пересчитал бы все монетки с превеликим усердием. Что я сама и сделала, ничуть не стесняясь менялы.

Но не деньги в данный момент занимали все мои мысли, а невзрачный браслет из тусклого серебра, отданный как часть оплаты, который я тут же надела на правую руку и, затаив дыхание, уставилась на украшение.

Браслет сначала просто свисал с запястья, будучи слегка великоват. Но вскоре поверхность его дрогнула. И вот уже его диаметр сокращается, плотно обхватывая руку, и, на взгляд, — совершенно не изменив толщину.

— Это он, — почему-то шепотом сказала я и посмотрела туда, где только что сидел меняла.

Но того уже не было в таверне — он спешил. Ведь, в отличие от кубка, способного подчиниться каждому, в котором тоже заключена великая сила артефакта, браслет на девяносто девять процентов не должен был сработать. И откуда же меняле было знать, что я как раз и есть тот самый последний процент, которого браслет признает и активируется. Лунное серебро неизвестно откуда пришло в наш мир и почти полностью исчезло через непродолжительное время на многие сотни лет. Я почувствовала себя почти счастливой. Наконец-то он… мой.

— Эй, ты чего застыла? Я проследил — все самое свежее. Смотри! — И мышь радостно плюхнулся на стол, который тут же начал заполняться расставляемыми разносчицей блюдами.

Я улыбнулась и показала ему украшение. Мышь округлил глаза и потребовал дать потрогать.

— Слушай, а это и вправду он?

— Да.

— А что он умеет?

— Увидишь.

— Покажи!

— Не сейчас.

— Ну, Кэ-эт! — заканючил мышь, по уши вымазанный клубничным вареньем — начинки только что надкушенной им булки.

Я только отрицательно замычала, старательно набивая рот принесенной едой и стараясь не показывать, что и сама-то еще до конца не уверена, что браслет будет мне служить. А впрочем, он уже принял меня, как… друга, а значит, будет защищать… надеюсь. Кстати, салат и булочки — превосходные.

Глава 1

Вы когда-нибудь видели, как приезжают купцы на ярмарку? Нет? Зря! Это незабываемое зрелище. Куча повозок, кибиток, ругань стражников, огромные заторы у ворот. Но самое главное это то, что, выйдя из города, можно вдоволь бродить между кибитками, разговаривать со степенными торговцами, выспрашивая про привезенный товар, и даже посмотреть на него, а то и купить по пока еще не очень высоким ценам. Продадут, да и просто покажут, конечно, далеко не каждому. Тут уж как под настроение попадешь, да и как разговор начнешь.

Мы с мышом уже с раннего утра находились тут, выглядывая знакомые лица и знакомясь с новыми торговцами. Мыша тут помнили и уважали гораздо больше меня, хотя бы потому, что он всегда лез торговаться — даже тогда, когда я лишь приценивалась, совершенно не собираясь ничего покупать.

— Привет, дядя Гриша, — радостно машу восседающему на зеленой травке в стороне от всего этого шума и гама купцу. Ему бегать уже ни возраст, ни достоинство не позволяли. За него пошумят другие. А два высоких и сильных парня — его сыновья — за всем присмотрят.

— А, это ты? Присаживайся, — степенно кивнул он, и я тут же представила, что нахожусь не на открытом пространстве, отмахиваясь от приставучих мошек, а где-нибудь в гостиной, например в княжеских палатах, отчего тут же полезли комплексы, и захотелось куда-нибудь сбежать и переодеться в бальное платье для начала.

Мотнув головой, я согнала наваждение и тут же плюхнулась на расстеленный цветастый ковер, спуская мыша с головы на дыню и беря с блюда богатую ветвь сочного винограда. Мышь скатился с этой дыни и тут же смешно поковылял к другой тарелке, на которой чинно покоились дольки уже разрезанной спелой дыньки.

— Умнь, мням, чавк, глм.

Дядя Гриша с улыбкой следил за нами. Это ведь именно он когда-то привез меня, еще совсем кроху, в этот город и сдал с рук на руки приемному отцу, после того как я убежала в лес, узнав, что я не родная дочь своей матери. Причем еще и не просто приемыш, а подкидыш неизвестной расы и племени. Тетка Роза после провела со мной воспитательную беседу, растолковав, кем и чем я являюсь для несчастной, выплакавшей все глаза мамки и для нее лично. Я поверила. Слишком уж были весомые аргументы: ремнем по мягкому месту и куча конфет с тортом после.

— Ну и чего ты теперь удумала, постреленок? Зачем искала дядю Гришу?

Я попыталась сделать оскорбленное лицо, но так как уже и сама испачкалась виноградным соком — вышло как-то не очень.

— А разве не могу я просто так прийти повидаться с другом?

По глазам поняла — не верят. Обидно.

Со вздохом отложив виноград, я принялась выкладывать свою страшную тайну и заодно проблему мирового масштаба, параллельно пытаясь оттащить Пыха от дыни, опасаясь, что он лопнет, если продолжит поглощать ее такими темпами. Мышь сопротивлялся и кусал то дыню, то мои пальцы. Отчего рассказ приобрел живость и глубину трагедии.

— Дядя Гриша, ты понимаешь… Ай, больно же! Все дело в том, что я решила выйти в свет и найти себе подходящую… партию… — Мышь в шоке повис вверх ногами (я держала его за заднюю лапку), переваривая услышанное. Но потом опомнился и снова вонзил свои острые зубки в мою ладонь. От неожиданности я его выпустила, пушистик рухнул обратно в тарелку — он теперь уже был весь вымазан в сладком соке, из-за чего ничуть не расстроился, а продолжил поедать дыню с утроенной скоростью.

— И ради этого мне нужно платье, а вот его-то у меня как раз и нету. Ну, Пых, ну, обжора, больно же! Так, о чем это я?

Я мотала рукой, на которой повис этот вредитель. Мышь угрожающе пищал, показывая всем своим видом и писком, чтобы его оставили в покое, а потом разжал зубы и снова оказался в тарелке… с виноградом.

— И что же ты хочешь от старого друга?

Я немного приободрилась и отвлеклась от созерцания того, как несчастный Пых сидит между виноградом и дыней, не в силах выбрать: что есть дальше?

— От старого друга я хочу помощи в подборе наряда, и… — я подняла глаза на старое, но такое живое и знакомое с детства лицо, — совета.

— Ну что ж, — он задумчиво огладил свою роскошную бороду, — так и быть, есть у меня для тебя обновка. Как знал.

Я радостно взвизгнула и буквально бросилась ему на шею. Мышь вопил, что его придавили. А дядя Гриша только усмехался да гладил меня по спине.

Немного успокоившись, я снова села на место и постаралась не хихикать при виде мокрого, всклокоченного пушистика с половиной виноградинки, надетой на макушку.

— Эй, Карьян, иди сюда. — Дядя призывно махнул рукой, и тут же от скопища повозок отделился высокий рыжеволосый парень и побежал к нам. Он как был в моих воспоминаниях, так и остался очень симпатичным парнем. Впрочем, как и его брат-близнец.

— Что такое, отец? Почти все прошли, осталась последняя повозка, можно уже собираться. О, привет, Кэт. Как жизнь?

Я улыбнулась ему, а дядя быстро ввел сына в курс дела.

— Ты принеси мне платье, что я отдельно от остальных положил, в кованом сундучке.

— С зелеными листьями? — нахмурился Карьян, вспоминая.

— Да, да. Оно самое.

— Ясно, сейчас принесу.

И он побежал обратно к повозкам, искать требуемое.

— Да, кстати, а сколько оно мне будет стоить? Только не говори, что это подарок. Я уже взрослая девочка и могу заработать себе на одежку. — Пыху я заранее заткнула рот, чтобы он не начал свою обычную речь о пользе подарков и наличия средств. Меня опять покусали, пришлось вместо руки сунуть ему в пасть кусочек дыни. Теперь какое-то время он и впрямь ничего сказать не мог.

— Ну что ты, девочка, какой уж тут подарок, не для тебя ведь вез, а на продажу. Так что и цена будет довольно высока. Да и платье не какое-нибудь, а эльфийское.

Я серьезно кивнула, готовая ко всему. Мышь давился дыней, спеша ее прожевать, но раздутое от недавнего обжорства брюхо не позволяло это сделать быстро.

— Пять золотых, — озвучил цену купец. — Уж извини, а меньше я взять никак не могу.

Я сначала нахмурилась, но потом, вспомнив о полученном гонораре за кубок, просияла улыбкой.

Да-а… если бы не последний заказ, не видать бы мне эльфийского платья как своих ушей.

Мышь давился дыней, пытаясь что-то крикнуть, я сунула ему в рот еще один кусочек. Пых упал на спину, тоскливо глядя в голубое небо и не в силах прожевать или выплюнуть свой кляп.

— Согласна. Конечно, при условии, что платье мне подойдет.

— А уж на этот счет ты не сомневайся: подойдет, да еще как. У меня-то глаз наметанный. А вон и Карьян бежит с ларцом. Сейчас сама все и увидишь.

Я согласно кивнула.


Платье действительно было великолепным. Даже не примеряя, я видела, что мне оно будет впору. И с трудом отогнала мысли о влюбляющемся в меня на балу принце. Ведь каждую девушку, считающую себя если и не красавицей, но точно не дурнушкой, хоть раз в жизни посещала мысль о чуде, которое бы превратило ее в жестокой реальности зеркала из обычной серой мышки в прекрасную принцессу.