Гуси сдержанно гоготнули, мол, маловато, конечно, лучше бы до ночи их начёсывали, но зато поровну, а следовательно, справедливо!

— Лёлик! Мальчик мой! Ну как, ты отделался от той невыносимой и невоспитанной особы? — c лестницы второго этажа спускалась элегантная Регина Леонидовна в широкой тёмно-серой шелковой тунике с мелким светлым узором, узких бриджах и удобных кожаных туфельках, то есть в своём домашнем наряде.

Лёлик кивнул.

— Ты что, ответить бабушке не можешь?

— Ббба-бба-буля! Ннну-нну чччто ттты сппррашиваешь? Кк-ко-ко-нечно, от-от-от…

— Отделался? Вот и умник! — Регина ласково улыбнулась внуку, а потом лучезарно — Тане.

— Вот теперь-то вы видели и нашу проблему, и её осложнение! Если бы Лёлика можно было лечить гипнозом или каким-то видом внушения, и вопросов бы не было, но… но он у нас сам владеет даром морока. Причём очень сильного и особого — молчаливого. Понимаете, ему и говорить не надо с объектом. Поэтому, увы, увы, но никакие воздействия на него не действуют!

Таня как раз думала о том, как можно вылечить заикание у лиса, и решила, что это может быть довольно просто — вот прямо под рукой Крылана, которая легко может загипнотизировать даже змея! А тут нате вам…

«Ну да… ну да! И когда же это у нас всё просто-то было, а?» — хмыкнула про себя Таня, а вслух произнесла:

— Ой, как жаль… Я-то надеялась, что вам может помочь гипноз.

— Сама надеялась, если честно! — призналась Регина. — Более того, мы, когда наш лисик был ещё маленьким щенком, пригласили специалиста из наших… И что бы вы думали? Лёлик заставил его ловить собственный хвост!

— Ооо-он ббб-ббыл гру-гру-грубияном! — насупились все метр восемьдесят пять сантиметров Лёликовой мо́рочной харизмы.

— Да-да… И это, конечно же, был повод, чтобы заставить его вернуться в детство аж на полдня! А мы потом этого важного, толстого и надутого типа детским питанием кормили — он другое есть отказывался и тявкал в полнейшем расстройстве!

Таня не выдержала и рассмеялась, очень уж ярко ей представился этакий важный грубиянистый лис, который требует лисещенячье питание.

— Как я рада, что вы меня понимаете! Было бы ужасно трудно общаться со строгой и зашоренной особой. Знаете, есть такие… — тут Регина втянула щёки, свела глаза на кончик носа и гнусаво заявила: — Какие всё это глупости! Лисы — это просто лесные животные, которые подчиняются инстинктам! Фррр… — в следующий момент напыщенное выражение слетело с неё, как упавшая маска, а рыжеволосая красавица Регина, задорно блестя глазами, цапнула Таню за локоть и потянула наверх.

— Ну пойдёмте же скорее! Я там столько всего вкусного заказала, а вы всё не шли и не шли! Ваш названый брат, между нами, изумительно воспитанный молодой ворон, изо всех сил держит кота, чтобы он не кидался на стол, но силы у Врана не безграничны, в отличие от котовых… Лёлик! Что? Ну что ты стоишь с такой мордой, словно все твои самые кошмарные подозрения разом подтвердились? Иди скорее! Помоги Вранчику, а то мы останемся без деликатесов!

Лёлик только покачал головой, словно говоря, что так он себе всё и представлял, и, перепрыгивая через три ступеньки, побежал наверх.

— Это он от меня бежит! — шепнула Регина, склонившись к Таниному уху. — Уважааает, аж приятно! Ладно, пока они там заняты оттягиванием кота от стола, мы с вами чуточку поболтаем, хорошо?

— Конечно! Только я хотела спросить…

— Куда Лёлик услал ту неуёмную и глупую девицу? Домой. Она пошла домой. Теперь она не сможет найти дорогу к этому месту, как бы ни старалась, более того, она практически забыла, зачем ей был нужен этот несчастный, которого она изводила. Нет, она, конечно, вскоре найдёт себе новую цель, но это характер такой, куда ж деваться?

Таня облегчённо выдохнула:

— Спасибо вам большое! Костик такого обращения точно не заслужил.

— Ну, хорошему-то человеку что ж не помочь? — улыбнулась Регина. — Ну, теперь-то вы понимаете сложность нашего с Лёликом положения? Он сам может заморочить кого угодно, не говоря ни слова, а как только пытается говорить… сами слышали, что происходит!

— Насколько я поняла, других таких лисов в роду не было? — Таня успела почитать про заикание и знала, что в двух из трёх случаев кто-то в семье уже был с такой особенностью.

— Да, у нас этого раньше не было ни у кого… Вообще-то, конечно, это зять виноват! Он начал учить Лёлика одновременно трём человеческим языкам, и это кроме лисьего и русского! Разумеется, детёныш стал путаться, какое слово на каком языке он должен говорить. Стал притормаживать — задумываться. А зять требовал безукоризненных и быстрых ответов на вопросы учителей! Дошло до того, что моя дочь вызвала меня, но было уже поздно — Лёлик так боялся сказать что-то неправильно, что начал заикаться, и чем больше злился отец, тем хуже он говорил!

Регина хищно прищурилась и продолжила:

— Я — лиса простая… Просто вызвала его мать, мою близкую подругу, и мы с ней преотлично начистили олуху холку! Правда, я ещё и дочь поругала — почему она не обратила внимания раньше? Почему не остановила мужа? Его методы хороши в работе, а вот с лисятами так нельзя! Короче, он быстро изменил свою точку зрения на воспитание гениального лисёнка, но… но было уже поздно. Конечно, он об этом пожалел!

Жест правой руки ухоженной дамы показался Тане таким знакомым, что она не выдержала и спросила:

— Простите… а вы, случайно, не огнёвка?

— Ой, ну как же ты мне нравишься! Ничего, что я на «ты»? Можно?

— Да, конечно… — Таня немного растерялась от такой бурной реакции на свои слова.

— А ты меня зови Региной или Руухой, как тебе будет удобно! Ну так удачно, что я про тебя узнала! — возликовала Регина. — Умница какая! Человек, а такая правильная — наша! Да ещё и наблюдательная! Да, милая, я лиса-огнёвка. Знаю, что у людей это название окраса, а вот у нас — наименование дара. Тебе же Йиарна свой огонь показывала, да?

— Показывала. Она курицу жарила, потом на столе огонь расположила, так красиво было, а ещё — ружьё расплавила.

— Она очень талантливая девочка! — одобрила Регина. — Тявину повезло. А ещё повезло нам — я уверена, что ты найдёшь решение с Лёликом… Знаешь, — тут она поморщилась, — его невеста, в смысле, бывшая невеста, очень и очень красивая лисичка. Правда, он сам её нашёл, я не подбирала, но спорить мы не стали — она из хорошей семьи, только легкомысленная слишком. Ну, молодая, бывает. И ведь она же слышала, как он говорит, изначально была в курсе. Ну так зачем было его к себе приручать, влюблять, а потом так жестоко бросать?

— Он очень переживает?

— Очень! Она на какой-то вечеринке прилисно (прим. автора — аналог слова «прилюдно», применяемый в лисьем обиходе), во всеуслышание спела эту забавную песенку: «Лёлик, солнце, я тебя люблю, но замуж не пойду», а потом передразнила его заикание и заявила, что «зза-за-замуж зза-за ннего не по-пой-дёт»!

— Ой, бедный! — Таня представила Лёлика, которому в лицо, а может, и в лисью морду бросили такое…

— Ещё бы! А потом мне позвонили его родители и сказали, что я должна срочно бросать свой курятник и приехать. Курятником эти смешные дети называют мою птицефабрику… Ой, ну, это ладно, благо есть на кого оставить, так что я решила, что уже лет тридцать не была в приличном, порядочном отпуске и имею на это полное право, вот и приехала, как полагается — надолго. А тут Лёлик… никакой. То есть вообще никакущий! Он решил, что жизнь его закончена, что ничего хорошего в ней больше не будет, впал в уныние, отчаяние, во что там ещё впадают? Короче, во всё подобное он впал разом и до дна!

— Вот ужас-то… — Таня преотлично знала, что животные, даже самые обычные, не особые, могут впадать в глубокую депрессию, из которой подчас и не выходят. А тут такие необычные лисы, да ещё с людскими уязвимостями.

— Да, милая, ужас! Он и есть не хотел, нет, голодовку не объявлял, конечно, — он разумный лисик, но разве можно жить на одном яйце в день или впихнутом чуть не насильно курином крылышке? Мы и так, и этак… а он — не хочу, и всё! Сил нет поесть. Короче, надо было что-то встряхивающее, точнее даже, пинающее!

— И вы решили избавить его от заикания?

— Именно! Да, раз та лиса оказалась такой дурой, что аж лая не хватает, то мы не станем её возвращать! — Регина нехорошо усмехнулась, и Таня сдержалась — не стала спрашивать, а могла ли Рууха это сделать.

«Как-то и без вопроса стало понятно, что могла…» — сообразила Татьяна.

— А раз возвращать не станем, то надо избавиться от заикания, воспрять и выбрать самую-пресамую лучшую лисичку, так, чтобы та визгля хвост себе грызла, сообразив, что потеряла! — продолжила Регина.

— А Лёлик в это не верит?

— Не верит, конечно. Он вообще решил, что на него больше никто никогда не посмотрит и счастье у него того… тю-тю. Тютя какой-то! — сходу рассердилась Рууха. — Ну, вот ты же видела, как я его к тебе привела, да?

— Видела, — старательно скрыла улыбку Таня.

— И нечего такое лицо делать! Да, это было смешно! — фыркнула лисья бабуля. — Но он хоть говорить что-то начал, а то всё больше молчал и страдал!