— Ладно. Мы сейчас тебе быстренько все постираем. — Малышка уже вовсю орудовала ключами у двери в квартиру. Деловая такая, серьезная… — Ой, только я гладить не умею… Мама утюг не разрешает брать — говорит, что еще рано…
Все стены в прихожей были увешаны рамками: Агата и Фаина смотрели на меня отовсюду. И как будто осуждали…
Это я провел здесь половину дня только… А что будет к ночи? Стану сам с собой разговаривать?
— Вот. Держи. — Пока я зевал и оглядывался, Агата уже успела разуться, куда-то сгонять… И теперь предлагала тапочки.
Нормальные по размеру, да. Отличные просто тапки… Жаль, что пушистые и розового цвета. И с кроличьими ушами…
— Ты уверена, что мне стоит это надевать?
— Да. Я должна принять гостя как положено. Чтобы тебе понравилось, и ты захотел здесь остаться!
— Думаешь, надо?
Девочка уперла руки в бока и внимательно наблюдала, как я снимаю ботинки.
— Ага. Носки свои сам постираешь? Или может, кинем их в стиралку вместе с рубашкой?
— А с чего ты взяла, что их тоже нужно стирать?
Похоже, ребенку дай волю — она меня всего разденет и отправит хлоркой отмываться… А я, вроде бы, не так уж сильно и вонял… Да и вообще: никто еще никогда не жаловался на мои ароматы. Стеснялись, что ли? А устами ребенка до меня истина добралась?
— Мама говорила, что мужчины нам в доме не нужны. От них только грязные носки и пустые кастрюли! Вот, мы тебе все постираем, покормим, посуду вымоем… И мама не скажет, что нужно тебя выгонять!
— Слушай… С рубашкой, наверное, не нужно… я так, руками, сам… Ладно?
— О, а это галстук, да? Можно мне потрогать?
Агата подхватила шелковую ленту, выпавшую из кармана пиджака, внимательно рассмотрела… Тут же повязала себе на пояс.
— Уже можно. Да. А ты всегда такая?
— Какая?
— Непосредственная?
— Не. Мама говорит, что я стеснительная очень. И веду себя как бука-бяка. Но ты же мой папа, с тобой можно расслабиться, верно?
Еще раз пять услышу это обращение — и привыкну. И реально поверю, что нечаянно стал отцом…
Неужели и здесь брателло постарался, а мне ничего не сказал? Тогда я не папа, а дядя, выходит? Только как это сказать малышке с такими счастливыми глазами?!
Расплачется еще… А что делать, когда плачут дети, я совершенно не знаю…
— Да. Ты можешь быть со мной сама собой. Стесняться не надо.
— Отлично. Тогда пойдем, будем маме готовить праздничный обед! В честь нашего соединения!
— Ты так уверена?
Она молча указала пальцем на пятна кофе на рубашке… Намекнула, что нужно ее снимать.
Подчинился.
Встрял я конкретно. По самые уши встрял.
Еще ни разу не приходилось так беспрекословно подчиняться ни одной женщине… А эта мелкая просто взяла в оборот!
— Все, иди умывайся, а потом будем чистить картошку.
Квартирка — небольшая, но какая-то очень уютная, дышала тишиной, уютом и покоем. И даже грохот, с которым Агата запускала стиралку, впечатление не портил.
— А картошка — это обязательно?
Не успел осмотреться на кухне, как уже оказался наряженным в какой-то нелепый фартук с рюшечками, в руках держал нож и миску с картофелем.
— Да. Я очень хочу жареную сделать. Мама ее любит.
— Может, доставку закажем? Это быстрее и надежнее… Картофель фри — отличная вещь…
— Нет! В доставке не такая! И я это… хочу…
— Что? — Никогда еще не задавал вопросы с такой надеждой.
Я не умею чистить картофель, черт его дери! Но не признаваться же в этом маленькой девочке? Это ведь совсем позорище…
— Хочу показать маме, что мы с тобой будем ей очень полезными!
Я бы показал ее маме все совсем наоборот… Чтобы она выгнала меня отсюда, можно даже спустить с лестницы… И чтобы сама бежала подавать заявление на развод!
Но Агата вдруг подошла, обняла меня за пояс, уткнувшись маленьким личиком в мой живот — прямо в мордочку какого-то нарисованного там кота…
И язык не повернулся, чтобы спорить.
— Слушай, а ты уверен, что так и должно быть? — Что-то смутило девочку в моем картофеле…
— А что не так?
— Почему она такая квадратная? И обрезки… у мамы они не такие толстые…
— Так это же особенный способ чистки! Мужской!
Пот стекал ручьем от усилий.
Нос чесался от дыма: Агата еще и блины развела. И теперь опытным способом выясняла, на каком этапе горения нужно их снимать со сковородки…
Но кто я такой, чтобы лезть с советами? Не факт, что смогу сделать лучше…
— Не поняла. А что здесь такое происходит?!
О. Спасение пришло, откуда не ждали.
— Привет, Фаина. Очень рад тебя видеть снова!
Глава 4
Охренительно!
Великолепно просто!
Дайте пять, и можно не заворачивать!
— Агата?
Дочка сосредоточилась на чем-то горящем. Нашла, блин, способ спрятаться!
— Мамочка, мы тебе готовим праздничный ужин!
— Отлично. Я просто в восторге, дочь!
Пришлось разводить руками сажу и копоть, летающие по кухне, чтобы пробраться к плите…
— Ты хотя бы цела?
— Я слежу за ней, все в порядке!
Отрапортовал он, твою мать!
— А ты — что, вообще, такое?! — Передо мной стояло загадочное существо. В лохматых тапках, с голым торсом, наряженным в цветастый передник, и с ножом наперевес…
— Я — твой муж, разве не помнишь?
Окно никак не распахивалось: в нем заело щеколду.
— Давай, помогу? — Меня оттолкнули в сторону, за щеколду дернули, створки открылись… — Эй, ты куда? Лететь хочешь?!
— Никуда я не падала! Убери от меня руки!
— Я просто обязан был тебя спасти, дорогая Фаечка! Ты же у нас — не Мэри Поппинс, верно?
— Ты тут еще и шутишь? Совсем края попутал, эй?!
— Мам, а почему ты так его зовешь? Это же Максим, он мой папа! Ты разве не помнишь?
Агату что-то смутило.
Наверное, то, что я замолчала и забыла все слова и вопросы… Залюбовалась своим отражением в глазах мужчины…
— С чего ты взяла, что это твой папа, доченька? Ты только на него посмотри! Это же Карлсон какой-то, а не отец!
— Ну, его же Максим зовут, верно? А я — Максимовна. И я еще паспорт посмотрела у него: такая же фамилия, как у меня.
— Что ты сделала? — Мы с Максом оба повернулись в сторону дочери. И спросили хором.
— Проверила паспорт. А как вы думали, я оставлю в доме постороннего мужчину?
Она еще и подбоченилась, ты посмотри!
— Дочь. Когда я учила тебя быть взрослой и самостоятельной, я не совсем это имела в виду…
— Ну, извини, мам, какая уж получилась….
За ее спиной подозрительно поднялся язычок пламени…
— Отойди! Отойди оттуда!
Забыла про все на свете, метнулась к плите.
— Ай, черт!
Едва успела повернуть ручку от конфорки, схватила сковороду и бросить ее в раковину. Вода полилась, гася огонь и остатки того, что жарилось…
— Что с тобой, покажи? — Макс тут же оказался рядом, вцепился в мою ладонь руками…
— Лучше уйди отсюда, слышишь? Если бы не ты, Агата ни за что не решилась бы на такие подвиги!
— Как я могу уйти? Я же — член вашей небольшой семьи. Обязан о вас заботиться, следить за вашим здоровьем…
И так вот искренне, так трепетно это все говорил… Как будто совсем не издевался… Дул еще на волдыри, которые вскочили на пальцах…
— Ты утром требовал развод. Причем — окончательный, бесповоротный, и чтобы прямо сразу!
От боли в пальцах хотелось плакать.
И смотреть не могла на эту рожу, испачканную в муке…
— Ага. Было дело. Но ты ведь отказалась? Теперь — вот. Принимай в семью. Будем жить вместе. Спокойно и счастливо!
От ледяной воды боль в руках немного утихла…
— Отойди.
— Не могу. Ты меня притягиваешь. И должен проверить, что с тобой все нормально…
— Я тебе сейчас примерю сковороду. Проверим, как она смотрится на твоей черепушке?!
— А давай, мы не будем показывать пример ребенку? Вдруг, ей тоже эти опыты понравятся? И потом придется снимать мерки черепа со всех ее друзей?
Он внимательно рассматривал мои пальцы, в глаза не смотрел. И отпускать меня не торопился.
— Где у вас аптечка?
— Не твое дело. Агата, принеси мне, пожалуйста, мазь от ожогов и бинт.
— Сейчас, мам. Я только найду другую сковородку, ладно? — Дочь — упрямая, как олень. Рогами упрется в землю и все, ни за что не сдвинешь. Даже если весь дом запылает.
— А зачем тебе еще одна, если не секрет? — Макс удивился.
Но не испугался. А я так надеялась…
— Ну, тесто осталось же еще… Дожарить его надо?
Агата не дернула даже бровью.
У нее была цель — напечь блинов. Этой целью она меня преследовала уже несколько дней…
И вот — какая прекрасная оказия!
— А тебя не смущает, что мама обожглась? Все нормально, да?
Макс имел крайне пораженный вид…
— Ну, ты же тут есть? Поухаживаешь? А я пока займусь готовкой. Все заняты — как и положено в семье. Я очень рада, что ты у нас появился, папочка. Нам с мамой будет намного проще…
Красавчик-папа почесал затылок. И нос. И вообще, как-то весь зачесался…
— Ну, как ты? Еще готов участвовать в нашей семейной жизни? Или еще подумаешь?
Он оставил в покое мои пальцы, зачем-то полез открывать шкафчики…
Если бы не знала точно, что Агата — не его дочь, могла бы сказать, что они ведут себя одинаково. Что гены у них проявляются таким вот странным способом…