Кадастр

Неожиданно для себя я побывала на премьере уникального спектакля. Без антракта, но со спецэффектами. Называется «Собрание садоводческого товарищества «Соловушка».

Бывали на чем-нибудь подобном? О-о-о-о-о, вы много потеряли, если нет.

Это, я вам скажу, посильнее Фауста. Как бы обрисовать понаглядней… Ну, представьте такой винегрет из фильма «Гараж», «Ералаша» и трагических элементов «Левиафана». Адская смесь эмоций.

Я пришла, позевывая, в дачном халатике и с кошельком. Собрания предполагают сбор денег на какие-то нужды охренительной важности, о которых я бы в жизни не узнала, не приди на собрание.

Труппа уже собралась в закулисье беседки председателя и томилась в предвкушении премьеры. Меня утопили в большом «винни-пуфе», брошенном прямо на траву.

Получился, так сказать, пуфик на пуфике. Мои ножки торчали из кожаного месива, как зонтики из мороженого, и я неловко барахталась в пучине пуфа, усаживаясь поудобней, пока председатель, тучный и неулыбчивый дядя, не кинул мне туда бумагу и ручку и не приказал: «На, ты молодая, будешь вести протокол собрания!»

Ух ты. Господин назначил меня любимой женой. Я уныло подумала, что теперь придется слушать и фиксировать, а я так рассчитывала подремать в недрах пуфа.

— Итак, я объявляю начало собрания, — заорал председатель и пнул ногой по алюминиевому ведру, валявшемуся рядом с беседкой. Ведро было явно вместо гонга.

Наша «Соловушка» оказалась вполне голосистой.

...

ВЫЯСНИЛИСЬ ПРАВИЛА УЧАСТИЯ В ШОУ-СПЕКТАКЛЕ: ВСЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА ДОЛЖНЫ БЫЛИ, СРЫВАЯ ГОЛОСА, ОРАТЬ О СВОИХ ДАЧНЫХ ПРОБЛЕМАХ, ПЫТАЯСЬ ПЕРЕКРИЧАТЬ СОСЕДА. ПОБЕДИТЕЛЕМ НАЗНАЧАЛСЯ ТОТ, КТО РАНЬШЕ ВСЕХ ОБИДИТСЯ.

На старт, внимание…

— У нас не горит фонарь! У всех по периметру горят фонари, а у нас — нет. Давайте скинемся и поставим нам фонарь! Я вчера чуть в навоз не упала, темень — хоть глаз выколи! — орала женщина в коричневом платье, цвет которого скрывал правду: падала она в навоз или нет.

— Где взять ключи от леса?! Все ходят в лес за грибами, а мне ключ не выдали, я без подберезовиков сижу, а сейчас лисички пойдут, — гудел потный дядя в панамке на голое тело.

— Товарищи, у нас же товарищество, давайте общаться по-товарищески! — кричала маленькая глазастая женщина, похожая на Ахеджакову. У верблюда два горба, потому что жизнь — борьба [Строчки принадлежат поэтессе Эльмире Котляр. — Прим. ред.].

— Почему по нашему садоводству шастают продавцы ивановского текстиля? Какой Павлик Морозов открывает им ворота?

— Какая скотина траву, мусор и другие продукты жизнедеятельности выбрасывает за забор? Вы дождетесь: нас оштрафуют! Но я — учтите! — не стану платить за чужое г*вно!

— Када-а-астр! Када-а-астр! Када-а-астр!!! — орал вспотевший сосед голосом Хазанова, изображавшего попугая.

Как, скажите, как в этом лингвистическом аду вести протокол? Мне захотелось молча уйти в смородину.

Наконец назрел первый конфликт.

— А председатель не сдал чеки за бензин, когда ездил в город по каким-то садоводческим делам! — сообщил хриплый, но горластый казначей.

— А по каким таким садоводческим делам он ездил? Может, он там грабли купил себе! — орала тетка, лоббирующая фонарь.

— Фонарь? Тебе фонарь нужен? — пыхтел тучный председатель. — Щас в глаз дам — будет тебе фонарь!

— Ах ты, дрянь одышливая! Как ты с женщиной разговариваешь!

— Не с женщиной, а с хабалкой! — хамил председатель.

— А где взять ключи от леса? — неожиданно и не по теме всплыл в разговоре лишенный природы дачник.

— Да пош-ш-шел ты… за лисичками! — зашипели на него все хором.

— Он, наверно, ездил в город выяснять про када-а-астр, — возник в диалоге Хазанов.

— А ты вообще сгинь! Ты покосить свои шесть соток не можешь, а на меня твои одуваны летят, — вклинилась ненавистница ивановского текстиля и заткнула приунывшего правдоруба, будто клетку с попугаем накрыла темной тканью неприязни.

Как говорил Гафт в «Гараже»: «Я смотрю, собрание стихийно продолжается, полусонные мои…»

Мне срочно захотелось уйти: для меня здесь было слишком шумно и мне так же было совершенно очевидно, что собрание закончится ничем. Но сложно покинуть театральное представление в разгар кульминации, особенно если твой зад, возложенный на пуф, возвышается над уровнем головы.

Я стала неуклюже выбираться из засады, и в этот момент обиженный председатель вскочил на ведро и, возвышаясь над остальными, прохрипел как раненый гладиатор:

— Я снимаю с себя полномочия! Хрен вам всем, свиньи! Выбирайте нового председателя. Я и пальцем не пошевелю для такого неблагодарного коллектива! Собрание окончено!

И спрыгнув с ведра, демонстративно направился к дому.

Все загалдели еще сильней, а я, наконец, выбралась из пуфа и, тихо положив на стол протокол собрания, покинула его незамеченной…

Подготовленный мной итоговый документ выглядел следующим образом:

...

ПРОТОКОЛ

собрания садоводов «Соловушка»

Присутствовал: кворум

Повестка дня: орали

Постановили: ВСЕ В САД!!!

...

БЕСПОРЯДОК

В Москве летом были митинги. Меня и детей в столице в этот период не было, а муж — был. Зная его политическую позицию и переживая за него, спрашиваю:

— Как ты относишься к беспорядкам?

— Да разве ж это беспорядки? Эти люди просто у меня в гостиной не были! Вот там — беспорядки!

Весна

Сидели мы как-то с подружками в ресторане.

Февраль. Вечер. За окнами прощальная зимняя метель. Скоро весна.

Народу много. Все вбегают в ресторан, зябко дышат на ладони, радуются теплу и вкусным запахам.

Слышим, как один официант говорит другому, кивая на наш столик:

— Обслужи вон тех женщин…

— ЖЕНЩИНЫ? Он назвал нас женщинами! А-а-а! — Мы с девчонками изображаем ужас, но при этом заливаемся хохотом.

Смущенный официант Геннадий уже сто раз извинился и объяснил, что он не то имел в виду, но поздно: нас было уже не остановить!

Специально, чтобы слышал официант, мы преувеличенно громко обсуждаем, что будем пить.

— Девчат, а что пьют ЖЕНЩИНЫ?

— Не знаю. Кефир?

— Подсолнечное масло?

— Грудной сбор?

— Принесите корвалол и пояс из собачьей шерсти…

Хохочем, смущая несчастного, поседевшего официанта.

Выбрав напитки, переходим к меню. Мы все голодные. Поэтому заказываем мощно. И салат, и горячее…

Геннадий аж вспотел, сосредоточенно записывая наш заказ.

— Итак, я повторю, — говорит Гена, начинает перечислять заказанные нами блюда, и финализирует наш заказ фразой вечера: — Я смотрю, к весне вы не готовитесь…

А-а-а! А-А-А!

Конечно, не готовимся.

Мы к весне всегда готовы!

...

ДОЕШЬ

Утро.

Все собираемся, разбегаемся по инстанциям.

Муж не выспался, хмурый, завтракает на кухне, пьет кофе.

— Доешь мой бутерброд? — спрашиваю я. — Я не хочу.

— Доем.

— Доешь Катину кашу? Тут две ложки осталось…

— Доем.

— А сын вон хлеб с маслом съел, а сыр не стал, доешь?

Муж поднимает на меня сонные глаза и уточняет:

— Надеюсь, за кошкой доесть ничего не надо?

Лева

Как работает моя больная фантазия.

Мы в гостях. Я сижу, никого не трогаю, пью кофе, слежу за дочкой.

Катюня заметила под самым потолком на шкафу старого плюшевого льва. Стала тянуть к нему ручки. Мол, дайте льва!

Хозяйка говорит виновато:

— Катюня, ты хочешь Леву? Я бы дала тебе, но не могу… Лева пыльный…

— Лева Пыльный, — смеется муж. — Звучит как псевдоним исполнителя шансона…

Все.

Я уже не в кресле с чашкой кофе. Я в зрительном зале. Занавес открывается. Конферансье в блестящей бабочке объявляет хорошо поставленным голосом в темноту, заполненную зрителями:

— Встречайте! Звезда шансона, победитель премии «Песня века — песня зэка», лауреат премии «Камерные исполнители», член жюри шоу «Три аккорда», соавтор песни «Голуби летят, а ты сидишь»… Л-Л-ЛЕВА ПЫЛЬНЫЙ!

И он медленно выходит под софиты. Лева. Пыльный.

На голове — плешь, заштрихованная волосами. Прокуренные руки. Хриплый голос. На руках — ногти со следами сыроежек, найденных в лесу — случайно, во время посиделок под березой.

Он еще вчера был специальным гостем на Грушинском фестивале. Ходил в свитере, пил водку, пел песни, спал в палатке, тошнил под сосну. Объяснял спящему собутыльнику, что все крысы — это хищники. Но не все хищники — крысы.

Чуть не забыл гитару.

Под костюмом, на коленях, — татуировка. Звезды. Никогда не встану на колени перед властью, значит.

Лева нежно обнимает гитару, как молодую жену.

В этом секрет Левиного неугасшего обаяния. Он всех женщин обнимал как гитары. Играл на струнах натянутого одиночества.

Женщины таяли. Писали письма. Предлагали родить. Сына. Чтобы увековечить Леву.

Будет мальчик с отчеством Львович. Хорошо же.

Лева соглашался, что хорошо. Но не перезванивал.

Он устал. Чуть не опоздал на поезд. Кадрил проводницу. Ее звали Даша.

Она хамила сначала. Говорила: «Я не официантка и не разношу кипяток».

А потом, на станции, он купил ей пирожки и вазу из бересты. И в вазу засунул сушеную воблу. Получился букет. К пиву.

Даша прониклась. Стала носить кипяток, подолгу задерживаясь в купе.