— Выставка скоро, — выпалил Демьян, ощущая, как отпускает страх. Привиделось… Наверное, он просто не высыпается и задремал над картиной. Бывает же такое!

— Скоро, но это не повод превращать творчество в муку, — улыбнулся учитель. — Давай взглянем на твою «Весну».

И первым прошел в студию. Дёме не хотелось туда возвращаться, не теперь, однако он заставил себя последовать за Павлом Владимировичем. Ничего не изменилось… Холст, краски, эскизы…

— Какая красотка! — заметил Павел, подходя к картине. — Истинная весна, солнечная. Ты прекрасно чувствуешь цвет!

— Спасибо.

— Ученик уже сейчас превосходит учителя. Что же будет дальше?

Демьян подошел к картине — и замер. Нет, призрачная Весна больше не протягивала к нему руки. Но каких-то полчаса назад девушка не смотрела на зрителей. Она разглядывала природу вокруг, а теперь… Теперь она уставилась на Демьяна, а ее кроваво-красные губы искажала то ли улыбка, то ли оскал.

— Думаю, хватит на сегодня, — пробормотал Дёма. — Вы правы, нужно отдохнуть. Время еще есть, успею закончить.

— Да, тем более осталась всего одна картина, — ответил Павел. — Но это просто шедевр! Твоя «Весна» слишком… живая. Нагреешь чаю? Я пирожные купил. Потом побежишь, а я тут поработаю.

— Конечно.

Дёма поспешил из студии прочь, дальше по коридору, где в комнате отдыха стоял кулер. Он наклонился, подставил чайник под ледяную струю воды и ждал, пока тот наполнится. Затем выпрямился, и его взгляд упал на настенное зеркало. Дёма отставил чайник, а сам неверяще коснулся волос. Среди его каштановых вихров откуда-то взялась прядь… не седая, а будто… пепельная. Как будто темные волосы кто-то присыпал пудрой. Безумие!

— Вот и старость пришла… — пробормотал Дёма.

Подумаешь! Всего-то несколько побелевших волосков. Меньше надо из-за выставки переживать, а то к девятнадцати годкам будет хвастаться белыми прядями. А девушка… Не было никакой девушки! Не было — и все тут. Дёма развернулся и пошел обратно в студию.

Павел Владимирович успел снять шарф и пальто и теперь снова замер перед неоконченной картиной. Демьян старался лишний раз на нее не смотреть — ни к чему! Он щелкнул кнопкой, заставляя чайник зашипеть, достал из небольшого шкафчика чашки, разложил на блюдце пирожные.

— А знаешь, на выставку планирует приехать сам Вихрев, — выдал Павел Владимирович.

— Вихрев? — Демьян обернулся, а сердце пустилось вскачь. Это же Семён Вихрев, один из величайших мастеров современности! У него в столице галерея, о выставке в которой мечтают все: и любители, и профессионалы. — Как вам это удалось, Павел Владимирович?

— Знал, что ты обрадуешься, — улыбнулся учитель. — Старые связи. Когда-то мы с Сенькой учились у одного мастера. Недолго, правда. Он получил грант, уехал в столицу, а я остался в родном городе. Мы встретились года два назад на аукционе. Думал, Сенька мимо пройдет. Но нет, узнал, мы разговорились. С тех пор общаемся. Так что давай, Дёмка, дорисовывай свою «Весну». Уверен, Семён оценит. Может, в Москву пригласит, а?

В такую удачу Дёма не верил, хотя, конечно, мечтал о большем, чем небольшой Георгиевск с его вечными дождями и местной галереей. Сейчас для него и это достижение. Но дальше-то куда?

Чайник закипел, Демьян наполнил чашки, отпил и едва не обжегся.

— Какой-то ты задумчивый сегодня, — заметил Павел. — Знаешь, отдохни-ка ты завтра тоже. Не хватало еще, чтобы в больницу попал с нервным истощением. Поверь, я знаю, о чем говорю. В твоем возрасте мир воспринимается… своеобразно.

— Я в порядке, Павел Владимирович, — заверил Демьян. — Завтра хочу закончить большую часть полотна, осталось не так много. Но на неделе хватает занятий, боюсь не успеть. Да и вдохновение не спрашивает, когда приходить.

— Эх, молодо-зелено! — доброжелательно рассмеялся художник. — Ладно, пей чай. Пирожное бери.

Павел Владимирович напоминал Дёме отца — в те годы, когда тот еще не нашел подругу помоложе, а был достойным семьянином. Крупный, улыбчивый и добродушный. Наверное, Демьян где-то и искал в наставнике родителя. В творческом плане. Кому-то хотелось показать свои наброски, услышать непредвзятое мнение, похвалу. Ему повезло, что в колледже его преподаватель обратил внимание на талантливого юношу из богом забытого городка. Редкая удача в жизни Дёмы — он не мог сказать, что поцелован фортуной в лоб.

Юноша проглотил пирожное, быстро собрал наброски в тубус, накинул куртку.

— Вы завтра здесь будете? — спросил он у Павла.

— Нет, поеду с родственниками на дачу, — ответил тот. — Будем сидеть у камина, а если погода позволит — погуляем по лесу. Так что приходи спокойно, никто не помешает.

— Вы мне и не мешали никогда, — буркнул Дёма. — До встречи в училище тогда.

— До встречи, Демьян.

Дёма снова выскользнул под дождь — мелкий, как бисер. Шел по лужам, глядя, как расходятся круги по воде. В общежитие не хотелось. Там всегда было шумно и многолюдно, даже в выходные, когда основная масса вроде как разъезжалась по домам. Но идти больше некуда. Не было людей, которых бы Демьян мог назвать друзьями. Даже близкими приятелями, которым можно позвонить и позвать прогуляться. Дома он всегда был один, мальчишки и девчонки его возраста смеялись в спину: «Художник от слова „худо“!» И здесь ничего не изменилось, разве что мальчик вырос, а «худо» о его картинах больше никто не говорил.

Дёма замер на перекрестке. Красный свет не торопился меняться на зеленый, а затем перед глазами вдруг возникло лицо Весны. Хищное, неживое. И Демьян дернулся, побежал по белым полоскам «зебры», а когда раздался истеричный сигнал авто, не понял, почему вдруг лужи, бывшие под ногами, оказались прямо перед глазами.

Леший и его среда обитания

— У тебя что, две жизни? — рявкнул кто-то и встряхнул Демьяна так, что дернулась голова.

Дёма провел рукой, пытаясь убрать с глаз намокшие волосы, и осторожно сел. Выяснилось, лежал он на асфальте. Рядом замерло авто, которое едва не стало его пропуском на тот свет. Водитель громко ругался, вспоминая родственников Демьяна до пятого колена. А тот, кто только что его тряс, замер над ним. Оказалось, это молодой парень — лет двадцати на вид. Может, чуть старше — Дёма никогда не умел определять возраст на глаз. Высокий, русоволосый, в кожаной куртке и темных джинсах. И очень, очень злой…

Водитель наконец убедился, что ни машина, ни Демьян не пострадали, и уехал, а его неожиданный спаситель — понятно ведь, из-под колес вытащил — протянул художнику руку, помогая подняться.

— Тебя в детстве не учили, что переходить дорогу надо на зеленый свет? — поинтересовался парень. — Или ты страдаешь расстройством цветового спектра?

— Что? — Дёма осоловело моргнул.

— Говорю, если с глазами проблем нет, зачем летел на красный?

Демьян потупил голову, поднял слетевший тубус, тщательно проверил, все ли с ним в порядке, и только затем сказал:

— Не знаю зачем. Так вышло.

— Вышло! — Русоволосый закатил глаза. — Включай голову, а то можешь без нее остаться. Ты где живешь?

— В общежитии на Новаторской.

— Художник, что ли?

Можно подумать, все восемнадцатилетние юноши ходят по городу с тубусом за спиной! Но этот человек спас его, поэтому Демьян придушил раздражение и тихо ответил:

— Да. Первый курс.

— Оно и видно. Идешь — глаза на спине держишь. Не сильно хоть ушибся?

Дёма и незнакомец одновременно посмотрели на Дёмины разбитые коленки, виднеющиеся в рваных джинсах.

— Ладно, пошли ко мне, — вздохнул парень, имени которого художник пока не знал. — Умоешься хотя бы, а потом такси вызовешь.

— Я не…

— Давай, шевели ногами!

Спаситель перехватил Дёму за рукав куртки и потащил за собой. Тот больше не сопротивлялся, только сказал:

— Меня Демьяном зовут.

— Алексей. Можно Леший, — откликнулся его провожатый.

На этом разговор оба посчитали исчерпанным. Леший свернул направо, потом налево. Демьян, немного успокоившись, завертел головой по сторонам. Несмотря на то что художественная мастерская находилась в этом районе, он никогда не заглядывал на соседние улицы, а сейчас любовался старыми домиками, которые сохранились посреди многоэтажек. Они напоминали ему стариков среди молодежи: вроде бы их век близился к концу, но за плечами была история, о которой столько можно рассказать!

Засмотревшись, Дёма опять споткнулся и едва не добавил к разбитым коленям расквашенный нос.

— Сразу видно, человек творческий, — обернулся Леший. — Как в анекдоте — больше вытворяешь, чем творишь.

Демьян ничего не ответил, чувствуя себя потерянным. Ожившая Весна никак не желала уходить у него из головы. Может, он заболел и это галлюцинация? Но раньше ведь никогда подобного не случалось! Тогда что это было?

А Леший свернул к одному из старых домиков, толкнул скрипучую калитку, и к нему, заливаясь лаем, подбежала рыжая дворняжка.

— Тише, Бетховен, тише! Свои. — Хозяин потрепал питомца по голове.

Дёма спросил:

— В честь пса из фильма назвал?

— Почему это? — хмыкнул Алексей. — В честь композитора. Я музыкант вообще-то. Правда, из консерватории выгнали.