Я понимаю, что издеваются. Им надоели эти два тесно взаимосвязанных дела, всем не терпелось поскорее поставить в них точку. Но мы с адвокатом не сдавались, и через несколько месяцев это стало бесить наших противников.

Домой я приходила как можно позднее, чтобы поменьше общаться с родными, валилась на кровать, надевала наушники и делала вид, что сплю. А сама вспоминала, как мы катались с ним в машине, слушая дурацкие песни. Он сказал, что если я буду себя хорошо вести, то покажет мне, какую музыку действительно любит. Я постоянно пыталась его подловить, поймать на машинальном подпевании какой-то песне по радио, движению головой в такт — да кого там! Если он решит что-то себе, не переубедить! Хитрый тип.

Когда он ходил на заправку, я шарила в бардачке в поиске хоть каких-то дисков. Но негодяй подошел к вопросу творчески: даже когда я ночевала у него дома, он спрятал всю музыку. И на компе переделал путь к папке с аудиозаписями. Я изнывала от любопытства, мне хотелось знать о нем все. Я была очень жадной до любой информации, касающейся этого парня.

Пощупать, проверить на вкус, на запах — любые детали. Он выдавал их постепенно, порционно, и все, что я узнавала — мне нравилось.

— Юль, вот поедешь со мной на машине в Красноярск, будем всю дорогу слушать мои песни. Шесть часов пути — слово даю, ни один трек не повторится. Я уж постараюсь. А пока — мучайся, — разводит руками, ухмыляясь. Я швыряю в него подушкой, и налетаю со второй, но промахиваюсь! Только я могу целиться в парня под два метра и промазать! Он хохочет, убегает на кухню. Я следом. Он не защищается, не дает сдачи, прикрывает подушкой область ниже пояса, хотя бью по голове, и от этого еще смешнее. Терпит. Но я бью не сильно — так, играючи… А потом он хватает меня за талию, закидывает себе на плечо и несет в свою комнату, да по попе при этом шлепает, приспустив штаны и белье. Между прочим, ощутимо больно!

Этого я его маме, разумеется, не рассказывала, но он обожал кусать меня за попу и ставить засосики на груди. Наверное, дело в молодости, дорвался до женского тела и наслаждался. Он ведь так и не ответил, сколько у него было женщин… Его мама сказала, что он встречался с девочкой в школе, вроде бы все очень серьезно было, с тяжелым разрывом. И в институте на первом курсе дружил с одной несколько месяцев, потом они расстались. Год был один — по крайней мере, не попадалась подружка, о которой стоило бы рассказать маме. Наступило лето. И случилась с ним… я.

Ситуация складывалась настолько ужасающая и несправедливая, что иногда казалось, что происходящее — сон. Я сплю, но скоро проснусь и вернусь в реальный мир, где подобное просто не может случиться. Где хороших людей благодарят и награждают, а плохим вселенная отвешивает тумаки-уроки, раз за разом намекая, что пора меняться. А если подопечный не понимает, то давит его, как таракана. Иногда я молилась перед сном, чтобы вернулось время, и Ванька пошел домой другой дорогой, не услышал мой короткий вскрик и не пролез в дыру в заборе. Не нашел четверых, притаившихся на самой темной опушке между густыми деревьями.

Спустя три месяца ада мне казалось, что я знаю Ваню с рождения. Его мама рассказала мне практически все о нем: даже как беременная ходила и рожала, когда он заговорил, когда первый двояк в школе схватил. На нее иногда находило. И хоть я жадно ловила каждое слово, такие разговоры не любила. Она будто уже потеряла надежду, чуть ли не похоронила его. С этим я была не согласна.

Ваня звонил им несколько раз, это не легально, но у некоторых людей, ожидающих суда, возможностей больше, и ему иной раз тоже удавалось попасть в волну. Поначалу он был просто в шоке, ждал, что обвинение вот-вот одумается. Спрашивал, неужели нет возможности забрать его домой хотя бы на время разбирательств. Но на данном этапе наш адвокат ничего не мог сделать. Ваня был в ужасе от условий, в которые попал, от обвинений, которые ему предъявили. Судя по ним, он не просто один без оружия подрался с тремя ублюдками, спасая девушку. Ситуацию извратили и вывернули таким образом, будто трое парней защищали беспомощную девушку от полоумного, ни с того ни с сего кинувшегося на дружную компанию с битой и кастетом, проломив хорошим ребяткам черепа. В то время, когда их искала полиция по моему заявлению, они якобы лежали в больнице с тяжелыми травмами и боролись за жизнь…

Если бы я подтвердила, что всё так и было, Ване тут же пришел бы пи**ец.

Сынку Василия Васильевича восемнадцать исполнилось за неделю до моего дня рождения. Второй — мой ровесник, заводиле — двадцать шесть. Отмазывали всех троих одинаково усердно, потому что слишком крепко они были завязаны в ситуации.

Как я поняла, те двое, что постарше, специально таскали за собой юного богатенького не слишком умного друга, чтобы за его счет отмазываться. Выяснилось, что я не первая девчонка, над которой они «пошутили» подобным образом. Адвокат осторожно сунул мне имена с адресами. Каждая из них ходила с Айфоном и имела папку в соцсетях с фоточками с отдыха за границей. Ни одна не согласилась поговорить на щекотливую тему. И своим страхом, нерешительностью, своей продажностью каждая из них невольно участвовала в обвинительной кампании против моего Ванечки.

Когда мы с Ванькой катались в первые разы по городу, я украдкой рассматривала его руки, плечи, торс. К счастью, погода шептала раздеваться и впитывать витамин D открытой кожей, и Ваня практически всегда был одет в белую или синюю свободную футболку, без толстовок и ветровок. Рельефные руки, крепкие бедра, толще моих в полтора раза, хотя я девушка не маленькая, и ноги у меня тоже длинные и не худые. А когда мы стояли рядом на Горе Любви, еще до первого поцелуя, и смотрели вниз на постепенно зажигающийся фонарями город, он обнимал меня со спины. Склонился и, думая, что я не замечаю, дышал мне в шею, не решаясь поцеловать, я смотрела вдаль, кусала губы и была абсолютно счастлива.

Поворачиваюсь к нему и смотрю снизу вверх, он обнимает, спрашивая, не замерзла ли? Нет, конечно, плюс двадцать пять по Цельсию, но говорю, что немного. И он обнимает крепче, растирает. Руки у него горячие, приятно.

— Никогда не думал, что буду тусоваться с училкой.

— А я — что со студентом. Обычно у меня ко всем вам материнский инстинкт, ж-а-а-лко. Вечно голодные, невыспавшиеся, нервные. С кучей долгов!

Он смеется, откинув голову. Кажется, угадала.

— Жалостливая ты моя. Давай будем всем говорить, что я тебя подвез в дождик на машине, так и познакомились. Ты бежала на остановку под проливным, одежда была мокрая, хоть выжимай.

— Как ни крути, ты в любой версии герой.

— Еще какой герой! Потом сиденье после тебя две недели сушил, накапало столько. Юлечка, — он наклонился и зашептал мне на ухо, — мы забудем об этом навсегда, заменив другой легендой. Я хочу забыть, — я громко сглатываю, а он, взглянув мне в глаза, продолжает: — Не из-за того, что они сделали. Из-за того, что мне хочется их убить. Чем больше я провожу времени с тобой, тем больше ты мне нравишься. И тем сильнее я злюсь. Я никогда ни на кого так не злился.

Он проговорил это спокойно, но с таким выражением лица, что в данный момент ради него я готова была сделать все, что угодно.

— Я люблю тебя, — вырывается против моей воли. Но быстро добавляю: — Как друга. Знаешь, иногда годами с людьми общаешься, а не испытываешь к ним чувств. А тебя сразу… как друга. Понимаешь?

— Начало было многообещающим, потом ты съехала не в ту сторону, — он засмеялся. — Пошли в машину, пока ты не ляпнула еще какой-нибудь бред.

Для него, возможно, и бред, для меня — нисколько. С ним мне с самого начала было комфортно. И даже поехать ночевать вдруг к нему домой, пока родители на даче — не стыдно. Как будто само собой, что он понимает ситуацию и знает, что для меня — особенный. Объяснять не нужно, что я не шлюха, что обычно себе такое не позволяю, да и не хочется. Однажды я год с парнем встречалась, и мы ни разу не ночевали вместе. Занимались сексом — да, но спать я уезжала к себе. А только представьте, как бы жалко из уст женщины звучали подобные объяснения: да, я у тебя дома, готовая с тобой на все после нескольких дней знакомства, но вообще я не такая, ага, жду трамвая.

Но я хотела поехать к нему и поехала. И нам вместе было чертовски весело и хорошо. Трахаться хорошо: ярко, громко, сильно, со стонами, хлопками и криками. После — вместе готовить и есть, бесконечно обнимаясь и касаясь друг друга. Смеяться над фильмом, даже немного ссориться в шутку по пустякам. Естественно. Он не хотел отпускать меня утром на работу, хотел вместе позавтракать и вновь заняться любовью. Он потрясающий. Для меня самый лучший мужчина.

Рассказать про еще один пик безысходности? Или мы с вами уже давно на американских горках катаемся? Вот бы пристрелить того человека, кто билеты на них выдает в реальной жизни… Ладно, летим вниз на всей скорости. Где-то через пару недель, как Ваньку забрали, я возвращалась домой в наипаршивейшем настроении. И именно этот вечер выбрал Василий Васильевич для повторного визита.