Нико гадал, в чем же состоит ее настоящий план и так ли это важно. Он не горел желанием возвращаться в дом, жадно пивший из него силы, но и куда податься еще, что делать, он тоже не знал. Весь прошлый год он отчаянно торопился вырваться из своей аристократической клетки, однако теперь, оказавшись за ее пределами, не понимал, чего вообще хочет. Может, в том-то и фокус, причина, по которой он не мог по-настоящему возненавидеть Атласа Блэйкли? По которой все еще испытывал не страх, а любопытство? Может, Атлас с самого начала знал, что без проекта, без цели Нико неполон. Без направления, без недоказанных теорий Нико не видел смысла жить и работать. Ну, ладно, обрел он силу, что дальше? В широком смысле Нико всегда плыл по течению, блуждая в потемках.

За исключением, разве что, одного момента.

Наконец наступил вечер, и солнце садилось за горизонт. За недолгий срок успело произойти очень многое: еще утром Нико собрал манатки и распрощался с Атласом Блэйкли, наставником, которого не признавал, и человеком, которому отчаянно хотел доверять. Но вот вернулась Либби, и Нико заново обрел некий фундаментальный кусок себя, а скоро он станет еще на день старше. Еще на день мудрее, на день ближе к концу.

Прямо не верилось, что солнце наконец-то садится. Нико заметил его блеск краешком глаза.

Ладно, мысленно обратился он к вселенной. Вперед, к множеству миров.

Ладно, послание получено.

— Чур, без Гидеона я никуда, — предупредил он.

* * *

Штаб-квартира Общества, куда Нико и Гидеон послушно явились тем утром, располагалась в том самом здании, в которое Нико, еще ни о чем не подозревая, пришел по приглашению Атласа Блэйкли два года назад, спустя всего несколько часов после выпуска из НУМИ. Либби оставили дома; после долгих уговоров и увещеваний она все-таки согласилась поспать на диване; по поводу моральной стороны этой диспозиции друзья со вкусом (и совершенно молча) поспорили, однако в конце концов победили более выразительные аргументы Нико в пользу надежности его крутых защитных чар. Только сейчас, вернувшись, Нико вспомнил этот глянцевый блеск мрамора и ощущение казенного благолепия, которое, впрочем, разительно отличалось от впечатления, неизменно производимого поместьем и его архивами. По сравнению с ними офис выглядел стерильным, на манер приемного покоя в больнице или банковского вестибюля.

Нико даже не вспоминал чувства смутного подозрения, будто его кидают, до того самого момента, когда завершилась его и Гидеона судьбоносная встреча со всемогущим директором логистики и снабжения Шэрон. Нико совсем не ее ожидал увидеть за безликой маской всеведущего Общества. Шэрон и правда обращалась с ним, как с назойливым ребенком, которого отправляют спать без десерта, — совсем как декан Брикенридж, — но бюрократический аппарат александрийцев больше напоминал антиутопическую колбасную фабрику.

Значит, вот что ждало его по достижении (предположительно) недостижимого? Вот что однажды заставило Гидеона спросить, кто именно платит по счетам за его пагубный стиль жизни? В заключение Шэрон спросила Нико о планах, будто карьерный консультант для хронических достигаторов.

— А выбор у меня есть? — устало поинтересовался Нико в ожидании, что ему укажут, куда пойти и кем стать.

— Да, — с плохо скрываемым презрением ответила Шэрон. — Да, мистер де Варона, именно это и дает членство в Александрийском обществе. То, что до конца жизни вы сможете выбирать это и все остальное.

Тут очевидно стоило ответить, мол, быть так называемым александрийцем значит не просто обладать свободой выбора, но еще следить, чтобы никто не тратил время без пользы для Общества. Фраза Шэрон стала… самое меньшее, откровением. Ее не волновало, создаст ли Нико новый мир, уничтожив этот. Ее беспокоило только то, чтобы Нико, наделенный поистине чудесной магией — незаменимой и несравненной, позволившей добиться немыслимого, недостижимого, — не шагнул с какого-нибудь балкона, поддавшись сладкому зову манящей бездны. Ведь тогда вложения не отобьются. Это будет непростительная трата ресурсов, которая не окупится. Придется заполнять кучу бумажек…

Итак, обещание было сдержано, надежда оправдалась, и на этом фоне меркло даже надменное и жутковатое сверкание мраморных вестибюлей. Взглянув на все это более проницательным взглядом Гидеона, Нико подумал, не стоило ли с самого начала задать побольше вопросов. Допустить мысль, что Общество, архивы и Атлас Блэйкли — это три разные, самостоятельные сущности, у каждой из которых собственные планы; что тайная организация, разумная библиотека и человек просто пользуются общими богатыми ресурсами, разделяя одно основное желание — заполучить нечто, неотъемлемо принадлежащее только Нико.

Не совершил ли он два года назад непоправимую ошибку, не оттолкнув руку Атласа Блэйкли и не спросив: давай-ка, брат, начистоту, что тебе от меня нужно?

Что тебе нужно от нас?

Нико со вздохом ударил локтем по кнопке вызова транспорта назад до Нью-Йорка и снова подумал: реально ли в одиночку уничтожить мир? На первый взгляд невыполнимо. И если честно, история знала много примеров, когда такое пытались осуществить. Не только мужчины, но и женщины. Равноправие, как-никак. Мир, в понимании Нико, уничтожить было не так уж и просто, по крайней мере в метафорическом смысле. Всякий раз после очередных выборов человечество как будто становилось на грани. Наверняка где-то в мире действует комендантский час, многим сходит с рук убийство или более страшные преступления; только-только кое-как восстановили озоновый слой… Быть может, мир и сам по себе день за днем умирает?

«Только не так, — устало ответила у него в голове Либби. — Мы с тобой разные, и Атлас знает об этом. Уверена, ты и сам в курсе».

В недрах земли возмущенно зарокотало, однако в мыслях Нико ответил Либби без высокомерия: «Если мы — разные, Роудс, то, наверное, и поступать можем по-разному. В конце концов, у нас есть выбор».

— Тебе не приходило в голову, что я могу просто не захотеть с тобой? — тихо спросил Гидеон, прервав его внутренний монолог, в котором он уже начинал откровенно показушничать.

Нико моргнул, прогоняя охватившие его на время грезы, и взглянул на друга. Он пока еще не понял, стоит ли волноваться из-за этого вопроса.

— Честно? Нет.

Гидеон невольно расхохотался.

— Верно. Конечно.

— Там и ты будешь в безопасности, — напомнил Нико, и это, очень кстати, было правдой. — Чары защиты от нелюдей в особняке я ставил лично. О матери тебе волноваться не придется.

Гидеон пожал плечами, но что он имел в виду, Нико не понял.

— А как же Макс?

— И верно, — отшутился Нико, — как он будет ренту платить?

По словам Гидеона, Макса вызвали к себе в летнюю резиденцию предки, а такое приглашение не отклоняют. Нико с Гидеоном старались вспоминать об этом пореже, однако все трое знали, что широко шагать — штаны порвешь, поэтому губу стоило закатать.

— Да ладно, мы же туда ненадолго.

— Ты, — покачав головой, уточнил Гидеон. — Ты — ненадолго. Это ты по условиям договора можешь свободно перемещаться туда и обратно. А вот мне придется сидеть под домашним арестом по условиям твоего Общества.

Хотелось возразить: «Я и сам, вообще-то, очень даже могу помереть, если надолго оставлю поместье, по крайней мере, так считает Либби. У меня больше договор о подряде, заключенный под давлением!» Но когда наконец открылись двери портала, Нико пристально, испытующе взглянул на Гидеона. Он искал в его глазах горечь или отвращение, но не нашел, как, впрочем, и ничего, что его поддержало бы.

— Хватит тебе впутываться в мои глупости, — сказал он в конце концов и вошел в кабину.

Гидеон опустил взгляд на карточку, которую все еще держал на ладони, словно раненую пташку. Очень знакомую карточку.

«Атлас Блэйкли, Хранитель».

— Или позволить им промыть тебе мозги? — спросил Нико, снова нажимая кнопку вокзала Гранд-Централ. Гидеону выдали те же инструкции, что и ему: в течение суток собрать вещи и явиться в поместье. Только справедливости ради Нико, как александрийца, ждали знания, власть и слава. Гидеона — нечто, больше похожее на программу защиты свидетелей, на должности архивариуса или лаборанта Атласа Блэйкли, с символическим окладом.

— Да что бы ты еще сделал? — вроде как искренне ответил Гидеон. — Но, как бы там ни было, ты нужен Либби, я уверен.

— Мы оба ей нужны, — поправил Нико.

Снова раздался звоночек. Кабина прибыла по назначению.

— Ты, — упрямо возразил Гидеон на фоне шума толпы у входа в устричный бар.

Солнце успело закатиться и вновь взойти, а Нико с Гидеоном так и не обсудили произошедшее накануне. Поначалу не хотели говорить об этом при Либби, но когда она уснула, засомневались в уместности диспута. Все еще грело изнутри приятное, похожее на легкое опьянение чувство, будто ты получил именно то, чего не хватало. Как если бы заказал пиццу, четко зная, что именно пицца придется кстати. Остался невысказанным лишь один вопрос: отлично, на сегодня сойдет, но захочешь ли ты пиццу завтра? И вот он обломал бы весь кайф. Ответить на него было, разумеется, невозможно.