— Я вполне способна сама себя развлечь, — ответила Париса. — Или вы думали, что я вернусь во внешний мир, не придумав себе занятия поувлекательней?

Атлас тогда некоторое время помолчал, и Париса задумалась, не знает ли он уже, какую именно из его цацек она готовится свистнуть, словно гость, порывшийся в фамильном серебре. Догадался ли он, что Далтон планирует улизнуть вместе с ней, пускай она и настаивала на обратном?

Возможно.

— А вы в курсе, что я вполне способен вас отыскать, — пробормотал наконец Атлас.

— Как восхитительно, — ответила Париса, добавив галантно и с ядом: — Зато мне вас найти будет очень непросто. — Она обвела жестом руки стены дома, покинуть которые, если не с рабочей целью, то с личной уж точно, Атлас не мог. О чем они оба прекрасно помнили.

— Это не угроза, — сказал он. С Атласа Блэйкли сталось бы соврать открыто и в то же время буднично, как распорядиться насчет завтрака.

— Само собой, — согласилась Париса, и он выгнул бровь. — Вы не смогли найти Роудс, — уточнила она. — Или же источник вашей… проблемки. Эзру. Так, кажется, его имя? — Атлас, надо отдать ему должное, даже глазом не моргнул. — Уж простите, что не вострепетала.

— Вы все неверно поняли, мисс Камали. Это не угроза, но приглашение, — уточнил Атлас, как никогда лукаво склонив голову набок и тем скрывая нечто столь до смешного мелочное, что Париса сперва даже не определила, что именно. — В конце концов, если не надо больше бунтовать против меня, то чем вы займетесь? — спросил он. Насмешка, решила Париса. Это определенно насмешка. — Вот увидите, полгода — и вы снова окажетесь у моего порога.

В тот момент перед ее мысленным взором замелькала круговерть образов, похожих на дежавю. Чужие сладости в ящиках стола; драгоценности, которые ей даже не нравились; две чайные пары в кухонной мойке. Старый наскучивший спор, история, которую уже надоело выслушивать, неискренние извинения ради примирения. Она так и не поняла, из чьей все это головы — ее или Атласа.

— А вот это, — сказала Париса, с удивлением обнаружив, как сдавило сердце, — издевательство.

— Обещание, — возразил Атлас, и его губы изогнулись в улыбке, которая Парисе никогда не казалась симпатичной, ведь симпатичное, как и большинство вещей, есть ничто. — Очень скоро мы снова увидимся, мисс Камали. А до тех пор желаю всяческого удовлетворения. — Прощальное напутствие от Атласа Блэйкли больше напоминало брошенную в ноги перчатку. — К несчастью, вы слабо представляете себе, что это такое.

— Атлас, хочешь сказать, я не умею развлекаться? — Она тогда изобразила недоумение. — Это, знаешь ли, оскорбительно.

Это и правда было оскорбительно. Хотя в последние недели именно развлечений Парисе до обидного не хватало.

И вот сейчас, стоя в вестибюле отеля, где из динамиков над головой доносился проникновенный крунинг Сэма Кука [Сэм Кук (1931–1964) — темнокожий американский вокалист, один из основоположников соула.], Париса, которая вела себя прилично и вроде как не скучала, внезапно ощутила острую потребность резко изменить ход событий.

— Darling, you send me, — тепло напевал Сэм, а сама она в это время тщательно осматривалась, с намерением получить капельку… как там сказал Атлас?

Ах да, удовлетворения.

Париса просканировала вестибюль, представив, что это поле битвы. О, Париса не была ни физиком, ни бойцом. В военном деле разбиралась не очень-то, зато имела склонность к театральности. А здесь такая сцена! Отель похорошел, когда его перестроили из электростанции домедитской эры, — избыточно просторного воплощения брутализма. Пышного архитектурного признания в любви позолоченному веку [Период бурного роста в экономике США, последовавший за Гражданской войной (1861–1865). Термин «позолоченный век» отсылает к сатирическому роману Марка Твена и Дадли Уорнера и обыгрывает определение «золотой век».]. Обнаженные потолочные балки обрамляли сокровище его короны: бар, столь утонченно вырезанный из куска дерева и омытый сиянием самоподсвечивающейся латуни. Подлинную жемчужину, за которой хозяйничал бармен, непростительно ультрамодный и будто созданный для этого места. Вдоль зеркальной задней стенки, за отдернутыми черными шторками тянулись полки красного дерева; ненавязчивый свет отражался от сверкающей, словно каменья, достойной подборки спиртного. Величественная люстра под потолком при этом не выглядела устаревшей: спираль лампочек без плафонов напоминала застывшие слезы. Голые бетонные стены, затянутые бархатом, походили на своды пещеры. Они создавали эффект, будто весь отель находится глубоко под землей, как будто гости проводят в роскоши часы, не секунды.

Милая крипта. Для кого-то, кто наделен joie de vivre [Жизнерадостность (фр.).] слабее, чем Париса.

Уловив угрозу сзади, она соблазнительно повернула голову, чтобы разглядеть нападавшего. Первый киллер носил нарочито старомодный костюм коридорного; он как раз доставал из-за пазухи пистолет. Два, нет, три человека любовались ее грудью. Восхитительно. Париса прикинула, сколько еще потянуть мгновений, позволяя событиям идти своим чередом, и стоит ли портить платье из чистого шелка? Разрешена только химчистка, но хватит ли у нее на это времени?!

Нежное пение Сэма на мгновение отвлекло ее. Париса повернулась влево, заглянула в глаза портье (такой милашка, пялится на ее ножки).

— Будь умницей, пупсик, — снисходительно попросила она, одновременно вытянув руку в сторону коридорного, который мысленно уже целился ей в затылок. — Ускорь, пожалуйста, будь так любезен, — попросила она, имея в виду музыку. — О, — добавила, подумав, что момент напряженный: киллер нежно положил палец на спусковой крючок, — и погаси свет.

— Darling, you s…

S-send…

Darling, you s-send…

Свет в вестибюле погас, и в этот самый миг прогремел выстрел.

Грянули басы.

К огромному удовольствию Парисы крунинг Сэма совпал с тяжелым, электронным хип-хоп битом, рождая идеальный микс соула с фанком. Новое звучание оттенило пару испуганных криков и превратилось в сносную — к невероятному удовлетворению Парисы — танцевальную мелодию.

Огни, мигнув, зажглись снова. Париса скользнула влево, кивком приглашая коридорного. Тот в недоумении упрямо застыл на месте. Он не понимал, почему промазал. Да просто кто-то искусно провернул телепатический трюк. В баре с верхней полки хлестало шампанское, собираясь в искрящуюся лужицу на латунной стойке.

— Ладно тебе, — промурлыкала Париса, издалека поманив киллера пальчиком. — Не заставляй даму танцевать в одиночестве.

Коридорный нахмурился, когда ноги сами понесли его в пляс. Он неуклюже раскачивался в такт мелодии, а Париса в это время скользнула вправо, наслаждаясь тем, как отдается в груди ритм музыки.

Выстрел не спугнул только трех человек в вестибюле. Профессионалы, они даже не вздрогнули и тем самым выдали себя. Нетрудно было догадаться, что молоденькая женщина, нырнувшая под стул, и бизнесмен, который мало не обмочился под ручьем из шампанского, это просто пара случайных и невезучих свидетелей. Будет им кара вселенной, подумала Париса, за порочную связь под крышей столь впечатляющего памятника зодчеству.

Она только-только прочувствовала басы, когда второй киллер — бармен с завитыми усиками, которые придавали ему вид мультяшного денди, — выскочил из-за стойки и навел на нее пистолет. Париса, утомленная зажатостью прежнего танцевального партнера (странно, но, видимо, она ему просто не нравилась), в грациозном пируэте ушла влево. Не будь она столь хорошей танцовщицей, пуля, просвистевшая мимо, рассекла бы ей щеку. Париса непринужденно скомандовала: брось гадость, вот так, молодец, — и пистолет выпал у бармена из руки, очень кстати скользнув по полу в ее сторону. С изумительной гибкостью она прогнулась назад и подхватила оружие, а всего через мгновение коридорный, который только вырвался из транса на середине движения, пораженно рухнул к ее ногам.

— Наслаждайся видом, кто-то ведь должен, — сказала Париса и левой ногой припечатала его лицо к полированному бетонному полу. Затем, следуя мерному ритму басов, проскользнула под лезвием ножа в руке бармена.

Сильнее прижав коридорного к полу, схватила бармена за кончик галстука и поманила консьержа, который как раз закончил собирать винтовку (до того он прятал ее под стойкой).

— Darling, you thrill me, — слегка фальшиво пропела Париса и резко потянула за галстук. Вплотную прижалась к бармену бедрами, а в это время барабанной дробью парадного оркестра протараторила очередь. Жаль, но танго прервалось, и тогда Париса поднырнула под выпростанную руку бармена. Ощутила, как под ее каблуком наконец ломается с хрустом скула коридорного. А из прошитой предназначавшимися для нее пулями груди бармена в стойку, окропив латунь алым, ударили брызги горячей крови.

Женщина перестала орать. Видимо, сложила наконец два и два и дала деру. Портье лихорадочно пытался эвакуировать оставшихся гостей и персонал. «Пять звезд», — впечатленно подумала Париса. Сегодня приличное гостеприимство так редко встречается.

Раздалась новая очередь, и в баре упали бархатные занавески. Париса укрылась за одним из бетонных столбов и мысленно вздохнула: такая утрата. Право слово, большая жалость, когда пропадают подобранные с таким вкусом элементы декора. Безыскусное столкновение в лобби тем временем продолжало набирать обороты — а все благодаря консьержу с винтовкой, — и Париса решила, что капелька телепатического вмешательства не нарушит этикета и протоколов схватки. В конце концов, с автоматическим оружием против одного слабого, невооруженного человека — это нечестно. И вот она решила: пусть консьерж подумает над чем-то полезным, например над идеальным ядерным синтезом, а заодно, в качестве бонуса, поищет решение так называемой проблемы бездомных, имея в распоряжении то, что сегодня город выделяет на социальную помощь.