Вцепившись в прутья решетки, я поднимаю взгляд. На широко распахнутые глаза лезут волосы, однако мне удается разглядеть трещины на потолке.

Моя клетка вот-вот рухнет.

И поскольку у меня заблокированная магия и круглые уши, падение с такой высоты может меня просто убить. Выражаясь словами Лора, фока!

Потолок прорезает еще одна более глубокая трещина, осыпая мое лицо песком. Возникает порыв крикнуть воздушным фейри, чтобы перестали крутить мою клетку, вот только… Если обрушится потолок, возможно, и земля над ним тоже. Если только туннели не вырыты на глубине нескольких километров… Остается надеяться, что фейри не слишком усердствовали во время своих великих раскопок.

Развернувшись, прижимаюсь спиной к прутьям и окидываю взглядом койку. Когда она приближается, падаю в нее. Тонкий матрас одновременно выбивает из меня дух и позволяет в него завернуться.

Оказавшись в нем, как в коконе, набираю полные легкие воздуха и жду неминуемого падения. Когда потолок наконец не выдерживает, я с писком выдыхаю.

Клетка опускается так резко, что мое завернутое в матрас тело зависает в воздухе, как подхваченный ветерком лепесток, прежде чем полететь вниз. Зажмурившись, прячусь в своей мягкой ракушке.

Вокруг раздаются крики. Грохот переносит меня обратно в пещеру, в которую меня заманили обманом. Почему же я не додумалась найти Лоркана, прежде чем умчаться из его высокогорной крепости? Почему не разглядела злой умысел Бронвен в ее белесых глазах? Почему не проткнула мечом Данте вместо Дардженто?

Я ничего этого не сделала, потому что была доверчивой дурехой.

Клетка падает на землю, но каким-то чудом… каким-то чудом не я. Я зависла в воздухе так, будто меня держит крылатое существо.

Лор? — хрипло вопрошаю через связь.

Ни бархатистого голоса, ни карканья в ответ. Приходится признать, что мой спаситель — вовсе не ворон, а воздушный фейри, который боится навредить драгоценной пленнице короля.

На долгое мгновение закрываю глаза и глубоко дышу, пытаясь унять тоску в сердце. Ненавижу тебя, Бронвен! От всей души ненавижу! Надеюсь, Лор узнал о твоем предательстве, и надеюсь, что он разлучил тебя с твоей парой, как ты разлучила нас.

— Какого гребаного Котла здесь происходит?!

О, как раз тот, кого я жаждала увидеть. И убить. Голос Данте ускоряет вялый пульс и поднимает боевой дух.

— Опусти ее, Катон!

Катон?

Сердце вздрагивает и замирает, вздрагивает и замирает. Меня медленно опускают на твердую землю.

Мой Катон? Ну то есть Катон нонны?

От потрясения хватка на матрасе ослабевает, и он разворачивается, как плохо скрепленный свиток. Я сажусь так резко, что в висках гудит кровь.

Там, перед торчащими в стороны прутьями клетки, с заплетенными в косу длинными белыми волосами стоит мужчина, которого я представляла рядом с нонной.

Вот только Катон Брамбилла выбрал не ее: он выбрал Реджио.

Глава 2

Я пялюсь на облаченного в белое сержанта, он пялится на меня в ответ. Глупый романтик во мне полагал, что в тот день, когда пал Марко, Катон отправился в Шаббе на поиски моей бабушки. Очевидно, Катона больше заботило его положение, нежели чувства, раз он остался служить королю фейри.

Политические амбиции вытягивают из людей самое худшее. Они вытянули худшее из меня, когда я бросилась искать железных птиц ради толики любви и внимания Данте. Хотя я сожалею из-за причин, побудивших меня искать воронов Лора, я не сожалею о конечном результате: жизнь без Лора была бы пустой.

Я поднимаю взгляд на каменный потолок, на паутину трещин, появившихся вокруг металлического крепления, на котором висела клетка. Достаточно ли широки эти щели, чтобы пропустить мои слова?

Лор? — шепчу я небу, которым он правит.

Не будь вокруг солдат, я бы, пожалуй, попыталась спроецировать себя к своей паре. Но я не рискую оставить свое тело. Кроме того, если из этой подземной тюрьмы не может выбраться и мой голос, то сознание не протиснется и подавно.

— Спрайты, проверьте, есть ли дыры в потолке. — Голос Данте заставляет меня всмотреться в его лицо. — Заделайте их обсидиановым раствором. — У него ледяное выражение — жесткое, как золотые доспехи на теле. Бесследно исчез тот ясноглазый нежный мальчик, который подарил мне мой первый поцелуй в переулке Тарелексо.

— Ты что, совсем спятила? Ты могла умереть!

Можно подумать, тебе не все равно, Данте Реджио! Впрочем, наверное, не все равно, раз король фейри хочет на мне жениться, чтобы стать союзником Шаббе.

— Тебе следовало подумать о том, что я смертна, когда ты запер меня в гребаной клетке, Данте.

Его голубые глаза прищуриваются, когда он смотрит в мои фиалковые. Он явно презирает меня, да и мне ненавистен тот человек, каким он стал.

— Откройте ее! — рявкает Данте.

— Слушаюсь, Маэцца, — отвечают его приспешники, приближаясь к моей тюрьме.

Когда они начинают выпрямлять искореженные прутья клетки, я возвращаюсь в тот день, когда Феб открыл фамильное хранилище. Мы и не догадывались, что его содержимое навсегда изменит нашу жизнь.

— Меня освобождают? — Я провожу пальцами по краям койки, на которой по-прежнему сижу.

Данте следит за манипуляциями своих солдат.

— Твою магию, а не тебя.

Сердце замирает, а затем начинает грохотать, как табун боевых коней, заглушая громкий щелчок замка.

Мою магию?

Значит…

Значит, я скоро встречусь с Зендеей — с женщиной, которая меня создала. Женщиной, которая меня родила бы, не поймай ее в засаду Марко.

О боги, я вот-вот встречусь с матерью!

Петли скрипят, как и бешеный пульс. Хотя я по-прежнему проклинаю ту ночь, когда Бронвен бросила меня к ногам Данте, я взбудоражена. Чертовски взбудоражена.

— Вставай! — рявкает Данте.

Я поднимаю взор на короля фейри, который стоит в дверном проеме золотой клетки, подобно портрету самому себе.

— Нужна помощь? — спрашивает он.

Я прищуриваюсь, стараясь выражением лица передать все, что думаю о его предложении. Если он опять хоть пальцем ко мне притронется, я его укушу — опять.

Воспоминание об этом привлекает внимание к его руке. Я не ожидаю увидеть там какой-либо раны — в конце концов, чистокровки залечиваются быстро, — однако на кожу налеплена повязка. Либо прошло меньше времени, чем я предполагала, либо раны Данте Реджио излечиваются медленно.

— Как долго я в плену? — Я наконец поднимаюсь на ноги.

Глаза Данте горят, как те свечи, из которых сочится бледный воск и заливает канделябры, вырезанные в обсидиановых стенах.

— Мериам проведет ритуал в полнолуние. — Он разворачивается на пятках и кидается к узкому отверстию в черной скале. — Идем.

— Мою магию освободит Мериам? — Я готова встретиться со своей матерью, но совершенно не готова встретиться с ведьмой, которая прокляла мою пару, моих родителей и меня.

Приостановившись на пороге туннеля, Данте оглядывается на меня.

— Ты надеялась, что это сделаю я?

— Разумеется, нет. Но… — Я облизываю губы. — Мне казалось, это должна сделать моя мама, раз уж именно она заблокировала мою магию.

— Фэл, твоя мать мертва. Умерла сразу после того, как Мериам вырвала тебя из ее чресел и засунула в другую носительницу.

«У этой носительницы есть имя!» — хочется выкрикнуть мне, однако язык прирос к нёбу, и удается выдавить лишь приглушенное:

— Что?

— Зендея. Мертва. Мериам выпустила из нее всю кровь, а затем бросила ее труп в Марелюче.

Откровение Данте словно взрывной волной отбрасывает меня назад, мне приходится схватиться за прутья клетки, чтобы не упасть.

— Невозможно!..

Мой отец ее почувствовал, разве нет? Котел… я не помню!

— Ты думала, шаббины неуязвимы, Фэл? Все живые существа погибают, хотя некоторых убить сложнее.

— Нет. Но… но… — Дрожь прокатывается по позвоночнику, затем охватывает все тело. Нет, моя мать жива. Я верю, она жива!

Пока я пытаюсь осмыслить сказанное, Данте входит в туннель.

— Идем. Не хочу ждать следующего полнолуния.

Даже если бы я хотела последовать за ним, то не смогла бы: от потрясения я приросла к полу.

Мама мертва. Ох, дайи! Сердце разрывается от сочувствия к отцу.

Лор говорил, что пары не могут жить друг без друга. Как поступит Кахол Бэннок? Попытается справиться с утратой или предпочтет стать вечно-вороном? Я эгоистично молюсь, чтобы он выбрал второй вариант, отчаянно желая оставить его в своей жизни. Внезапно я благодарна за обсидиановые стены: на какое-то время они не позволят ужасной правде проникнуть в сознание Лоркана.

— Фэллон? — В клетку входит Катон. Он больше ничего не добавляет. Не спрашивает, как я себя чувствую, нужна ли мне помощь. Однако в его серых глазах мелькают искорки, которые словно бы говорят: ему не все равно. Впрочем, должно быть, просто воображение разыгралось. Даже если сердце сержанта не такое же колючее, как заостренные уши, он тем не менее выбрал Реджио.

Я напоминаю себе, что он мне не друг, прежде чем успела проникнуться симпатией к еще одному мужчине, не заслуживающему моего доверия.

— Не хочешь вернуть себе магию? Ладно! — Однако не похоже, что Данте готов смириться с этим фактом. — Тогда будем еще месяц куковать под землей. А я-то думал, ты будешь рада выбраться из клетки.