У меня щиплет в глазах. Я моргаю, но уловка не помогает отогнать выступившую влагу.

— Боги, ты только что сообщил мне о смерти матери! Дай мне минуту, бесчувственный ты гульфик.

— Как ты меня назвала? — рычит он.

Я не утруждаю себя повторением — не из-за страха мести, а потому, что он явно прекрасно меня расслышал. Все-таки он чистокровный.

— Я пропущу твое оскорбление мимо ушей. И даже помогу достать тело твоей матери из Филиасерпенс… — Данте машет раненой рукой, словно указывая на впадину, разделяющую Изолакуори и Тарекуори, — …и позволю похоронить ее должным образом, если ты последуешь за мной немедленно.

Сердце пронзает воспоминание о словах Габриэле в тот день, когда он сопровождал меня в Изолакуори на прием с Данте: о том, что моя мама лежит на дне Филиасерпенс. По наивности я сочла его слова за предположение!

Я устремляю пылающий взор на Данте.

— Как великодушно с вашей стороны, Маэцца.

Хотя он окутан тенью, я замечаю, как играют желваки на его скулах.

— Фэллон, — тихо зовет Катон, и я жду его упреков, однако он лишь предлагает мне взять его под локоть.

Нет уж, больше не буду полагаться на мужчин. Возможно, я рано отказываюсь от Катона: вдруг у него есть вполне разумная причина помогать Реджио. Однако в данный момент мне не хватает ясности ума, чтобы определить степень его преданности. Особенно в присутствии стольких солдат.

Я прохожу мимо него, а затем и мимо стражи.

— Объясни-ка мне одно, — говорю я.

Король фейри наблюдает за мной с непроницаемым выражением лица.

— Что же?

— Зачем, во имя трех королевств, тебе освобождать мою магию? Ты же понимаешь, что едва я ее верну, то нарисуют печать смерти у тебя на сердце.

Его губы искривляются в надменной улыбке. Я скрещиваю руки на груди.

— Это не пустая угроза, Данте.

Его жуткие сапожища позвякивают, когда он шагает ко мне. Интересно, насколько острые эти металлические шпоры? Смогут ли прорезать кожу? Наверняка они не из железа, но вряд ли Данте понравится, если вонзить их ему в горло.

— Не сомневаюсь, именно этой печати ты попросишь Мериам тебя научить. Но, видишь ли, Фэллон, мой дед был не только грозным королем, но и прозорливым мужчиной.

— Коста Реджио был ничтожеством. Как и все Реджио.

Данте прижимает ладонь к золотому нагруднику напротив того места, где должно было биться сердце.

— Как обидно, Фэл.

— Перестань меня так называть!

— Хорошо. Тогда буду звать тебя мойя. Разумеется, мы еще не женаты, но это всего лишь вопрос времени — точнее, нескольких часов. Можешь называть меня мойо.

— Я никогда не назову тебя мужем, — шиплю сквозь стиснутые зубы. — И не смей, на хрен, называть меня женой!

Мой резкий тон наконец-то стирает с его рожи самодовольство. Глаза сужаются.

— Ты совсем страх потеряла, да? Раньше я восхищался этой чертой, но теперь вижу, что это лишь детская глупость.

Мои кулаки сжимаются еще сильнее.

— И все равно ты хочешь взять меня замуж… Я поняла, что ты отказался от всяких моральных принципов в тот день, когда водрузил на макушку корону, омытую кровью, но я не предполагала, что ты сошел с ума. Может, я и соглашусь освободить свою магию, но я никогда не выйду за тебя замуж.

Кажется, будто кости на лице Данте перестраиваются под кожей, поскольку его черты заметно заостряются.

— Выйдешь.

— Это Бронвен скормила тебе некое пророчество о том, что я соглашусь? Если так, то у меня для тебя другое пророчество. То, которое закончится плохо для тебя, но превосходно — для меня.

— Пророчества для дураков.

Ну и неблагодарность! Какого Котла я все еще жду признательности? Тем более что в мои намерения входит вернуть корону с золотыми лучами.

— Именно пророчество посадило тебя на трон.

— На трон меня посадила слабость Лора к его маленькой «разрушительнице проклятий». Он остался бы королем-тенью, если бы я пронзил тебя клинком в роще Ксемы Росси.

— Таков был твой план?

Он двигает челюстью из стороны в сторону, словно что-то пережевывает — вероятно, ответ на вопрос. Должно быть, понимая, что я готова выхватить его меч из ножен и вонзить ему в шею, он отступает на шаг.

— Я-то думал, что вы с ним поженитесь в тот же день, когда падет Марко, но Рибио — мастер манипуляций, не правда ли?

— Не меняй тему.

— Заключил союз с королем Глейса Владимиром, притворился, будто намерен взять замуж его дочь Алёну, чтобы ты не знала о его истинных намерениях.

Я еще крепче скрещиваю руки на груди.

— Его истинных намерениях?

— Жениться на тебе из-за твоей магии. — Данте фыркает. — Вороны такие коварные.

Единственное, что я извлекла из сказанного Данте, так это то, что Бронвен не уведомила племянника о нашей с Лором связи. Иначе Данте знал бы, что королю воронов не нужна моя магия.

Любопытно, почему ты об этом умолчала, Бронвен?

— Или, возможно, у Лора достаточно своей магии и у него нет необходимости в моей? — слащавым голоском замечаю я.

Попытка задеть гордость Данте оборачивается против меня — на лице короля фейри расплывается гребаная улыбка!

— А я-то думал, что ты строишь из себя наивную. Очевидно, это вовсе не притворство.

Я хмурюсь.

— О чем ты?

— Багряный Ворон держал тебя в неведении. — Данте проводит кончиком языка по зубам, словно смакуя момент.

Готова спорить, действительно смакует.

— Может, просветите меня, Маэцца?

— С удовольствием, Фэл.

Возникает позыв на него наорать и потребовать, чтобы он прекратил использовать мое ласковое прозвище, но я прикусываю язык и жду громогласного откровения.

— Супруги — кем бы они ни были — могут пользоваться кровной магией своих шаббинских жен.

Глава 3

Супруги могут пользоваться кровной магией шаббинских жен?

Слова Данте перекатываются в голове, как галька на берегу, острые края царапают череп, оставляя глубокие следы. Я доверяю Лору. Откровение Данте этого не меняет. Тем не менее я несколько расстроена и весьма задета тем, что узнаю эту великую тайну от короля фейри.

Почему, Лор? Почему ты мне не рассказал?

Если подумать, то и отцу следовало поделиться информацией. Не мог же он и сам не знать? Даже если они с Деей прожили вместе всего несколько месяцев, они наверняка многое обсуждали, верно? Могут ли вороны не знать про это?

Если только… если только это не ложь!

— Тебе эту информацию скормила Мериам?

Данте сощуривается.

— Я слышал это из других уст, прежде чем меня поставил в известность Росси.

— Росси?

— Юстус Росси. Твой дедушка.

Я закатываю глаза: он что, думает, от его заклятия сна у меня совсем мозги поплавились?

— Этот фейри — не мой дедушка.

— Занятно.

— Что именно?

— Что ты считаешь родней Цереру и Агриппину, но не Юстуса.

— Не вижу ничего занятного. Это к делу не относится. И не новость для тебя.

Когда-то давным-давно, когда мы с Данте были друзьями, еще до того, как он отплыл в Глейс, мы с ним много разговаривали. Забыл ли он все или же и не запоминал? Я отбрасываю мысли прочь: какая теперь разница?

— И откуда Юстусу это известно? Он еще не родился, когда Мериам возвела барьер, поэтому не мог узнать от шаббинов, — говорю я.

Данте смотрит на меня, молча ожидая, когда до меня дойдет.

Юстус провел нас в туннели с помощью магии крови.

А значит…

— Нонна шаббинка? — ахаю я.

На лице Данте проступает самодовольство.

— Не та нонна, о которой ты подумала.

Я хлопаю глазами так часто и так быстро, что ресницы обмахивают скулы.

— Юстус женат на Мериам?

Данте кивает. Кровь отливает от лица, меня всю передергивает.

— Приплыв обратно в Изолакуори, он перенес Мериам из подземелья в… — Он замолкает так резко, что у меня подскакивает сердце.

— В?.. — Я надеюсь, что он проговорится, где именно мы находимся. Под горой Лора? Под Тарекуори?

Данте опускает подбородок.

— Если подумать, то благодаря браку с Мериам он теперь вдвойне твой дедушка.

Он явно уклоняется от ответа, однако я не сдерживаю возмущения и рычу:

— Этому фейри никогда не быть моим дедушкой! А еще я никогда не буду считать эту злобную ведьму частью своей семьи!

Как никогда не назову тебя мужем. Я не произношу последней фразы, поскольку зубы намертво приклеились друг к другу. Впрочем, должно быть, я весьма красноречиво выражаю свое отношение к Данте выражением лица, поскольку его невозмутимость сменяется хмурой миной.

Он разворачивается и продолжает путь в туннель; драгоценности в его длинных каштановых косичках позвякивают, как и шпоры.

Потолок здесь такой низкий, что почти касается макушки Данте, уплотняя кислород вокруг. Кажется, как бы часто я ни дышала, мне не хватает воздуха в легких.

— Данте, подожди! — Он не останавливается. — Предлагаю сделку!

Я по-прежнему упрямо стою на месте, солдаты-фейри дышат мне в затылок.

Данте фыркает.

— Сделки не отражаются на твоей коже.

Мерда! Совсем забыла, что он в курсе.

Он наконец поворачивается.

— Впрочем, с радостью заключу с тобой сделку, как только твоя магия…

— Сила ведьмы иссякает после ее смерти! — Из-за бешено колотящегося сердца голос звучит так, будто я задыхаюсь.