Кроме Моны Стоун.
Я ускорила шаг, мне не терпелось поскорее сесть за комп Рей и разузнать все о конкурсе.
3. Правила созданы для того, чтобы их нарушать
Последний час я изучала сайт Моны Стоун, читая каждую строчку мелкого шрифта о музыкальном конкурсе.
— Мама никогда на это не согласится, — плакалась я своей лучшей подруге, которая красила ногти в такой же яркий цвет, что и чехол для ее мобильного телефона.
Ярко-розовый — любимый цвет Рей. Даже ее плед, на котором мы развалились, покрывали розовые завитушки. Когда мы были детьми и нам приходилось рисовать автопортреты в школе, она всегда рисовала себя с розовыми глазами вместо карих. Она даже носила розовые линзы, когда нам было по двенадцать, но в них она была похожа на кровожадного вампира.
Рей подняла руку и подула на ногти.
— Может, Мона устроит еще один в следующем году. Вот исполнится тебе восемнад…
— Рей! — почти крикнула я в ужасе.
Она так резко развернулась ко мне, что ее очень прямые, очень длинные и очень светлые волосы сделали полукруг в воздухе.
— Ну а что?
— Я не могу ждать так долго. А что, если такое случается раз в жизни?
Рей уставилась на меня, затем на снимок с выступления Моны, который красовался на экране ее ноутбука.
— Как насчет того, чтобы сначала написать песню? Затем, когда она будет готова, споешь ее своей маме. А так как песня будет суперкрутой, она возьмет и разрешит!
Я перевернулась на спину.
— Ты действительно думаешь, что она вообще может передумать? Она ненавидит Мону. — Я прикусила нижнюю губу. — Мы снова поссорились из-за нее после ужина, а потом ссора как-то странно перетекла в разговор об отце. По тому, как она говорит о нем, можно подумать, что он был чудовищем. — Я повернулась к Рей, она уже красила ногти на ногах.
— Она когда-нибудь рассказывала о нем твоей маме?
— Насколько мне известно, нет, но я могу спросить.
Я тяжело вздохнула.
— Если тебе не трудно… спасибо.
— Готова составить наш список целей на последний год в школе? — Прежде чем я успела ответить, Рей спрыгнула с кровати и схватила со стола блокнот. Он был розовым, от него за километр исходил аромат сладких духов, а на обложке красовалось имя моей подруги.
Она бросила мне ручку и лист бумаги, затем плюхнулась обратно на кровать и начала записывать все, что хотела бы сделать. Она начала список с поступления на программу подготовки в колледж ее мечты — Стэнфорд; Рей хотела стать кардиохирургом с того момента, как мы препарировали лягушку в средней школе. Далее — никогда не встречаться со спортсменами, ее бывший был спортсменом, и ничем хорошим это не закончилось. Наконец — прочитать прощальную речь на выпускном и, конечно, стать королевой выпускного бала.
Кто-то, кто не знает Рей, может посчитать ее странной, но я не сомневаюсь, что в каждой клеточке напротив этих целей будет галочка. Она самая великолепная и популярная заучка, которая когда-либо ходила по коридорам старшей школы Ридвуд.
Пока ее ручка металась туда-сюда по бумаге, я медленно записала свои цели на этот учебный год. Или, скорее, мою единственную цель.
— Эй, а почему у тебя только один пункт? — спросила она, приподняв идеальную бровь.
— Потому что это все, чего я хочу.
— Ну же, милая, а как же «найти парня»? Или там…
Я поперхнулась.
— Ну что?
— Мне нужно сосредоточиться. Парни всего лишь помеха.
— Тебе нужно начать жить.
— Так и сделаю, но сначала, — я ткнула пальцем в лист, — я хочу выиграть этот конкурс.
— Он по всей стране проводится.
— Ну и что?
— То, что это немного напоминает участие в лотерее.
— Нет, не напоминает. Лотерея — это просто везение, а для победы в конкурсе Моны нужен талант.
— Который есть у тебя и у тысяч других людей.
Рей наклонилась ко мне, приобняв одной рукой.
— Я восхищаюсь тобой, малышка, всегда восхищалась. Но что, если ничего не получится? Ты чувствительна, и…
— Спасибо, что веришь в меня, — проворчала я, вырываясь из ее рук. Я вскочила с кровати и пошагала к двери, глаза защипало.
Не успела я дойти до двери, как Рей сказала:
— Об этом я и говорю. Ты ведь сейчас заплачешь.
Я положила руку на дверную ручку, но не повернула ее.
— А вот и нет.
— Энджи… — Рей внезапно оказалась рядом со мной, ее кисть с красивыми розовыми ногтями обхватила мое предплечье. — Не складывай все яйца в одну корзинку. Разложи их по разным корзинкам. Найди разные корзинки.
— Мне не нужны разные корзинки.
Рей очень громко вздохнула.
— О’кей, но только попробуй начать ныть, если проиграешь!
— Хорошо.
Мой взгляд задержался на ее руке, которая наконец-то оторвалась от моей. Лак на ногтях кое-где поплыл.
— И просто чтобы ты знала — я верю в тебя.
Наконец я снова посмотрела на подругу. Она была на несколько сантиметров выше меня, но не настолько, чтобы мне пришлось запрокидывать голову.
Рей обняла меня одной рукой.
— А теперь давай позвоним тому зверю, который сбил тебя.
Именно так я записала номер водителя большого черного внедорожника в телефоне. Из-за той футболки, что была на нем. Да, мой телефон все еще работал, но из-за трещин на экране оказалось сложно разглядеть что-либо, плюс я чуть не порезала палец. В итоге я приклеила к экрану кусок скотча, чтобы осколки стекла не выпали.
— Мы не будем ему звонить, — отрезала я.
— Ты сказала, он горяч.
— Рей, он дал мне свой номер телефона, чтобы я могла сказать ему, сколько он должен за ремонт велосипеда. Не думаю, что он сбил меня, чтобы подкатить или что-то вроде того.
Рей притворно надула губы, но затем быстро перешла к обсуждению возможных новеньких в школе. Каждый год приходит кто-то. Разговоры о них возбуждают Рей не меньше, чем меня новые альбомы кумиров.
Забавно, что настолько разные вещи заставляют сердца людей биться чаще.
4. Зверь в штате Теннесси
Я провела ночь, не сомкнув глаз. Конкурс Моны просто захватил мой мозг. К двум часам ночи я придумала мелодию, которая казалась мне хорошей, пока я не сыграла ее на нашем пианино перед выходом в школу. Это звучало так ужасно, что я хмуро пялилась на черно-белые клавиши целых десять минут, прежде чем попытаться сыграть что-то еще.
Ничего не приходило на ум.
Зато пришла мама. Она вошла в гостиную одетая и накрашенная, спрашивая, почему я еще не готова. Я закрыла крышку пианино и потащила свое усталое и раздраженное тело вверх по лестнице, а затем в школу.
Прицепив велосипед к стойке на парковке, я ускорила шаг, почти побежав по мощеной дорожке, и вошла в величественное здание из красного кирпича. Двери в класс все еще скрипели. Вдоль коридора стояли солнечно-желтые шкафчики. Этот цвет должен быть умиротворяющим и вдохновляющим, по крайней мере, так говорила наша директриса, которая очень верила во всякий фэншуй и тому подобное. В прошлом году она попросила буддийского монаха сделать перестановку в классах. В некоторых из них столы расходятся веером вокруг белых досок, как солнечные лучи.
— Энджи!
Я обернулась и увидела, как Рей открывает дверь.
— У тебя первым уроком история с мистером Ренфрю?
— Я еще не получила расписание.
Я почти отошла на пару шагов, как вдруг буквально врезалась в стену загорелой кожи, намазанной фруктовым лосьоном для тела.
Мелоди Барнетт ухмыльнулась, увидев мои колени. Второпях я забыла заменить лейкопластырь с принцессами на нормальный, телесного цвета.
— Сняла тренировочные колеса с велосипеда? — Она сказала это достаточно тихо, чтобы Рей не услышала.
Мел обожает Рей — как все в школе — и не любит меня — как и все в школе. Люди не понимают, почему мы дружим.
— Пошла ты, — буркнула я, оттолкнув ее.
В своих эспадрильях на толстенной подошве, из-за которых ее ноги казались длиннее, чем все мое тело, Мелоди проковыляла к Рей, размахивая своим расписанием, будто это золотой билет Вилли Вонки.
— У меня тоже история, Рири.
Фу. У нее ужасный высокий, гнусавый голос. Ее имя ей не особо подходит.
Мел взяла Рей под руку и затащила ее в класс.
— Я займу тебе место, — сказала мне Рей.
Как только они ушли, я направилась в учебный офис, современное помещение, целиком сделанное из стекла: там располагались административные секции и кабинет директора. Кроме меня там был еще один ученик, так же поздно пришедший за своим расписанием.
Джаспер прислонился к столу секретарши.
— Это что, моя любимая певичка? — сказал он мне.
Я закатила глаза.
— Ты даже не слышал, как я пою.
— Не то чтобы я не старался услышать! — он провел пальцами по зачесанной набок золотистой челке.
— Я не пою на публике.
— Ты же понимаешь, Конрад, что, если хочешь когда-нибудь стать певицей, тебе придется петь перед людьми?
— Я еще не готова.
Он лукаво улыбнулся.
— Устроишь мне приватное выступление, когда будешь готова?
— Я не даю приватных концертов.
— Тебе даже не придется петь, — прошептал он.
Пульс участился.
Секретарь протянула ему желтый лист, затем спросила мое имя.