Оноре де Бальзак

Озорные рассказы: все три десятка

Предуведомление издателя к первому изданию

Перевод Е. В. Трынкиной

Издатель не рискнул бы опубликовать эту книгу, не будь она произведением искусства в полном смысле этого слова — слова, которое в наши дни стало слишком расхожим. Однако он счёл, что добросовестные критики и искушённые читатели, взяв в руки «Сто озорных рассказов» [«Сто озорных рассказов». — Первоначально Бальзак намеревался написать именно сто новелл, и потому первое издание первого десятка вышло в парижском издательстве «Gosselin», возглавлял которое Шарль Госслен (1793–1859), под названием «Сто озорных рассказов». Бальзак своего замысла полностью не осуществил, а выпустил в общей сложности тридцать историй, которые публиковал «десятками» в 1832, 1833 и 1837 годах. Сохранились рассказы, наброски и планы, сочинённые Бальзаком для четвёртого, пятого и десятого десятков, которые впервые были опубликованы во Франции в 1990 году.], вспомнят широко известные прецеденты, оправдывающие сие смелое предприятие, коего дерзость и чреватость опасностями автор его полностью сознавал.

Тот, кому ещё дорога литература, не отречётся от королевы Наваррской [Королева Наваррская — Маргарита (1492–1549), сестра короля Франциска I, с которым её связывала крепкая дружба, жена Генриха д’Альбре, короля Наваррского. Одна из первых женщин-писательниц во Франции, автор сборника новелл «Гептамерон» и других сочинений.], Боккаччо [Боккаччо Джованни (1313–1375) — итальянский писатель, представитель литературы эпохи Раннего Возрождения, автор «Декамерона» — сборника новелл, проникнутых духом свободомыслия и антиклерикализма, жизнерадостным юмором и гуманизмом.], Рабле, Ариосто [Ариосто Лудовико (1474–1533) — итальянский поэт и драматург эпохи Возрождения, автор поэмы «Неистовый Роланд», которая полюбилась итальянскому народу за новизну, полноту человеческих чувств и радостное ощущение жизни, однако подвергалась и критике за «несерьёзность», «безнравственность» и «отход от признанных образцов».], Вервиля [Вервиль Франсуа Бероальд де (1556–1626) — псевдоним французского писателя Франсуа Ватабля Бруара, который последние годы своей жизни провёл в Туре. Автор книги «Способ выйти в люди», которая так же, как и сочинения Рабле, «заразила» Бальзака желанием написать рассказы в духе эпохи Возрождения.] и Лафонтена [Лафонтен Жан де (1621–1695) — автор басен, считающихся шедеврами французской и мировой литературы, и фривольных сказок, писатель, учивший трезвому взгляду на жизнь, умению пользоваться обстоятельствами, полагаться на собственные силы и, несмотря ни на что, смеяться, а не лить слезы.] — редких для нового времени гениев, каждый из которых за вычетом сцены стоил Мольера. Вместо того чтобы живописать чувства, большинство из них воссоздавало эпоху: и потому, чем ближе тот час, когда литература умрёт, тем больше мы ценим эти старые книги, позволяющие вдохнуть свежий аромат простодушия, пронизанные смехом, коего лишён современный театр, называющие вещи своими именами, написанные языком живым и терпким, прибегнуть к которому сейчас уже никто не осмеливается даже в мыслях.

Понимание — вот чего ждёт рассказчик, который не то чтобы считает себя наследником основоположников, но всего лишь идёт по пути, уже пройденному и, казалось бы, закрытому прекрасными гениями, пути, успех на котором стал как будто невозможен в тот день, когда наш язык утратил свою первозданную наивность. Мог ли Лафонтен написать «Влюблённую куртизанку» в стиле Ж.-Ж. Руссо? Издатель позаимствовал эту ремарку у автора, дабы оправдать вышедшие из употребления обороты, используемые в этих рассказах: ко всем препятствиям, мешавшим осуществлению своего замысла, писатель добавил ещё и непопулярный стиль.

Во Франции многие сейчас страдают от англицизмов и жаргона, на который часто сетовал лорд Байрон. Эти люди, краснеющие от милых откровенностей, которые в прошлом заставляли смеяться принцесс и королей, облачили в траур нашу древнюю физиономию и убедили самый весёлый и остроумный народ в мире, что смеяться подобает лишь благопристойно, прячась за веером, они забыли о том, что смех как дитя малое, которое бесстрашно играет с тиарами, мечами и коронами.

При подобных нравах только талант может спасти от наказания автора «Озорных рассказов», однако, не желая всё же рисковать, он осмелился представить на суд публики лишь первые десять рассказов. Мы же, преисполненные глубокой веры в читателя и автора, надеемся в скором времени выпустить ещё десять, ибо не боимся ни книги, ни упрёков.

И почему мы поносим в литературе то, что заслужило признание на художественных выставках, — поиски Делакруа, Девериа, Шенавара и многих великих художников Средних веков? Если мы признаём живопись, витражи, мебель и скульптуру эпохи Возрождения, то почему надо объявлять вне закона весёлые новеллы, смешные стихи и сказки?

Дебют этой музы, ничуть не озабоченной своей наготой, нуждается в горячих защитниках и доброжелательной поддержке, и, может статься, таковые найдутся среди людей, чей вкус и порядочность не вызывают сомнений.

Издатель почёл своим долгом дать это предуведомление всему свету. Что касается оправданий авторских, то они являются неотъемлемой частью его книги.

Март 1832 года

Мы посчитали необходимым воспроизвести здесь предисловие [Это предисловие предваряло издание 1855 года, в которое вошли все три десятка озорных рассказов и которое было проиллюстрировано Гюставом Доре. Автором его является душеприказчик Бальзака, публицист и издатель Арман Дютак (1810–1856), возглавлявший парижскую издательскую компанию «Ez bureaux de la Société Générale de Librairie».], которым автор, назвавшись издателем, предварил первое издание первого десятка озорных рассказов. В нём он чётко сформулировал собственный взгляд на нравственное значение своего сочинения. При всем известной высокодуховности, присущей его идеям и произведениям, автор «Человеческой комедии» подозревал, что на книгу, которую он считал своим шедевром, обрушится фарисейская критика, и, как видим, ответил на неё заранее, и этот глубокий по смыслу и ясный по форме ответ проливает свет и исключает всяческие споры.

Книга Бальзака на самом деле не просто произведение искусства в духе Дон Жуана, Пантагрюэля, поэм Пульчи [Пульчи Луиджи (1432–1484) — итальянский поэт-гуманист, прославившийся своей героико-комической эпопеей «Морганте».] и тому подобных книг, украшающих библиотеки самых строгих ценителей литературы, она, и не надо об этом забывать, есть продукт литературной археологии. В эпоху, ставшую эпохой обновления и которую историки литературы ещё будут порицать, молодой горячий Бальзак, достигший того возраста, когда одарённые буйной фантазией люди пьянеют от самих себя и, словно вакханки, наслаждаются собственными дарованиями, Бальзаку захотелось воскресить язык и дух прошлого. Он подражает Рабле, как иные подражали Ронсару [Ронсар Пьер де (1524–1585) — поэт-лирик, создатель новых поэтических форм и размеров.], и пишет «Озорные рассказы» на чудесном языке шестнадцатого столетия — языке роскошном, насыщенном, свежем и лучезарном, освещающем мрак, подобно Авроре Корреджо, поднимающейся над чащей священного леса!

Таков был замысел Бальзака, и таково его произведение. Это добросовестные литературные раскопки, лишённые любых макиавеллиевских уловок, к которым прибегают литературные мистификаторы типа макферсонов, чаттертонов и многие другие. Бальзак в один прекрасный день решил, что было бы хорошо, либо для услаждения собственного его ума, либо в более широких и возвышенных интересах, пойти по пути подражания образцам, от которых в последнее время отвернулись, возможно, слишком резко; и оказалось, что этот великий словесник, любивший французский язык, как родную мать, создал такое чудесное подражание, что оно стоит дороже иного оригинального произведения. Этого художника влекла лишь красота, он, подобно античному бегуну, гнался за нею с факелом в руках и наполнил опустевшие матрицы Рабле [Рабле Франсуа (ок. 1494–1553) — французский писатель, автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль».], Монтеня [Монтень Мишель де (1533–1592) — писатель и философ, автор книги «Опыты».] и Ренье [Ренье Матюрен (1573–1613) — французский поэт-сатирик.] своей молодой, бурлящей гением кровью и напоил их своими жизненными соками. Все, кто любит его гений как таковой, все, кто любит наслаждение, которое он нам дарит, и, наконец, все, кто ценит его за услуги, оказанные языку и литературной форме, не в силах предать забвению «Озорные рассказы», и именно поэтому мы предлагаем читателю их новое издание.

Первое издание показалось нам неполным и недостойным гения их автора, который, повторяем, ценил свои «Озорные рассказы» и любил их как шедевр, который стоил ему наибольших трудов. Оно показалось нам недостойным как огромного числа почитателей этого произведения, так и его славы. Сочинение, стоящее в стороне от «Человеческой комедии», сочинение исключительное, требовало особого подхода, и нам захотелось, чтобы ларчик был достоин жемчужины, и ради этого мы были готовы на всё. Молодой художник, такой же в своём деле изобретатель, каким был изобретатель «Озорных рассказов», господин Гюстав Доре, вдохновлённый Бальзаком так же, как Бальзак вдохновился примером Рабле и Боккаччо, придал в свою очередь новую форму «Озорным рассказам», форму пластическую, которая облекает в зримые образы картины, созданные словом. Иллюстрации, это украшение книг, сообщат новому изданию всю свою роскошь и будут содействовать её новому успеху.

Август 1855 года

Первый десяток

Пролог

Перевод Е. В. Трынкиной

Сие есть книга высокого варения, полная утех тонких и приправ пряных, приуготовленная для тех досточтимых венериков и достославных пьяниц, к коим обращался наш высокоуважаемый единоземец и вечная слава Турени — Франсуа Рабле. Не сказать, чтобы автору в самомнении его мало быть добрым туренцем и смешить отъявленных сластолюбцев сего милого тучного края, богатого на рогоносцев, проказников и шутников, как никакая другая земля, — края, одарившего Францию знаменитостями вроде покойного острослова Курье [Курье Поль-Луи де Мерэ (1772–1825) — французский учёный и памфлетист, противник реставрации, либерал и антиклерикал. Погиб в своём имении в Турени. За свои остроумнейшие и злые памфлеты неоднократно подвергался судебному преследованию и тюремному заключению.], Вервиля, сочинившего «Способ выйти в люди», и многих иных не менее известных личностей, из списка коих мы вычеркнули Декарта [Декарт Рене (1596–1650) — математик, физик, философ родом из Турени, один из величайших умов эпохи Возрождения. Подвергался травле за вольнодумство и в 1649 году переехал в Стокгольм.] ввиду насупистости оного и за то, что он восславлял пустопорожние мечтания, а не вино и лакомства. Любомудра сего все пирожники и мясники Тура чураются, как огня, знать его не хотят и слышать о нём не желают, а коли всё же услышат его имя, вопрошают: «А он из каких краёв?» Так вот, книга сия есть продукт весёлого досуга добрых старых монахов, которые ещё обретаются кое-где по соседству с Туром, скажем, в Гренадьере-ле-Сен-Сир, Саше, Азе-ле-Риделе, Мармустье, Верете и Рошкорбоне. Дряхлые каноники и дерзкие жёны, знававшие ещё то славное времечко, когда можно было хохотать без оглядки и не боясь лопнуть, — это чистый кладезь прелестных историй. Нынче же дамы смеются украдкой, что подходит нашей жизнерадостной Франции, как корове седло, а королеве маслобойка. А поскольку смех — это привилегия, дарованная свыше только человеку, коему хватает поводов для слёз из-за разных политических свобод, чтобы вдобавок ещё и над книжками плакать, я решил, что будет чертовски патриотичным выпустить в свет толику весёлостей тогда, когда скука льётся на нас мелким ситничком и не только пронизывает нас до мозга костей, но и растворяет наши древние обычаи, согласно коим смех является увеселением народным. Увы, мало осталось тех старых пантагрюэлистов, кои предоставляли Богу и королю делать своё дело и, довольствуясь смехом, не слишком-то докучали своей пастве, теперь их не сыщешь днём с огнём, так что я вельми опасаюсь, что сии почтенные фрагменты старых настольных книг будут освистаны, ошиканы, охаяны, опорочены и осуждены, что меня отнюдь не позабавит, ибо я питаю и всячески выказываю огромное почтение к нашим добрым галльским насмешникам.