Когда всяческий интерес к моей персоне угас, я смог тихо добраться до лестницы вниз, что находилась рядом с лифтом. Все нижние этажи я проскочил без остановки.

Меня бросило в пот, голову разрывал целый рой мыслей, от которых руки дрожали даже сильнее, чем от страха. Все происходящее напоминало абсурдный сон, кошмар, из которого никак не получалось выбраться. Отец, гроб, очередная смерть, Родион, по поведению которого было непонятно, хочет ли он меня окончательно довести до безумия или помочь. И хотя с телом все было в порядке, мой разум, моя психика напоминала выжатый лимон, из которого выдавливались последние капли. Еще немного, и границы понимания происходящего, в пределах коих я пока что находился, могут сломаться. Конечно, полный своеобразной нежити дом немного приглушил жжение в груди, заставившее встать с кровати, но я сомневался, что хоть что-нибудь будет способно потушить его полностью.

Вскоре я преодолел пустое фойе и распахнул дверь на едва освещенную утренним светом улицу. Дом, из которого я вышел, окружали привычные для жилых районов места. Рядом со входом в подъезд стояла еще одна детская площадка, такая же безжизненная, как и те, что я видел из окна. В зданиях напротив первые этажи занимали аптеки и небольшие магазинчики, закрытые, по всей видимости, уже навсегда. Было заметно, что, по сравнению с предыдущим мертвым городом, этот стал таковым относительно недавно.

Кто бы мог подумать. На скамейке возле дома меня дожидался курящий трубку Родион. Даже где-то раздобыл кепку с острым козырьком, пока я спал. Кинув на меня косой взгляд, он открыл рот:

— Быстро ты.

От одного взгляда на него мои зубы сцепились сами по себе. Я не знал, что сделать первым, наорать на него или бросить в седой лоб этого психа молоток, однако ни первого, ни второго сделать не успел. Первый же глоток свежего воздуха напомнил о вони наверху, а живот скрутило в резком приступе тошноты. Организму нужно было каким-то образом освободиться от скопившегося стресса, и меня вырвало на ступени подъезда.

Понимающе глядя на то, как меня выворачивает наизнанку, Родион лишь медленно кивал с блуждающей, едва уловимой улыбкой.

Спустя три долгие минуты меня отпустило, и я вернулся в вертикальное положение. Старик постучал трубкой о скамейку, вытряхивая пепел, спрятал ее в карман пиджака и поднялся с места.

— Следуй за мной, — он развернулся, даже не дожидаясь ответа, — здесь недалеко.

— Один раз мы уже с тобой ходили, — я вытер рот рукавом, — ничем хорошим не закончилось.

— Ну, если ты хочешь остаться в компании жильцов этого дома, — он пожал плечами, — не смею отвлекать. А что до прошлого раза — трагическое стечение обстоятельств.

— «Трагическое стечение обстоятельств»?! Ты мне ноги переломал, долбанный маньяк! Если бы не ты, я бы изначально не угодил во все это дерьмо!

Старик рассмеялся.

— Ты бы оказался в другом дерьме, Марк! Я не сажал тебя на тот поезд и не тащил в мертвый город. Более того, твоей судьбой было сгинуть от лап твари посреди глуши, во что я вмешался, — он глянул на меня через плечо, — можешь не благодарить.

— Благодарить? Да если бы не ты, то этой твари бы там и не было! Или, может, вспомнишь, что произошло потом, когда ты хотел обречь меня на… — я осекся, вспомнив вой отца. Переворот в клане от действий Родиона не зависел. Это еще большой вопрос, что хуже — оказаться в лапах мертвой твари или оказаться в лапах дорогих родственничков. Да еще и без измененного Сдвига.

Родион улыбнулся.

— Поставь себя на мое место. Если бы у тебя сейчас был выбор, последний близкий человек или незнакомый паренек, кого бы ты выбрал?

Проблема в том, что все близкие мне люди либо мертвы, либо оказались предателями. Однако…

— Я бы выбрал третий путь, — это казалось очевидным.

— Какой? Найти кого-то еще? Пожертвовать собой? Что же, возможно. Есть на свете люди, которых я считаю вполне «достойными» оказаться в том саркофаге. Но до них не так просто дотянуться. А запечатать сам себя я не мог, — он прищурился, словно что-то вспоминая. — Я военный, мне приходилось жертвовать другими и доводилось вызывать огонь на себя. Но не всегда мы можем располагать всеми желаемыми ресурсами. Да и мне казалось, я смирился с ее желанием…

На мгновение он осунулся, похоже, вспомнил жену.

— Тогда почему бы не попытаться не жертвовать вообще? — несколько неуверенно произнес я.

— Тебе ведь не десять лет, Марк. Ты сам должен понимать, что судьба слишком жестока, чтобы предоставлять такой вариант не в качестве исключения из правил. Да и не делать ничего в моей ситуации — это тоже жертва, жертва сыном. На такое родителю решиться еще труднее. Благо, — его глаза странно блеснули, — тебе в очередной раз повезло.

Услышать слово «везение» в контексте всего произошедшего со мной за последнюю неделю было, по меньшей мере, смешно.

— Серьезно? — я нахмурил брови. Мне начинало казаться, что он все же вытащил меня из гроба только затем, чтобы поиздеваться.

— Ты исключение из правил. С тобой судьба обошлась сурово, не спорю, но ты обрел многое, о чем раньше не мог и мечтать. Силу. Силу, что дает власть над собой и возможность решать самостоятельно.

Я склонил голову набок и задумчиво посмотрел на старика; тот лишь снова повернулся в сторону дороги.

— Пойдем. Нам нужно многое обсудить, — он зашагал вперед, думая о чем-то своем.

Помявшись несколько секунд, я все же пошел вслед за ним. Какая-то частичка моего сознания буквально кричала, что вставать дважды на одни и те же грабли, как минимум, глупо. Но сейчас я был с ней не согласен. Расклад другой.

Старик мог бы сразу притащить меня на нужное место, и тогда вообще не было бы необходимости уговаривать идти за ним, да еще и объяснять что-то. Если немного подумать в таком русле, то можно прийти к одному простому выводу: ему нужно, чтобы я помогал добровольно.

В подтверждение этому играет и сам факт наличия этого разговора. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять: старик пытался объясниться передо мной. Оправдывался.

К тому же он зачем-то бросил меня в той квартире. Зачем? Полагаю, чтобы показать то, что я, собственно, там и увидел. Хочет натолкнуть на какую-то мысль.

— Хитрый старый пердун, — пробубнил я вполголоса, на что словил удивленный взгляд Родиона. — Ну извини, даже с такими речами ты на Платона не тянешь.

Он открыл и закрыл рот. Повторил так несколько раз, пока, наконец, не произнес:

— Сочту за комплимент, — на что уже мне пришлось хлопать глазами. 1:1.

Мы проходили мимо бесконечных многоэтажек с заколоченными досками дверьми и окнами на первых этажах. Некоторые из них были обычными серыми коробками, построенными еще до моего рождения. Другие выглядели поновее, в них прослеживались некоторые вкрапления креатива, вроде окраса в яркие цвета, специфичных балконов, разнящихся от этажа к этажу и тому подобного. Объединяла все дома лишь гнетущая пустота и темнота внутри. Иногда начинало казаться, что из жилых высоток доносятся какие-то звуки. После увиденного в доме я уже не мог быть до конца уверенным, что это лишь игры воспалившегося воображения.

Изредка на обочинах попадались брошенные машины с разбитыми окнами. Многие просели вниз от сдувшихся шин. Остальные же наверняка были попросту в нерабочем состоянии, иначе было бы странно оставлять их здесь. Мусорные баки во дворах с горой завалены пластиковыми пакетами. Похоже коммунальные службы перестали работать задолго до того, как оставшиеся здесь люди окончательно лишились зачатков разума.

Впрочем, долго занимать себя разглядыванием архитектуры мне не пришлось. Преодолев по дворам где-то квартал, мы оказались перед небольшим двухэтажным зданием, отделанным декоративным камнем. Над деревянной дверью висела большая надпись: «Хаухет». Алкогольная карта в пожелтевшем пластике, прикрепленная к стене рядом со входом, намекала, что когда-то это место было баром.

Родион приоткрыл тяжелую дверь, и мы зашли внутрь. В нос ударила пыль. В баре стояла кромешная тьма, однако старик, судя по всему, знал это место наизусть. Он спокойно прошел мимо барной стойки к электронному щитку, включил рубильник. Над барной стойкой загорелся свет.

— Я думал, в городе нет электричества, — произнес я, сощурившись.

— Солнечные панели.

Даже несмотря на какое-то аномальное количество пыли в три слоя, бар выглядел атмосферно. Нарочито грубо вытесанная из плах и полубревен мебель. Глиняные и деревянные пивные бокалы выстроились в ряд на длинной стойке. Интерьер стилизован под старую таверну. За стойкой — стена полупустых бутылок с алкоголем. Не соответствовали авторской задумке лишь окна, что были заклеены черной пленкой, не пропускающей свет. По рулонам пленки на полу становилось понятно, что это вкрапление в дизайн появилось здесь относительно недавно.

Пока я стоял у входа и разглядывал помещение, Родион отошел от щитка и переместился за бар. Вытащив из-под стойки пыльную бутылку виски, он движением подбородка указал на один из высоких стульев, приглашая меня сесть.

Я хотел было по инерции ответить, что еще несовершеннолетний, но осекся. Уже можно. Протерев стул от пыли, уселся и молча принял граненый стакан с налитой янтарной жидкостью.