В прошлом году я прочёл пять книг по интерпретации сновидений, пытаясь понять, что они значили. В зависимости от автора, эти сны означали, что я боюсь красного цвета, мне суждено стать знаменитым борцом сумо, я страдаю от чувства вины после кражи жёлтой ванны, у меня душа кошки или же причиной моей смерти станет цифра 17. Я решил, что эти сны ничего не значат [В итоге выяснится, что цифра 17 действительно может стать причиной моей смерти.].

В прошлом месяце я заметил кое-что странное: на следующий день после этого сна у меня болела голова. А значит, эти сны были даже полезны. Как прогноз погоды, который заставляет вас опасаться наступившего дня. «Ночью горилла атакует пса. Завтра днём шансы на появление боли составляют 95 %».

Когда боль отступила, я собрал вещи и спустился вниз. Потом я снова вернулся наверх, потому что забыл самое важное: свою маленькую игровую приставку «Нинтендо». Я никогда никуда не ходил без неё [Многие люди носят с собой всякие мелочи, чтобы чувствовать себя в безопасности. Для некоторых мальчишек это перочинные ножи. Для девчонок — губная помада или электрошокер. А для меня — моя приставка.], и в ней была всего одна игра. Единственная игра, которая вам нужна. Лучшая игра на свете — «Гонщик Марио». Возможно, сегодня я не успею поиграть, но она всё равно должна лежать в моём заднем кармане.

Дом мистера А. был маленьким и очень странным. Целую стену гостиной занимали книжные шкафы. На месте, оставшемся от дипломов и коллекций жуков, висели картины самого мистера А., большая часть которых походила на рисунки пятилетнего ребёнка. Я как можно чаще разглядывал их, чтобы напоминать себе, что он тоже не идеален. На столике в углу стоял маленький фикус, который мне не разрешалось трогать ни при каких обстоятельствах. Рядом с фикусом лежала стопка огромных кривых шерстяных свитеров, которые выглядели так, как будто их связала обезьяна. У меня за спиной висела фотография невероятного французского города-крепости Мон-Сен-Мишель.

Мистер А. внимательно изучал мой доклад. Конечно, мистер А. владел навыками скорочтения (которые он передал мне), поэтому прочёл все пятьдесят страниц менее чем за две с половиной минуты. За всё это время он даже не приподнял бровь. И даже не улыбнулся шутке про среднюю продолжительность жизни экзистенциальных гусей на странице 38. Закончив, мистер А. посмотрел на меня из своего уродливого оранжевого кресла у камина и сказал:

— Саймон, это одновременно ужасающе основательно и основательно ужасающе.

Потом он наклонился и стал бросать страницы в огонь. Старый глупец.

В любой другой день я бы вспылил, но в честь своего дня рождения я заставил себя быть вежливым, чтобы поскорее избавиться от тиранического влияния мистера А. и хорошо провести время.

— Я так и думал, что вы это скажете, — ответил я.

Мистер А. откашлялся.

— Ты знал, что доклад мне не понравится, и всё равно сдал его?

Я пожал плечами.

Мистер А. бросил в огонь последнюю страницу и сурово посмотрел на меня, откинувшись на спинку кресла.

— Саймон, много лет я учил тебя думать, учил тебя рассуждать. Мы изучали историю, математику, биологию, социологию, психологию, геологию, теологию. — Он поднял вверх палец. — И несмотря на это, нельзя никого научить любить те или иные вещи. Для этого и был доклад, Саймон. Именно это…

— Может быть, это понравится вам больше, сэр. — Я сунул ему под нос слегка помятый лист почтовой бумаги.

Мистер А. взял его и поморщился.

— Что это такое?

— Это то, что я люблю. Основные моменты. То, на чём мне надо сфокусироваться, как вы всегда говорите, чтобы стать лучшей версией себя. Я позаимствовал идею из вашей истории о рыцарях Вилаэна.

Мистер А. принялся перечитывать мою записку.

— Кодекс рыцаря, — произнёс он, и на его лице появилась улыбка. — Да. Кодекс из четырёх пунктов. Очень хорошо. Это намного лучше, Саймон. Это настолько прекрасно, что ты даже представить не можешь. Хотя, должен сказать, ты мог бы написать это на настоящей бумаге.

Я с облегчением вздохнул.

— Значит, с проектом покончено? Отлично. Но только не давайте мне сегодня других заданий, ладно? Сегодня у меня день рождения…

— Саймон…

— Пожалуйста, мистер А., подождите хотя бы до следующей недели. Сжальтесь!

— Саймон, проектов больше не будет.

Я бессмысленно уставился на него.

— Что?

— Ты свободен. — Он махнул рукой. — Мне больше нечему тебя учить. Ты закончил обучение.

Я был поражён.

— Но… мне же всего тринадцать.

Мистер А. благоговейно сложил листок бумаги с пингвинами и убрал его в карман рубашки. Потом он взял со стола книгу и открыл её.

— Обычно в это время мальчишки перестают слушать, — сказал он, не глядя на меня. — Подходящее время, чтобы перестать их обучать.

— Но…

Мистер А. вздохнул и закрыл книгу.

— Разве ты не мечтал об этом дне целых семь лет, с тех пор как началось твоё тьюторство [Одно из моих любимых слов. К сожалению, оно означает всего лишь «процесс обучения».]?

— Да, но…

— Тогда тебе должно быть приятно узнать, что оно закончилось на несколько лет раньше, чем предполагалось. — Мистер А. подкрутил кончик уса. — Если хочешь подождать свою мать, пожалуйста, сиди тихо. Или можешь идти. — Он замолчал и задумался. — Вообще-то, Саймон, если не возражаешь, возвращайся сегодня в половине двенадцатого, чтобы я дал тебе последнее наставление. После этого я уеду из города. — Он снова открыл книгу, и его взгляд метнулся в конец страницы.

Я бессмысленно посмотрел на часы. Мама закончит минут через двадцать. Я слышал, как она мыла посуду на кухне, напевая себе под нос. Она уже знает? Моё обучение закончено. Я ничего не понимал.

— И ни минутой позже.

— Что?

— В половине двенадцатого. И ни минутой позже.

— Ладно, — ответил я и отправился ждать на крыльце.

Конечно, остаток дня был совершенно испорчен. Я не мог думать ни о чём, кроме мистера А., а до половины двенадцатого было ещё далеко. Но когда этот час наконец-то наступил, я не опоздал.

Я постучал, и мистер А. сразу же открыл дверь.

— Мистер А… — начал я, собираясь выдвинуть заранее приготовленный умный довод.

Но он жестом остановил меня.

— Не время для умных доводов, Саймон. Где твоя мать?

— Она дома… Хотите, чтобы я…

— Нет, заходи. — Он втащил меня в дом. Потом взял древний телефонный аппарат и набрал мамин номер. Его голос стал высоким, а лицо исказилось, как от боли. — Да, Мэри, я серьёзно заболел. Нет, нет. Слушайте, мне как можно скорее нужен корень валерианы. Пожалуйста, поторопитесь. — Мистер А. застонал. — Нет, Саймон может остаться со мной, пока вы не вернётесь. — Мои мысли путались. Совершенно очевидно, что он лгал. Но зачем?

Мистер А. повесил трубку и подошёл к окну. Я увидел, как мама выбежала из дома, села в машину и уехала.

— Великолепно. — Мистер А. быстро потёр руки и подал мне чашку чая. — Выпей быстрее. — Он посмотрел на часы. — Ты родился ровно в 11.37. Значит, у нас осталось около пяти минут. Нам надо кое о чём поговорить. — Он откашлялся. — У тебя были головные боли?

— Э-э-э… — начал я, не отрывая глаз от окна. Всё это было очень странно.

— Саймон! — Мистер А. хлопнул в ладоши прямо у меня перед носом, и я подпрыгнул. — Пей прямо сейчас! — Он поднёс чашку к моему рту, и я сделал глоток. По телу тут же разлилось ощущение покоя. Я больше не переживал. Я чувствовал себя беззаботным, даже весёлым. Напиток по вкусу напоминал ромашку и… что-то ещё.

— У тебя были головные боли?

— Да. Все об этом знают.

— Но они не знают почему. Зато я знаю.

Я удивлённо посмотрел на него.

— Правда?

Мистер А. кивнул.

— Да. Это нарастает напряжение из-за развития твоей силы. Как только ты раскроешься, напряжение спадёт.

Я уставился на него.

— Что-что?

— Пей, — повторил мистер А. Я сделал ещё один глоток и внезапно ощутил спокойствие. Мистер А. вздохнул и посмотрел на часы. — На это всегда так мало времени. Если бы только правила были другими… Я сказал «раскрыться». Другой термин — «прорваться». — Он вздохнул. — Саймон, тебе снились сны.

Я не сводил с него глаз.

— Да…

— Сны о синей горилле. И кровавых псах. Как этот. — Он указал большим пальцем на окно, и я с ужасом увидел, что один из демонов из моих кошмаров идёт по газону. Он приблизился к окну и понюхал стекло. Потом во дворе появился другой пёс, а за ним ещё один.

— А-а-а! — закричал я и вскочил на ноги. — Это… Но…

— Сделай ещё глоток! — рявкнул мистер А.

Я повиновался, не раздумывая, и выпил весь чай, который ещё не успел в панике расплескать на ковёр. И снова мне стало лучше. Я вёл себя глупо. Что бы ни происходило, у мистера А. всё было под контролем.

— Сегодня они придут за тобой, Саймон, потому что сегодня ты раскроешься.

— Ладно, — ответил я, отвернувшись от окна. От вида этих псов мне было немного не по себе.

Мистер А. поднял фикус и швырнул его в угол комнаты.

— Финниган, ещё чаю, — приказал он, и на пол вместо фикуса упала огромная синяя горилла. Кажется, моя челюсть отвисла до самого пола.

— Время? — пророкотала горилла, бросаясь на кухню.

— Ещё две минуты.

— Ладно, — повторил я и сел на диван. Я уставился на свои руки и пошевелил пальцами.

— Мать ушла? — Горилла вернулась с чайником и наполнила мою чашку.

— Пока она в безопасности, — ответил мистер А.

Мои пальцы выглядели как обычно, но я принялся щёлкать ими, чтобы совершенно убедиться, что это всё на самом деле. Кажется, я был вполне в своём уме, если не считать говорящей синей гориллы-фикуса.