«Он слишком печется обо мне. Я не смогу сделать то, что посчитаю нужным, не смогу стать сильнее, если рядом будет Карлайл. Он не позволит мне осуществить замысел… никогда не позволит».

Хаара украдкой взглянула на мужчину, мирно посапывающего в стороне. Ее терзали сомнения. Неожиданно возникло чувство вины и ощущение, будто она готовится совершить злодеяние: предать родного человека. По коже пробежал холодок. «Словно выбираю между живым и мертвым. Как бы мне не хотелось этого». И все-таки выбор был сделан.

Она поднялась, стараясь двигаться бесшумно, с мучительным чувством еще раз посмотрела на спящего мужчину. Именно благодаря ему Хаара до сих пор жива, но могла ли она сполна оценить эту жертву? Так порой случается: ради членов благородных семей люди сами восходят на алтарь. Будет ли Карлайл разочарован, осознав, что его несоизмеримому труду не придали значения? Проклянет ли тот день, когда спас принцессу от смерти и был вынужден навсегда покинуть замок?

«Прости, Карлайл, — с тоской подумала девушка. — Знаю, ты хотел бы уберечь меня, но здесь наши пути расходятся. Я не могу больше позволить защищать меня и пока не могу дать ничего взамен за услуги. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся».

Прислушавшись к размеренному дыханию и убедившись, что мужчина спит довольно крепко, Хаара направилась к лошадям. Она осторожно отвязала своего жеребца. Тот только фыркнул, но послушно сдвинулся с места, когда хозяйка взяла его под уздцы. «Главное — не шуметь. Безопасно ли оставлять здесь Карлайла одного? Все ли будет с ним в порядке этой ночью?»

Хаара обратила взгляд к горизонту. До рассвета оставалось не так уж много времени. Скребущая в груди тревога побуждала остаться, но девушка воспротивилась ей. Отойдя от временного пристанища на достаточное расстояние, она оседлала Нора и пустила его рысцой. Как только начало светать, конь мчался уже галопом. Нужно было убраться как можно дальше. Карлайл, приди ему в голову безумная мысль, не должен их догнать.

* * *

Мужчина проснулся через два часа после восхода солнца, зевнул, с трудом разлепив глаза. Голова побаливала от недосыпа, и Карлайл задался вопросом, почему его до сих пор не разбудили. Им следовало бы уже продолжить путь. Заметив, что Хаара не сидит у прогоревшего костра, он тут же подскочил и осмотрелся, а не обнаружив ни девушки, ни лошади, страшно побледнел лицом.

— Хаара! Проклятье… идиотка! — выругался Карлайл и с досадой сплюнул.

Поступок девушки не укладывался в голове. Сумасбродная девчонка! Он и помыслить не мог, что у нее хватит смелости на побег, ведь Хаара еще ни разу в жизни не оказывалась одна, тем более, не путешествовала. Она не знала ничего об этом мире, о людях, о правилах. Все только из книг, из уст нянек и слуг. Но теория сильно расходится с действительностью. Не дай Геул принцессе узнать это в ближайшие часы. Куда она помчалась? Что собирается делать? Почему вдруг стала действовать опрометчиво, а не доверилась ему? Неужели Хаара действительно так жаждет мести? Как вышло, что Карлайл проглядел это? Недооценил ее способность совершать глупости.

Ругая себя за неосмотрительность, он поспешно собрал скудные пожитки, торопливо отвязал от дерева серого жеребца по кличке Шад и осмотрелся в поисках следов беглянки. Кое-где виднелась примятая копытами трава. Он прошел чуть вперед, вычисляя направление, по которому ушла девушка, затем вскочил на коня и ударил поводьями.

«Святой Геул… лишь дай возможность мне ее вернуть».

Глава 7

Или ты, или тебя

Ворота неспешно поднимались, давая возможность повозкам проехать во внутренний двор замка. Высокая крепостная стена отбрасывала длинную тень, укрывающую головы измученных жарой пленников, в чьих легких уже спрессовалась пыль и чьи языки прилипли к небу от жажды. Двое всадников ехали впереди, еще двое сзади. Между ними катилась небольшая вереница деревянных клеток. Они были неаккуратно, но крепко сколочены, устланы соломой, что временами сыпалась сквозь отверстия меж досками. Всего четыре штуки, крошечные, что не встать, не развернуться. В каждой по три человека. В основном молодые женщины, которых забрали из семей за неуплату долгов или взяли в плен по какой-то иной причине, но встречались и крепкие мужчины, чья вина была никому не известна. Спрашивать о чужом несчастье, когда свое затянуло петлю на шее, пленники не считали нужным. Они ехали в молчании и только оказавшись во внутреннем дворе, стали перешептываться и осматриваться. С какой целью их привезли в замок короля, догадаться нетрудно. Во всяком случае, мужчин.

Как и товарищи по несчастью, Мисора прильнула к решетке, чтобы рассмотреть новое место. Зажатая в угол клетки уже пять дней, она грезила о побеге, но шанса так и не представилось. Ноги затекли, от пота зудело все тело. Разило от клеток так, что слезились глаза. Пленников не выпускали даже в туалет, приходилось мучиться и ходить под себя, на ходу целясь в щели между досок, чтобы не сидеть потом в собственных испражнениях. К тому же донимали назойливые мошки, садящиеся на лицо так часто, будто то было намазано медом. Мисора устала их давить. Злой рок. Стоило избавиться от одной неприятности, как настигла другая.

«Неужели это месть за то, что я бросила ребенка? Что я могла сделать?»

Мисора сжимала губы от досады. Она не считала, что совершила нечто непростительное. Многие люди убивают других без видимых на то причин, а у нее причина имелась. Почему же именно ее настигла расплата? Когда все это началось? Когда дни растянулись в нескончаемую полосу из боли, страха и сожалений? В тот миг, когда Трехликий [Трехликий — иноверческий бог, которому поклоняются отдельные племена, официально не признанный в Ревердасе.] бог отвернулся от нее? Или когда она отвернулась от него? В попытке скрыться от преследования Мисора проделала долгий путь. Она надеялась, что ей удалось запутать следы, скрыть собственный запах в реках, которые она переходила вброд. Найдя маленькую деревушку чуть ли не на окраине страны, женщина вымолила себе приют, обещая работать, но спокойствие продлилось недолго. Явились люди с мечами и стали требовать с хозяина долг. Мисора не знала, что подвигло этого несчастного брать деньги взаймы, но быстро поняла — вернуть он их не может. И тогда он назвал ее дочерью. Мисора хотела сбежать, попытаться драться, но мужчин было больше. Выдавать себя женщина не хотела: люди отличались беспощадностью ко всем, даже к собственной расе, что уж говорить о магах и других отродьях Шааха? И вот, ее забрали в уплату чужого долга. Мисора в очередной раз осознала: к тебе добры лишь тогда, когда хотят использовать.

Две полненькие, перемазанные грязью девушки, сидевшие рядом, обменялись парой фраз, но Мисора не расслышала их. Клетки вскоре остановились, всадники спешились и поприветствовали стражу. «Раз, два, пять, девять…» — Женщина огибала взором пространство, приглядываясь к лицам незнакомых людей в гамбезонах. В столице их было непривычно много. С аккуратными бородами или вовсе бритые, мерзейшие слуги цивилизации, считающие, что им дано право миловать и карать. Мисора прислушалась, пытаясь разобрать речь работорговцев. Что станет с ней теперь? Неужели пережитого оказалось недостаточно?

— Его величество соизволит оценить товар? Сегодня хорошая партия: все крепкие и здоровые, как жеребцы.

Мисора перевернулась на другой бок, зевнула, чуть запоздало прикрыв рот рукой. Капелька пота медленно стекала по ее виску. Мокрая, провонявшая одежда липла к телу, доставляя дискомфорт. Стражники что-то ответили, затем один из них отправился в замок. Женщина наблюдала за статной фигурой, бегло взбирающейся по каменной лестнице. Уверенные движения человека, находящегося на службе у короля. Мисора успела заметить, что местные стражники смотрят на людей свысока, она слышала, что они нередко злоупотребляют полномочиями, а говорят зачастую лишь на языке оружия. Сталкиваться с ними не хотелось, но что поделать? Когда ты в клетке, выбора нет. Вскоре незнакомец скрылся в стенах величественного строения. Мисора ждала решения своей участи. В последние дни жизнь женщины сделалась сплошным ожиданием неизвестного.

Желая скоротать время, она стала напевать старинную песню. Прошла эпоха, когда эти строки знал и пел всякий, сейчас же она осталась в памяти единиц, и Мисора входила в число этих избранных. Она уставилась в одну точку и чуть-чуть покачивалась в такт, из-за чего наверняка напоминала полубезумную оборванку.

— На поле брани растерзано тело, тело воина в качестве дани, — пела она негромко, мотив был тяжел и угрюм. Каждый звук, вырывающийся из уст женщины, казался порождением боли и великой скорби. Вслушиваясь в протяжную мелодию, замерли и съежились ее соседки. — Дани богам с золотых берегов, что живут на земле, где нет войн и оков. Разорвали его, иссушили до дна. Он лежит во земле, что всегда холодна…

Мисора замолчала, когда скрывший в замке стражник вновь возник во дворе.

— Подготовьте рабов, они скоро предстанут перед королем!

— Вы слышали его, — отозвался тот, кто считал себя законным владельцем невольников — господин Аддиб. — Открыть клетки, поставить их на ноги! Пусть падают на колени перед королем!