— Ты прав. И я благодарна за избавление. Главари заставляли меня ходить на собрания. Называли это патриотизмом.
— Патриотизм наоборот. Рад слышать, что они не совсем тебя заморочили. К счастью, ты получила шанс исправить свои ошибки.
— Даниэль, было приятно с тобой поболтать, но мне и вправду пора. Нужно дойти до дома засветло.
Прежде чем ответить, Беркель еще раз пристально посмотрел на Франку.
— Конечно. В темноте такая дорога крайне опасна. Не хочу тебя задерживать.
— Именно. Так что извини. — Она поднялась.
Беркель смотрел на нее, не двигаясь.
— Погоди, кругом ведь заносы. Потому-то ты на лыжах.
— Да, и мне лучше поспешить.
— А как же ты доберешься? Семнадцать километров тебе не пройти.
— Все уже продумано.
— Это как? Ты без автомобиля — его, наверное, совсем замело.
— Да…
— Так как ты хотела добраться?
— Меня подвезут.
— Кто? Ты здесь теперь никого не знаешь, да и репутация у тебя после тюрьмы не очень-то.
— Ну, я хотела…
— Поймать попутку? Ерунда. Я тебя сам подвезу.
У Франки сердце ушло в пятки.
— Не хочу тебя затруднять. Потратишь целый час, а ты человек занятой.
— У меня обеденный перерыв. Дела потом наверстаю. — Он буравил ее взглядом.
Франка не решилась спорить. Беркель поднялся.
— Ладно, решено. Машина у меня рядом. Ты готова?
— Нужно заплатить.
— Оставь на столе.
Франка бросила на стол смятые купюры. Беркель, выходя, не сказал ни слова. Он открыл заднюю дверь черного «Мерседеса», и Франка погрузила лыжи и палки. Усевшись спереди, она поставила рюкзак в ногах.
Не болтай лишнего и почаще кивай.
Поговорили про общих знакомых. Франка не могла понять, пытается ли Даниэль что-то выведать или вправду считает, что они старые друзья. Может, и то, и другое — или ни то, ни другое.
На пропускном пункте Франка предъявила документы, а Беркель нарочито небрежно — офицер! — отсалютовал. Когда выехали из города, она попросила:
— Расскажи еще про твоих мальчиков.
— Они замечательные, просто замечательные. Других таких красавцев я не видел. Настоящие молодые арийцы. Мы ими гордимся. Юргену всего три, а он уже поет гимн.
Пока Беркель разливался про сыновей, Франка молчала и переводила дух, но потом он опять завел про величие рейха и гений фюрера. Минуты ползли мучительно медленно. Увидев поворот, где ей нужно было выходить, Франка обрадовалась ему, как оазису в пустыне.
— Даниэль, высади меня здесь; я тебе очень благодарна. Ты такой добрый. Многие никогда не простили бы мне того, что я сделала. Да, я допустила ошибку, теперь же изо всех сил стараюсь жить правильно.
Беркель свернул к обочине и посмотрел на Франку.
— Моя работа — подозревать всех и каждого, — и я подозреваю. Был рад с тобой повидаться, хотя для меня ты не только хорошая знакомая. Ты — осужденный враг государства. На мой взгляд, каждый ариец имеет право на второй шанс, однако твою преданность рейху и нашему великому фюреру еще нужно доказать. Надеюсь, мы никогда не встретимся в официальной обстановке. Знай: я за тобой наблюдаю.
— Я уже сказала, что на днях еду в Мюнхен.
— Если так, желаю тебе удачи. Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер, — слабо отозвалась Франка. Она надела рюкзак, а Беркель вышел помочь ей с лыжами.
— Приятно было побеседовать. Надеюсь, ты обретешь наконец мир. И смотри получше, с кем связываешься.
Франка кивнула, и он сел в машину. Она долго стояла на месте, провожая «Мерседес» взглядом. Чувствовала она себя отвратительно — оскорбленная, униженная, противная сама себе. Лесной домик в горах — уже не безопасное убежище. Нацисты, которых она теперь презирала сильнее, чем когда-либо, скоро доберутся и сюда.
Приближался вечер, и стоять, размышляя о разговоре с Даниэлем, времени не оставалось; впрочем, Франке это было на руку. Она встала на лыжи и пошла в сторону дома.
Поскольку Беркель думает, что она уедет в Мюнхен, сюда гестапо не явится. Но вдруг они ищут парашютиста?
Подъем с тяжелым рюкзаком на спине был намного труднее спуска, и Франке пришлось остановиться и передохнуть. Дневной свет начинал меркнуть; до домика она добралась уже в сумерках. Плавно опускались снежные хлопья. Окно спальни было темным. Наверное, спит, подумала Франка. Может, теперь, когда она потащилась ради него в город, он ей поверит? Интересно, сколько еще он будет притворяться?
У домика Франка сняла лыжи, отряхнула и прислонила к стене. Дверь открылась с громким скрипом. По гостиной гуляли желтые и оранжевые отблески огня. Как же ему удалось подбросить дров? И тут Франка его увидела: он сидел у окна в кресле-качалке и целился в нее из отцовского пистолета.
Глава 5
Она спустила с плеч лямки рюкзака, и тот упал. Гость смотрел на нее, не отводя пистолета. У него подергивались веки и рот кривился от боли. Франка выругала себя: нужно было как следует спрятать оружие. Кто мог подумать, что он вообще выберется из постели, тем более — доползет до столика в прихожей.
— Как вы выбрались из комнаты?
— Вопросы задаю я.
Его палец на спусковом крючке напрягся.
— Я привезла вам морфий. У вас, наверное, страшные боли. И еду привезла — на несколько дней нам хватит.
Конец ознакомительного фрагмента