Ранее русские купцы основали ряд небольших поселений на западном побережье Северной Америки. Тут и там появлялись небольшие крепости, огороженные частоколом. В 1799 году на юго-востоке Аляски был построен город, чуть позже получивший название Новоархангельск (после продажи Аляски США переименован в Ситку); в 1809 году Новоархангельск стал центром Русской Америки. Вместе с тем на эти земли имели виды и испанцы, еще в 1535 году создавшие колонию Новая Испания, в состав которой входили и земли обеих Калифорний (исп. Las Californias), Верхней и Нижней, представлявшие для русских большой интерес.
Резанов был твердо убежден в том, что и само северо-западное побережье, а это более двух тысяч километров, и незаселенные территории в глубине континента можно легко отнять у Испании, которая находилась слишком далеко для того, чтобы защищать свои владения в Америке2.
«Ваше Сиятельство, может быть, здесь насчет дальних затей моих посмеяться изволите, но я упорно стою в том, что предложения мои суть дело весьма и весьма сбыточное, и были бы люди и способы, то без всяких важных для казны пожертвований весь этот край навсегда России упрочиться может и тогда-то, когда все обстоятельства угодно только рассмотреть и вникнуть в связь их, согласиться сами изволите, что торговля знаменитые и исполинские шаги делать будет. Все обширные планы на бумаге смешными кажутся, но когда верно вычтены, то производством своим обращают удивление. Сим только единым образом, а не мелочною торговлею достигли торговые дела величия их. Ежели б ранее мыслило Правительство о сей части света, ежели б уважало ее как должно, ежели б беспрерывно следовало прозорливым видам Петра Великого при малых тогда способах Берингову экспедицию для чего-нибудь начертавшего, то утвердительно сказать можно, что Новая Калифорния никогда бы не была гишпанскою принадлежностию, ибо с 1760 года только обратили они внимание свое и предприимчивостью одних миссионеров сей лучший кряж земли навсегда себе упрочили»3, — писал Резанов президенту Коммерц-коллегии (министру торговли, если говорить современным языком) графу Н. П. Румянцеву в 1806 году.
* * *
Можно сказать, что с помолвкой Резанова и Кончиты интересы России и Испании на побережье Тихого океана пришли в столкновение. На самом деле это было неминуемо. Все началось в эпоху Великих географических открытий. Испанская корона отправляла конквистадоров на запад — покорять Новый Свет; Россия направляла казаков на восток, стремясь покорить необъятные территории Северной Азии. В 1513 году Васко Нуньес де Бальбоа в поисках удобного пути к богатым землям на северо-западе Южной Америки пересек Панамский перешеек и стал первым европейцем, увидевшим Тихий океан. Через сто двадцать лет после этого, в 1639 году, торговец пушниной Иван Москвитин перебрался через хребет Джугджур и, сплавляясь по реке Улья, достиг побережья Охотского моря, то есть первым из русских увидел Тихий океан, но уже с другой стороны.
Золото, добытое в Америке, на протяжении целого века оплачивало дорогостоящие войны Испанской империи, равно как и роскошь испанского двора, а «мягкое золото» — пушнина — позволяло России вести войны со шведами, турками и татарами. И вот наконец настало время, когда с расширением границ мира русские с вожделением начали посматривать на столь лакомые и практически незащищенные территориальные владения Испании в Калифорнии.
В начале XIX века на североамериканском побережье Тихого океана существовало всего два европейских поселения — Сан-Франциско и Новоархангельск. Однако в Новоархангельске было больше людей и укреплено поселение было куда лучше, чем Сан-Франциско. На верфях Новоархангельска строили корабли, и суда из Бостона регулярно останавливались в гавани, чтобы пополнить запасы провианта. Во время визита Резанова в Сан-Франциско в 1806 году в городе стоял гарнизон из сорока солдат и не было никаких верфей. Губернатор Новой (Верхней) Калифорнии Хосе де Аррильяга (Jose Joaquin Arrillaga) говорил Резанову, что «испанский двор опасался действий России больше, чем всех остальных европейских стран»4.
Резанов был убежден, что не попытаться отобрать у Испании эти во всех смыслах золотоносные земли было бы преступлением против будущего России. «Если мы позволим этой добыче ускользнуть, — писал он, — что скажут о нас потомки? Лично я не смогу простить себе такое прегрешение».
* * *
Любой историк, который пускается на поиски героя, о котором хотел бы написать, очень часто сталкивается… с негодяем. Складывается ощущение, что героем может быть только тот человек, поступки и жизнь которого можно оценить исключительно в отсроченной исторической перспективе. С Резановым наблюдается точно такая же история. Я гонялся за тенью моего героя на широких проспектах Санкт-Петербурга и в Пскове, где он провел некоторую часть своей жизни. Я путешествовал на поезде, ездил на перевозящих уголь грузовиках и разбитых «ладах», колесил по Иркутску, который в свое время был столицей Сибири, а Сибирь когда-то была для России ее собственным Диким Западом, я заезжал в Бурятию и был в пограничных районах с Китаем. Я бродил по черным пескам пляжей под Петропавловском-Камчатским и таким же пескам небольшого острова Кадьяк у южных берегов Аляски, где в бухте Трех Святителей в 1784 году было основано первое русское поселение. Я стоял на развалинах форта в Сан-Франциско, где Резанов танцевал с Кончитой, и мерз на ветру рядом с Кастел-Рок в Ситке, прежнем Новоархангельске, где Резанов провел голодную и холодную зиму 1805–1806 годов. На протяжении многих часов я читал письма и записки Резанова, а он в силу своих служебных обязанностей вынужден был составлять отчеты практически каждый день. Но Резанов писал не только сухие отчеты — он вел дневник, а в своей переписке, довольно обширной, описывал не только события, в которые был вовлечен, но также свои идеи и планы. И — пусть и в меньшей степени — описывал чувства. Особенно ярко его чувства проявляются в последние три года жизни, когда Резанов находился далеко от родины и когда у него возникли осложнения с офицерами корабля, на котором он совершал кругосветку. Руководство экспедицией по высочайшему повелению было возложено на него, а И. Ф. Крузенштерн «всего лишь» командовал кораблями «Надежда» и «Нева». Именно в этот период перед нами предстает живой и ранимый человек.
На другом конце света Резанов пережил много невзгод, но именно в этих местах, вполне вероятно, повстречал любовь всей своей жизни. Безусловно, все эти события, как плохие, так и хорошие, изменили его и в какой-то степени подняли его дух на новые, невиданные высоты. Но, повторю, он был живым человеком. С одной стороны — строитель империи, с другой — визионер, не чуждый мистическим видениям. Манипулятор и лгун, он часто проявлял себя как настоящий герой, способный пережить великие лишения. Но были в его жизни моменты, когда он вел себя как трус, как человек, у которого нет ни стыда ни совести. Говорили, что он мог безжалостно покарать за самые тривиальные проступки. Резанов был прозорливым политиком, но при этом вел довольно глупую личную вендетту против Японии, считая, что был унижен этой страной. Скорее всего он всей душой любил юную Кончиту, но в официальных донесениях писал о своей связи с ней как о хитрой политической игре, которую ведет ради интересов империи. Для него личный статус имел настолько большое значение, что современный читатель может усомниться — действительно ли так бывает? Однако давайте исходить из того, что он был авантюристом и очень многого добился благодаря своему шарму. Он обладал харизмой, как сейчас говорят, и именно харизма помогла ему оставить след в истории.
Кто знает, возможно, Резанов и не был героем в классическом понимании этого слова. Просто ему удавалось одинаково легко жить в двух параллельных мирах, никак между собой не пересекающихся, — при императорском дворе и в богом забытых уголках мира. Среди его друзей и врагов были самые влиятельные и яркие люди его времени. Он строил Русскую Америку. Но сколь бы ни были грандиозны замыслы, Резанову приходилось часто голодать и общаться с человеческим сбродом, не умевшим даже читать.
Николай Резанов хотел превратить Россию в крупнейшую колониальную державу, опираясь на малочисленные отряды казаков, на каторжников и авантюристов. Он мечтал о создании Новой России в Новом Свете, как в свое время старая Англия создала Новую Англию на берегах Атлантического океана. Незадолго до появления Резанова в Новом Свете тринадцать американских колоний отсоединились от метрополии и объединились в государство под названием Соединенные Штаты. Но если бы Резанову удалось создать Русскую Америку, то это государство, в отличие от США, никогда бы не стало республикой. Резанов мечтал о том, что, с благословения императора, новыми землями будет править частная компания. В этом смысле Резанова и можно назвать визионером, но его мечта так и не осуществилась. Однако на рубеже XVIII и XIX веков многое говорило о том, что Россия может успешно колонизировать Америку. Если бы это произошло, не исключено, что баланс сил во всем мире уже в то время кардинально бы изменился.
