Режиссер и актер работают в команде, преследуя одну и ту же цель: как можно дольше оставаться в Сноуболе, — и неудивительно, что они становятся очень близки друг другу. Все это нам рассказывали в школе на занятиях по обществознанию и культуре.

— Запомни, с этого момента Чобам больше не существует, — говорит госпожа Ча Соль, пристально глядя мне в глаза.

Ее слова вызывают во мне смешанные чувства, но я понимаю, что она имеет в виду. Госпожа Ча мягко сжимает мою правую ладонь.

— Хэри.

В ее голосе словно скрыто какое-то странное волшебство. Чем чаще она называет меня этим именем, тем больше я начинаю верить в то, что Чон Чобам исчезает из моей жизни.

— Я обязательно сделаю конец твоей истории счастливым. — Ее голос полон решимости. — Ради всех нас…

Самолет приземляется на посадочную полосу у въезда в Сноубол.


Сноубол укрыт искусственным небосводом, представляющим собой огромную стеклянную полусферу. Проникнуть сквозь нее по воздуху невозможно.

Госпожа Ча Соль первой выходит из самолета и ведет меня к лимузину, уже ожидающему у трапа, и быстро сажает на заднее сиденье. Мое лицо скрывают маска из белой ткани и темные очки, которые мне велела надеть госпожа Ча Соль. Ведь мой облик мало соответствует образу Хэри: волосы неумело подстрижены маминой рукой, а кожа обморожена и покрыта рубцами.

Окна лимузина затемнены, однако госпожа Ча не теряет бдительности.

— Хэри, ты не могла бы пригнуться, пока мы в пути? — Ее слова раздаются из динамика, а сама она сидит за рулем. Когда она называет меня Хэри, ее голос сразу становится мягче. Еще тогда, когда она утешала меня, рыдающую на полу в самолете, прозвучали нотки заботы.

Так или иначе, я подчиняюсь ее просьбе и ложусь на сиденье.

Пока мы едем, я замечаю, что рев автомобильного двигателя стал гораздо громче и ему вторят двигатели других машин. Я не могу выглянуть наружу, но звуки, доносящиеся до моих ушей, дают мне ясно понять, что я нахожусь в Сноуболе.

Каждый раз, когда автомобиль притормаживает, я слышу какой-то звук, напоминающий писк электронного будильника. И лишь на четвертый раз я понимаю, что сигнал издает светофор, когда загорается зеленый для пешеходов. Вместе с этим писком до меня долетают обрывки чужих разговоров: актеры, идущие по переходу, говорят о том, как было бы здорово, если бы на Рождество пошел снег. Их диалог прерывают громкий лай и тявканье: «Ваф-ваф!», «Вуф-вуф!». Это встретились на переходе две собаки, а их хозяева тем временем обмениваются вежливыми приветствиями: «Надо же, как они рады друг другу!» — «Ой, какой у вашей собачки милый костюмчик! Прямо маленький Санта!» — «Вы правы! А раз он Санта, у него в кармане найдется для вас конфета!» — «О, большое спасибо!» — «Пожалуйста! Счастливого Рождества!»

Автомобиль снова трогается, и мы едем еще минут тридцать. Наконец голос госпожи Ча из динамика объявляет о том, что мы дома, и я чувствую, что мы плавно поднимаемся в лифте, вместившем в себя целый лимузин.

Ровный чистый асфальт, пешеходные переходы со светофорами, собачка в костюме Санты, люди, прогуливающиеся со своими питомцами и угощающие конфетой совершенно незнакомого человека, высотные здания с лифтом — все это помогает мне окончательно осознать, что я и вправду нахожусь в Сноуболе.


Прямо из лифта для автомобилей лимузин въезжает в личный гараж госпожи Ча Соль.

— Мы приехали. Теперь можно расслабиться.

Я выхожу из машины вслед за госпожой Ча, наконец можно снять очки и маску. Ее гараж гораздо больше нашего дома, в котором мы живем вчетвером, а стены выкрашены в абрикосовый цвет. Помимо лимузина, тут припарковано еще два автомобиля.

Госпожа Ча Соль берется за ручку двери, ведущей в квартиру, и, повернувшись, наблюдает за мной. В ответ на мой восхищенный взгляд — гараж и вправду роскошный — она мягко замечает:

— Ты постоянно будешь видеть здесь то, что показывают по телевизору. К счастью, Сноубол хорошо тебе известен.

— Вы думаете, этого достаточно?

Раньше мне казалось, что хорошо знаю Хэри. Ведь я постоянно смотрела сериал с ее участием. Но вот только и представить не могла, что однажды она покончит с собой. А раз так, значит, не то что весь Сноубол, я даже одну-единственную актрису, живущую в этом городе, толком так и не смогла узнать.

— Неужели я смогу разговаривать как Хэри? — С опозданием я вдруг понимаю, что это может оказаться куда важней, чем наше внешнее сходство. — Я ведь о ней знаю только то, что видела по телевизору.

Заметив мою растерянность, госпожа Ча Соль говорит, глядя мне в глаза:

— Ну хватит. Возьми себя в руки.

Она улыбается, и я чувствую ее поддержку. Ее улыбка напоминает улыбку моей любимой учительницы, которая едва ли не единственная встала на мою сторону, когда в пятом классе я объявила о своем желании стать режиссером.

— Не стоит нервничать заранее. Ты ведь и сама знаешь, что в домах у режиссеров нет камер.

— Да. Я знаю.

Сделав глубокий вдох, я вхожу вслед за ней в квартиру. Первым делом мне в глаза бросается вид из окна на город с озером посередине.

— Хэри! — Чей-то знакомый голос неожиданно окликает меня, и какая-то женщина поднимается с дивана мне навстречу. — Вот она, моя девочка!

Это Ко Мэрён, которую я знаю по сериалам. Она приветливо улыбается. У нее красивые длинные волосы с проседью, а сама она прекрасна, даже невзирая на морщины, которые время оставило на ее лице. Это бабушка Хэри. Видя ее по телевизору, я каждый раз удивлялась, насколько она красива, но теперь замечаю, что в ее взгляде сквозит надменность.

Когда ей было девятнадцать, беременная первым ребенком, она сама пришла в Сноубол. С тех пор вот уже тридцать девять лет она живет жизнью актрисы. За это время у нее родилось четверо детей и даже появилась внучка. Ее семья — единственная в Сноуболе, где целых три поколения актеров живут под одной крышей.

— Бедняжка, ты проделала такой долгий путь!

На ней голубой свитер, по сравнению с которым моя одежда скорее похожа на ветошь, которой протирают окна автомобилей. Но, несмотря на мой жалкий вид, она крепко меня обнимает.

— Что это у тебя с лицом? — Она с тревогой разглядывает мою кожу.

— Да так, отморозила немножко.

В нашем мире это обычное дело, но Ко Мэрён в ужасе отшатывается, закрыв рот руками.

— Отморозила! Такое милое личико!

И хотя я каждый день видела Ко Мэрён по телевизору, сейчас, стоя перед ней, я чувствую смущение, пока она гладит меня по щекам, словно я и вправду ее внучка, ненадолго отлучавшаяся из дома.

Я нервно смеюсь, а госпожа Ча удовлетворенно улыбается:

— Ничего удивительного, что бабушка за тебя волнуется.

— Вы знаете, я хотела бы кое-что прояснить…

Ко Мэрён мягко сжимает мое плечо.

— Давай не будем говорить о том, что случилось позавчера, — произносит она, давая понять, что ей известно о смерти Хэри. — Твои дяди и тети ни о чем не знают. Нам очень повезло, что в тот день дома были только я и твоя мать, — заканчивает она со вздохом облегчения.

В доме Хэри, помимо бабушки и мамы, живут еще две ее тети и дядя. При этом дядя Хэри младше ее всего на два месяца. Люди в нашем поселении, и особенно моя мама, не прочь посудачить, а Ко Мэрён — одна из их излюбленных тем. Поговаривали, что Ко Мэрён специально забеременела одновременно с собственной дочерью, чтобы привлечь к себе еще больше внимания.

— Хэри, ты ведь знаешь, как дяди и тети тебя любят. Так что ни в коем случае не смей им ничего говорить. Поняла?

Голос ее ласков, но я не могу заставить себя кивнуть в ответ. Я не уверена, что способна исполнить такую просьбу. Ведь речь идет не о простых зрителях и не о других актерах, а о родной семье Хэри. Я не представляю, как можно обмануть людей, живущих с ней под одной крышей и связанных кровными узами.

— Бабуля. — Произнести это слово оказывается на удивление легко, ведь свою бабушку я называю так каждый день.

— Что, детка? — Ко Мэрён выглядит очень довольной, видимо решив, что я хорошо вживаюсь в роль.

— Бабуля, я думаю, лучше все рассказать хотя бы самым близким родственникам. Ведь невозможно обманывать родных людей…

Я успеваю увидеть, как Ко Мэрён замахивается, еще мгновение — и она отвешивает мне звонкую пощечину. Из глаз сыплются искры, и обмороженную кожу словно жжет каленым железом.

— А ну-ка, прекрати сейчас же! — кричит она на меня.

Ее вопль вгоняет меня в ступор. Ошалев, я молча моргаю. В чем я виновата? Что я не так сказала?

Госпожа Ча Соль загораживает меня собой, желая заступиться.

— Вы что творите?!

— Госпожа Ча, ты что, сама не видишь? Еще не начали, а она уже распустила нюни! Какой толк от этой размазни?

Голос Ко Мэрён звучит резко, но госпожа Ча Соль и сама не лыком шита.

— Что ж теперь, ее бить за это? Вы что, окончательно рехнулись?

— А что тут такого? Свою внучку воспитываю как считаю нужным.

От нахлынувшего негодования мое сердце вдруг принимается скакать как сумасшедшее. Какая я тебе внучка? Да если бы я и вправду была Хэри, какое же это воспитание?! Меня начинает трясти. Я хочу грубо ее оттолкнуть, но что, если она опять на меня замахнется? Я ведь не могу ударить ее в ответ, раз теперь она моя бабушка.