Паола Маршалл

Английский подснежник

Пролог

Истина в том, что повторено трижды подряд! [Льюис Кэрролл «Охота на Снарка» в переводе Михаила Пухова]

Льюис Кэрролл

Начало марта 1892 года, Сомерсет

Леди Дина Фревилль, к которой ее единоутробная сестра леди Виолетта Кенилворт относилась с вопиющей бесцеремонностью, умела быть не менее бесцеремонной.

— Я не хочу уезжать от тебя, мама. Ты знаешь, как я не люблю гостить у Виолетты… и как ее раздражает мое присутствие.

Дина смотрела из окна маленькой гостиной. Ее мать, вдова покойного лорда Рейнсборо, в свободном шелковом платье всех цветов радуги занималась рукоделием.

Она взглянула на вышитые цветы, зевнула и мягко ответила:

— Знаю, знаю, но ты не можешь остаться со мной, радость моя. Муж распорядился, чтобы после восемнадцати лет опекунство над тобой перешло к твоему брату, а поскольку он до сих пор не женат, тобой займется Виолетта и представит тебя ко двору. Даст Бог, она и мужа тебе найдет подходящего. Я не могу оставить тебя здесь, как бы мне ни хотелось.

Дина нахмурилась еще сильнее.

— Я не хочу переезжать к Виолетте. Не хочу быть представленной ко двору. Мне не нравится вся эта дурацкая затея. Лучше я буду жить у Па, если с тобой не могу.

— Ой, ну это вовсе никуда не годится! — воскликнула мать. — И не смей называть Па профессора Фабиана. Ты же знать не должна о том, что он твой отец.

— Вот уж нет, — упрямо возразила Дина. — Что за лицемерие! Теперь, после смерти лорда Рейнсборо, мне незачем притворяться его дочерью.

— Виолетта, — заметила мать, — считает тебя кротким, покорным созданием. Увидела бы она, как ты себя ведешь в ее отсутствие. Неужели она настолько тебя подавляет, деточка?

Только теперь Дина повернулась к матери.

— Ты не всегда была изгнанницей, когда-то у тебя были дом и доброе имя, а я никто… нет, даже хуже чем никто. У меня нет даже имени, и каждый раз, когда я вижу Виолетту… или кого-нибудь другого из ее круга… я знаю, о чем они думают. «Это она, та самая девочка, которая погубила Шарлотту Рейнсборо, спутавшуюся с Луисом Фабианом…»

Неожиданно девушка умолкла, устыдившись собственной жестокости. Она взглянула на безмятежное лицо матери.

— Почему ты не остановила меня, мама?

— Нет, детка, лучше выложить все начистоту, как говаривала твоя няня.

Дина усмехнулась.

— А почему ты не осталась с Па?

— Ну уж нет, после того как Рейнсборо отказался дать мне развод, я загубила бы жизнь бедному Луису, если бы осталась с ним. У меня не было денег, чтобы его поддержать. Нет, мы с Луисом провели изумительное лето, а потом он вернулся на свою кафедру в Оксфорд, а я только рада была стать брошенной женой Рейнсборо… все лучше, чем жить с ним.

Шарлотта помолчала, вспоминая тот далекий год, когда у нее завязался страстный роман с молодым человеком, приехавшим в Боро-Холл, чтобы учить ее сына-бездельника.

Нет, — твердо сказала она себе, — нет, я не буду думать о том, как сложилась бы наша с Диной жизнь, если бы Рейнсборо не повел себя, как собака на сене. «Ей-богу, Шарлотта, если моей ты не будешь, то и ему не достанешься. Черта с два я разведусь с тобой, а если сбежишь к нему, то я пущу его по миру. И ребенка твоего он не получит. Ребенок будет моим, будет носить мое имя и еще проклянет вас обоих!»

Нет, погубить Луиса она не могла и поэтому приняла условия мужа, а ее дочь Дину теперь называли «леди», хотя могли бы называть ублюдком без роду и племени. Впрочем, Рейнсборо позаботился, чтобы все вокруг узнали о печальной истории девочки. И единоутробный брат, которого все звали Рейни, и сестра Виолетта, жена лорда Кенилворта и любовница Эдуарда, принца Уэльского, не стеснялись постоянно напоминать ей о том, что они приняли ее в свой круг из милости…

Дина опустилась на колени и нежно погладила руку матери.

— Великая любовь, продлившаяся полгода. Великая любовь всегда так быстро угасает, мама?

— Да, Дина. — Что еще она могла сказать?

— Но я-то у тебя осталась.

— К счастью, да. А теперь приходится с тобой расстаться. И забудь всю эту чушь, будто у тебя нет имени. Мой муж признал тебя. Ты — леди Дина Фревилль, и так тебя будут звать в свете. Ты не единственная такая, видишь ли.

— Да, знаю, мама. И меня это не утешает. Мне хотелось бы поехать в Оксфорд, жить у Па и стать студенткой Сомервильского колледжа. Но не получится, да?

— Нет, детка, мы же уже столько раз все это обсуждали. Ты должна поехать к Виолетте, найти себе мужа и вести светскую жизнь. У тебя нет времени играть в студентку.

— Па говорит, это больше чем игра, мама. Он считает, что у меня есть способности.

— Не думай об этом, деточка. Ты знаешь, как мало денег оставил нам Рейнсборо… мой покойный муж любил жить на широкую ногу. То, что дает мне твой брат, не более чем жалкие гроши. У тебя даже приданого почти нет, а если ты не выйдешь удачно замуж, то останешься нищей. Слава Богу, тебе не приходится голодать… и мне тоже.

Дина принялась нервно расхаживать по комнате, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Она готова была высказать наболевшее — горькую правду, о которой мать предпочитала молчать, а Виолетта не упускала случая бросить ей в лицо.

— И кто же возьмет меня замуж, мама? Я не такая, как вы с Виолеттой. У меня нет ни красоты, ни обаяния.

Собственные недостатки были хорошо ей известны. Дина не была блондинкой, и ее трудно было назвать хорошенькой. Темноволосая, худенькая, плоскогрудая (как она в отчаянии говорила себе) и слишком уж узкобедрая. В ней не было ничего от роскошных женщин, которых изображали на модных открытках.

— И эти модные платья мне не идут. Только движения сковывают. Они хороши для пухлых голубоглазых девушек с локонами, а не для черноволосой худышки. А раз уж за мной и приличного приданого нет, — печально подытожила она, — то никто даже по расчету на мне не женится!

— Деточка, деточка. — Мать зевнула. — Сколько раз мы все это обсуждали? Опять та же песня.

— Знаю, я вечно пою не о том… и никогда не спою то, что понравится Виолетте. Слава Богу, теперь, когда она связалась с принцем Уэльским, ей будет не до меня.

— Озорница, — рассмеялась мать.

Она задумчиво взглянула на дочку. Когда Дина упомянула о Виолетте и принце, ее лицо оживилось, засияло, и из-под него, как из-под маски показался совершенно другой человек — сильный и страстный. Как будто Дина из будущего на мгновение заменила собой теперешнюю Дину, чтобы тут же исчезнуть.

Шарлотта Рейнсборо покачала головой. Господи, что за странные мысли? Она серьезно обратилась к дочери.

— Еще одно, детка, будь осторожна, когда Виолетта выведет тебя в свет. Есть мужчины, которые охотятся за такими юными девушками, как ты.

— Ну, уж об этом можешь не беспокоиться, — ответила Дина с улыбкой. — Вряд ли я привлеку внимание хищников или сластолюбцев. Это все равно, что представить, будто мне удастся соблазнить принца или отбить у Виолетты поклонника. К тому же ты говорила, будто мужчины не любят спорщиц, так что я всегда сумею оттолкнуть неприятного мне человека.

На этом и закончилась их беседа. Мать покачала головой, подали чай, пришли гости, и на время Дина забыла о своем будущем. Будущем, в котором ее, словно вещь, отправят в дом Виолетты, наведут на нее лоск к началу сезона, будут оценивать и, почти наверняка, отвергнут, а лишь потом вернут в ее уединенное убежище.

Первая глава

— Нет, правда, Коби, ты же всех собой затмил, так нечестно, — заявила Сюзанна Уинтроп, жена американского посла в Лондоне, своему сводному брату Джейкобу Гранту.

В ответ он одарил ее ленивой улыбкой, и этого оказалось достаточно, чтобы вызвать в Сюзанне ярость.

Ее раздражала не только классическая красота его лица и тело атлета, не только изящество, с которым он носил свои костюмы, или его самонадеянность — все вместе, это могло не только пленять и очаровывать окружающих, но и вызывать в них страх. Нет, ее злило, что в одном мужчине соединились столько выдающихся качеств.

Сюзанна была в таком бешенстве, что Коби не мог не поддразнить ее. Он с вызовом произнес.

— Да, нечестно. Ну и что с того?

На миг сексуальное притяжение между ними, которое Коби считал давно угасшим, вспыхнуло вновь.

— Именно это я и имела в виду, — все с тем же гневом ответила Сюзанна. — По-другому ты сказать не мог! У тебя нет ни стыда, ни скромности… и веришь ты только в себя.

Коби вскинул брови, сожалея о том, что любовь, когда-то связывавшая его с Сюзанной, прошла. Увы, в одну и ту же реку не войдешь дважды.

— А в кого еще мне верить? — спросил он и улыбнулся по-детски невинной улыбкой.

— Ты невозможен!

— Вот именно, — согласился Коби.

Сюзанна рассмеялась. На него невозможно долго злиться. Ее любовь к нему началась еще в те времена, когда Коби был пухлым младенцем, а сама Сюзанна — десятилетней девочкой. Коби считался приемным сыном Джека и Мариетты Дилхорнов (на самом деле, он был их собственным ребенком, рожденным вне брака). Сюзанна была дочерью первого мужа Мариетты, и, следовательно, между ней и Коби не было кровного родства.

Десять лет назад их детская влюбленность переросла в бурную страсть, но Сюзанна отказалась выйти за него замуж из-за разницы в возрасте. Коби давно разлюбил ее, хотя женщина с болью сознавала, что ее до сих пор влечет к нему. Ей казалось, будто она хорошо его знает, но с тех пор, как Коби приехал в Лондон, Сюзанна начала понимать, как сильно он изменился.

Восемь лет назад он вернулся домой после двух лет, проведенных на юго-западе Америки, другим человеком: совершенно непохожим на невинного и беззаботного мальчика, которого она отвергла. В его отсутствие Сюзанна вышла замуж и не находила себе места, то пытаясь забыть его, то сожалея, что связала свою жизнь не с ним, а со своим скучным мужем.

На этот раз она сердилась из-за вчерашнего приема.

Сюзанне пришлось представить Коби прославленной лондонской красавице леди Виолетте Кенилворт, любовнице принца Уэльского. Она прекрасно понимала, чем закончится встреча двух хищников.

Естественно, Виолетта не смогла устоять перед чарами эдакого Аполлона.

— Ваша сводная сестра? — поинтересовалась она после ухода Сюзанны.

— Можете и так ее называть, — ответил Коби своим протяжным говорком, в котором американский акцент смешивался с английским.

— А вы ее так зовете? — Виолетта была само очарование. — Вы совершенно на нее не похожи.

— Нет, — ответил Коби на ее неуместное замечание, нарушающее все правила приличия. А затем, с равной дерзостью поинтересовался, — А вы похожи на свою сестру, леди Кенилворт?

Виолетта запрокинула голову, выставляя напоказ свою прекрасную шею, и ее голубые глаза заблестели.

— Боже упаси! — воскликнула она. — Мы совершенно разные… к счастью для меня, потому что она самое несносное создание на свете. И, кстати, зови меня Виолеттой.

Коби был невольно заинтригован. Какой же должна быть сестра, чтобы так ее ненавидеть? С поклоном он произнес:

— Как пожелаешь, Виолетта. Но я бы предпочел хоть в чем-то походить на Сюзанну.

— А я против, — лукаво возразила Виолетта. — Мне нравятся не темноволосые женщины, а высокие, красивые, белокурые мужчины.

Поскольку принц Уэльский не был ни высоким, ни белокурым, не говоря уже о красоте, Коби ее признание весьма позабавило. Прежде чем он успел ответить, Виолетта продолжила свой натиск.

— Я слышала, ты из Штатов. Это твой первый визит? Надеюсь, он будет долгим.

— Это мой первый долгий визит, — с улыбкой сказал Коби. Его смешили заигрывания Виолетты, едва прикрытые вежливой болтовней. — Я несколько раз приезжал… по делам.

— По делам! — Теперь улыбнулась и Виолетта. — Прости меня, но ты создан для наслаждений.

— Иногда бывает полезным производить подобное впечатление, — начал Коби.

— Но не в этот раз, — перебила его Виолетта, и в отместку Коби решил перебить ее тоже.

— Да, не в этот раз. Я слишком много работал и хочу отдохнуть.

— Слишком много работать, вполне в духе американцев, — объявила Виолетта. — А отдыхать — нет. Я полагала, американцы никогда не отдыхают, они всегда готовы… действовать.

— Вот и еще одно заблуждение развеялось, — Коби заметно развеселился. — Одно из многих, я надеюсь. Смотря, о каких действиях мы говорим.

— Надеюсь, обо всех, — потупившись, промурлыкала Виолетта и торопливо добавила, — А теперь мы должны расстаться. Но прежде чем мы разойдемся, я хочу пригласить тебя в Мурингс, наш загородный дом. Мы отправимся туда через десять дней, чтобы провести там оставшуюся пару недель до начала сезона. А, кроме того, позволь сообщить, что с двух часов пополудни мой дом открыт для друзей. Только не тяни до половины пятого: в это время приходят самые скучные гости.

Коби поклонился, и она отошла. Коби знал, что привлек к себе всеобщее внимание. И не все обращенные на него взгляды были добрыми, особенно взгляд сэра Рэтклиффа Хиниджа.

Сэр Рэтклифф смотрел на него с презрением. Он производил впечатление типичного английского аристократа. Высокий, темноволосый, безукоризненно одетый, с властным ястребиным лицом. Он недавно стал членом кабинета министров, был известным бонвиваном, другом принца Уэльского и бывшим гвардейским офицером.

Коби подметил, что сэр Рэтклифф начал опускаться. На его лице уже проявились следы излишеств.

— Я слышал, вы родственник сэра Алана Дилхорна, — надменно обратился сэр Рэтклифф к проклятому американскому выскочке, которого и принимают-то в обществе исключительно из-за огромного состояния… наверняка, нажитого нечестным путем.

— Дальний, — в тон ему ответил Коби. Теперь его произношение было вполне английским. — Всего лишь дальний.

— Я слышал, с возрастом сэр Алан отошел от политики. Это и в самом деле собачья жизнь. Ума не приложу, зачем мне это понадобилось. Кому захочется сидеть и выслушивать все эти прения? Но с другой стороны, престижно, как-никак. Вы у себя дома занимаетесь политикой?

— Это не для меня, — беспечно ответил Коби. — Я слишком занят зарабатыванием денег. — Он не мог понять, почему от собеседника исходят такие волны ненависти. — Уолл-Стрит отнимает все мое время.

Сэр Рэтклифф поджал губы.

— Вы бизнесмен? — По его голосу было ясно, какого мнения он о людях, работающих ради денег, а не просиживающих ночи за игорным столом. — Не скучаете по своему бизнесу?

— Я приехал сюда развлекаться, — ответил Коби.

«От этого покровительственного тона скулы сводит», — подумал он.

— Уж развлечений у нас хватает… надо только места знать. Вы стреляете?

— Немного, — солгал Коби, отлично владеющий всеми видами огнестрельного оружия, но предпочитающий это скрывать. Он сам не знал, сможет ли когда-нибудь свободно говорить правду, только правду и ничего кроме правды!

— Немного? Думаю, на Уолл-Стрит не часто стрелять приходится.

— Вот именно, — протянул Коби.

Если сэр Рэтклифф предпочитает видеть в нем изнеженного горожанина, так это даже к лучшему. Обычно бывает полезнее, когда тебя недооценивают.

Сегодня за завтраком Сюзанна объяснила ему причину неприязненного отношения сэра Рэтклиффа.

— Он же видел, как увивалась за тобой Виолетта? Он ухаживал за ней несколько месяцев, и все впустую. Он выставил себя дураком перед принцем. Более того, ходят слухи, что он в долгах, как в шелках, а тут появляешься ты, невероятно богатый янки, и завоевываешь Виолетту без малейших усилий.

Естественно, у сэра Рэтклиффа имелись причины для ревности, как имелись они и у Сюзанны, и именно поэтому она обижалась на Коби за то, что он не такой, каким был раньше.

Сюзанна прекрасно понимала, что Коби воспользуется приглашением Виолетты при первой же возможности. Что он и сделал в два часа того же дня. В доме Кенилвортов на Пикадилли он насладился тем, что одна известная актриса и красавица называла «постельным переполохом». Омрачила удовольствие лишь невозможность полностью раздеться.

Также он, хотя и с некоторой неохотой, согласился приехать в Мурингс за несколько дней до прибытия остальных гостей. Виолетта заговорщицки ему подмигнула и добавила:

— Чем раньше, тем лучше, чтобы ничто не помешало нам наслаждаться обществом друг друга.

Коби совершенно не хотелось затягивать их отношения. Чем больше он узнавал Виолетту, тем меньше она ему нравилась, и вскоре он уже пожалел о своей связи с ней. Но он не мог отказаться от приглашения в Мурингс, не обидев Виолетту. Она относилась к нему, как к трофею, и явно намеревалась похваляться их романом перед обществом. Коби хотелось знать, как воспримет появление у Виолетты второго любовника принц Уэльский, но ее это не волновало.

— Я слышала, в Штатах тебя прозвали принцем Долларом, — сказала она на прощанье, — значит, у меня теперь целых два принца.

Коби хотелось сказать: «Нет, Виолетта, я не твой», но он понимал, что было бы глупостью ссориться с ней. Поэтому он просто поклонился в ответ и ушел, не дожидаясь, пока в пятом часу явятся «самые скучные гости».

Что ж, зато он насладится несколькими неделями жизни в одном из самых живописных загородных домов Англии, даже если в оплату за это придется ублажать Виолетту!

Именно по этой причине, хотя и не единственной, два дня спустя Коби раньше обычного покинул бал, который Виолетта с мужем давали в Кенилворт-Хаузе. Он вложил в прощальные слова все свое обаяние, но этого оказалось мало.

— Уже уходишь! — воскликнула Виолетта, изогнув прекрасные брови. — Ночь только началась, и многие из гостей, гораздо старше тебя, будут веселиться до рассвета.

— Увы, — неискренне посетовал Коби, — я весь день был занят в Сити, а мои силы не безграничны…

Он всегда верил в случай. Сегодняшней ночью случай помог ему подслушать нечто странное, и поэтому Коби после ухода из Кенилворт-Хауза не стал возвращаться в дом Уинтропов. Вместо этого он отпустил экипаж и направился пешком по ярко освещенному Хеймаркету.

Мужчины и женщины провожали взглядами внушительную фигуру Коби; он, не обращая внимания, продолжал свой одинокий путь, пока не дошел до аллеи, начинающейся в сотне ярдов от театра. В глубине аллеи несколько хорошо одетых мужчин в цилиндрах курили под раскачивающимся фонарем, висящим над дверью старинного дома.

Должно быть, это заведение мадам Луизы: бордель для избранных, где царят распущенность и высокие цены. Сюда Коби привел подслушанный на балу у Кенилвортов разговор. Коби стоял, прислонившись к колонне, чувствуя себя уставшим от безделья, когда рядом остановились двое мужчин и, не заметив его присутствия, принялись вполголоса что-то обсуждать.

— Скучаете, Хинидж?

Хинидж, тот самый напыщенный денди, с которым Коби познакомился у Сюзанны на столь же скучном приеме, ответил весьма многозначительным тоном.

— Я знаю, где можно развлечься, Даррелл, и это недалеко. У мадам Луизы. Случайный человек туда не попадет… а у меня доступ имеется. Можем пойти туда вместе, после того, как я перекинусь словечком с обожаемой Виолеттой.

— Наверняка, там тоже скука смертная, Хинидж? Как и везде.

Хинидж презрительно усмехнулся.

— Ну, у мадам найдется все, что угодно, были бы деньги. На любой вкус, и никаких запретов. Только держите язык за зубами, дружище. Ну как, вы в игре?

— Всегда в игре… вы же меня знаете.

— Тогда сначала покрутимся здесь, а затем отправимся смотреть товар. Я слышал, не спрашивайте, где, что сегодня у мадам есть для нас нечто новенькое.

Они отошли, а Коби задумался над тем, что значит «никаких запретов» и «нечто новенькое», и ответы ему не понравились.

Теперь любопытство привело его в сплошь покрытую позолотой прихожую мадам, где путь ему преградил гигант-охранник. Пройти мимо него оказалось так непросто, словно это был дворец, а не бордель.