В ночь глухую

Пародия

ГАРВАРДСКИЕ ПАСКВИЛИ

В НОЧЬ ГЛУХУЮ

Первый выпуск сатирического журнала «Гарвардские пасквили» появился в феврале 1876 г. Новое издание, которое придумали семь студентов по образу и подобию английского юмористического «Панча», тут же покорило весь Гарвард. Президенту США Улиссу С. Гранту отсоветовали его читать — из опасения, что тот «надорвет живот от смеха» и не сможет руководить страной.

1. ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

Горячее солнце Финикса пылало на лобовом стекле автомобиля и поджаривало мои бесстыдно раскинутые бледные руки. Мы с мамой ехали в аэропорт. Ехали вдвоем, хотя билет был только у меня, причем в один конец.

Мое лицо выражало унылую задумчивость и, судя по отражению в зеркале, некоторую загадочность. Выражение как будто неуместное на лице девицы в ажурной маечке и джинсах с низкой талией (и звездочками на задних карманах). Но такое уж я создание — неуместное. Потом я слезла с приборной панели и села по-нормальному, на сиденье. Гораздо удобнее.

Я сама себе устроила добровольную ссылку: из материнского дома в Финиксе к отцу в Свитчблейд. Теперь я стану самоизгнанной изгнанницей, а значит, познаю и горечь эмиграции, и мрачную удовлетворенность своей собственной силой воли. И никакого последнего «прощай» любимому грибку в горшке на подоконнике — следует ожесточить свое сердце, раз уж я намерена стать беженкой в Свитчблейде, никому не известном городишке на северо-западе Орегона. Не пытайтесь отыскать его в атласе — он настолько незначителен, что о нем забыли даже картографы. И меня найти не пытайтесь — я, само собой, важна ничуть не более.

— Белль!

Мама смотрела на меня с обидой. Я почувствовала укол вины: бросаю ее на произвол судьбы в огромном, враждебном аэропорту! Но, как сказал мой педиатр, нельзя безвылазно сидеть при матушке лет восемь или больше только из-за ее боязни расставания с дочуркой.

Я упала на колени и протянула руки.

— Белль вернется, как закончит школу. А тебе тут с Биллом будет весело, правда, Билл?

Билл кивнул. Это мой новый отчим и единственный человек, готовый заботиться о матушке, пока я в отъезде. Не то чтобы я ему особенно доверяла, но отчим обходится дешевле, чем сиделка.

Я выпрямилась и решительно скрестила руки на груди. Пора заканчивать с этой фигней.

— Важные номера висят над телефоном в кухне, — напомнила я Биллу. — Если с ней что-то случится, первые два пропускай — это твой мобильник и телефон пиццерии. Я вам наготовила еды на первый месяц: в день съедайте треть лазаньи на двоих.

Мама улыбнулась при упоминании лазаньи.

— Тебе не обязательно уезжать, Белль, — сказал Билл. — Конечно, моей дворовой хоккейной команде предстоит турне, но только по соседним улицам. Можно жить в машине — места хватит и тебе, и нам с мамой.

— Ничего страшного, я сама хочу поехать. Хочу променять друзей и солнце на крошечный дождливый городишко. Если вы счастливы, то счастлива и я.

— Пожалуйста, останься… кто же будет оплачивать счета, когда ты уедешь?

Объявили посадку.

— А спорим, Билл обгонит маму до киоска с соком?

— Я быстрее! — закричала мама, и оба рванули наперегонки. Билл ухватил маму за блузку, пытаясь вырваться вперед, а я попятилась к выходу на посадку и прошла сквозь «рукав» в самолет. Не очень-то мы умели прощаться и говорить друг другу «пока-пока». Почему-то чаще получалось «пуки-пуки».


Признаться, перед встречей с отцом я нервничала. Он мог отдалиться от меня. Двадцать семь лет работы единственным мойщиком окон в Свитчблейде отделяют человека от других людей как минимум на толщину оконного стекла. Помню, как-то мама рыдала на диване после очередной их ссоры, а он, по ту сторону окна, размашистыми круговыми движениями стоически протирал стекло.

Отец ждал меня у выхода из терминала. Я застенчиво пошла к нему, споткнулась о какого-то младенца и опрокинула стойку с журналами. Затем пристыженно выпрямилась и полетела с эскалатора, перекувыркнувшись через багажную тележку, которую кто-то додумался бросить слева от выхода. Неуклюжесть мне досталась от отца: он частенько толкал меня на пол, когда учил ходить.

— Жива? — Отец со смехом поддержал меня и воскликнул, обращаясь к какой-то посторонней девушке: — А вот моя неловкая дочурка Белль!

— Это я! Я твоя Белль! — закричала я, как обычно перекидывая волосы на лицо.

— А! Ну, здравствуй, Белль! Я очень рад. — Он крепко сжал меня в объятиях.

— Я тоже рада, папа. — Как странно пользоваться этим прозвищем. Дома, в Финиксе, я звала его Джимом, а мама — папой.

— Ты так подросла… я и не узнал тебя без пуповины!

Неужели столько времени прошло? Неужели мы с отцом и в самом деле не виделись с тех пор, как мне было тринадцать и я ходила за ним как привязанная?

Я не стала везти сюда из Финикса всю свою одежду, приехала с двенадцатью чемоданами. Мы с отцом по очереди перетаскали их к его гоночному «вайперу» двадцатилетней давности.

— Пока ты не начала меня шпынять за то, что я развелся, обрюзг и переживаю кризис среднего возраста, — заговорил он, едва мы пристегнули ремни безопасности и надели шлемы, — позволь объяснить, что мне, как мойщику окон, необходим автомобиль с отличными аэродинамическими характеристиками. Мои клиенты — люди взыскательные. Если я буду ползать на зарядном ведре с гайками, заказчики усомнятся в моей профессиональной пригодности, в моей способности висеть у них на крышах. Нажми ту кнопку, деточка, — увидишь, как моя «гадюка» поднимет голову!

Надеюсь, он не намерен возить меня в школу на этой рухляди? Остальные-то, должно быть, на ослах добираются…

— Я и тебе машину приготовил! — воскликнул отец, заведя свою лоханку с третьего поворота ключа в замке зажигания.

— Какую?

Папа меня любит по-настоящему; не сомневаюсь, что машина будет самая лучшая.

— Грузовичок. Точнее, пикап. По дешевке. Точнее, бесплатно.

— Где раздобыл? — поинтересовалась я. Как бы не на свалке…

— На улице, с рук.

Уфф…

— Купил у кого-то?

— Ты не парься. Подарили.

Невероятно! Огромный грузовик — вся коллекция бутылочных пробок и крышек поместится, а ведь я о ней давно мечтаю!

Я отвернулась к окну — в стекле отразилась довольная, зарумянившаяся физиономия. На заднем плане ливень заливал зеленый город Свитчблейд. Чересчур зеленый. В Финиксе из зелени — светофоры да пришельцы. А здесь все-все зеленое!

Отец жил в двухэтажном доме — кремовом, с коричневыми балками, похожем на эклер; съешь такой — и целую неделю растрясать придется. Дом практически терялся за моим грузовиком с большущей картинкой на борту: «лесоруб распиливает дерево» и надписью «Лесопилка».

— Какой красивый грузовик! — задохнулась я. Выдохнула. Снова вдохнула. — Прекрасный!

— Понравился? Бери, твой!

Я засмотрелась на громоздкий грузовик, воображая, как он будет смотреться на школьной парковке в окружении сверкающих спортивных машинок. Потом представила, как грузовик сожрет машинки, и заулыбалась во весь рот.

Папа наверняка не даст мне таскать чемоданы, сам все двенадцать штук занесет в дом, так что я сразу помчалась в свою комнату. Все знакомо: четыре стены, потолок — совсем как прежде, в Финиксе! Папочка умеет воссоздать домашний уют!

Очень хорошо, что отец уже старик и потому немного глуховат. Я, запершись, разбирала вещи, безудержно рыдала, хлопала дверью и яростно разбрасывала одежду по комнате в приступе отчаяния, а он ничего не заметил. Приятно все же выпустить немного пара, но до конца пока не стоит. Остальное — после, когда отец заснет, а я буду лежать без сна, раздумывая об обыденности моих ровесников. Встретить бы хоть одного исключительного! Тогда бы я избавилась от бессонницы.


На следующее утро я вяло поковырялась в тарелке — к завтраку у папы в буфете имелись только рыбные хлопья, — затем оделась и взглянула в зеркало. Оттуда на меня смотрела изможденная девица с длинными темными космами, бледной кожей и черными глазами. Шучу, шучу, не бойтесь! На меня смотрела я сама. Я торопливо причесалась, собрала рюкзак и со вздохом вскарабкалась по канату в кабину грузовика. Хоть бы в этой школе не было вампиров!

На школьной парковке я втиснулась на единственный подходящий для моего автомобиля пятачок: пар-ковочное место директора и соседний участок — завуча. Кроме моего грузовика на парковке выделялась еще одна машинка — гоночное авто с лесом антенн на крыше. «Кто же это здесь такой модник,» — гадала я, открывая массивные школьные двери.

За столом в приемной сидела рыжеволосая дамочка.

— Что угодно? — Она оценивающе уставилась на меня поверх очков. Впрочем, я, создание невероятно таинственное, подобным оценивающим взглядам неподвластна. Дамочка была бледна, как и я, но грузная и тучная.

— Вы меня не знаете… я здесь новенькая, — осторожно заговорила я. Ни к чему здешнему мэру разбираться с похищением дочки мойщика окон. Но дамочка так и пялилась. Видно, собственная слава меня опередила.

— И что вам угодно? — повторила она.

Я подозревала, что она такая предупредительная исключительно потому, что я — дочь мойщика окон, девушка, пересуды о которой шли по городу со вчерашнего дня, как только приземлился самолет. Я знаю, о чем они судачили: «Белль Слон: королева, воительница, читательница романов!» В общем, решила подстроиться под созданный ими образ.