Сияние

Кэтрин Валенте удивительная, ни на кого не похожая, фееричная, избыточная, лучезарная. Вот, правильное слово для писательницы и романа. «Radiance» оригинального названия можно перевести, как «Сияние», что порождает ненужные ассоциации с одноименным кинговым романом, знакомым широкой публике по искаженному яростью лицу Джека Никлсона с топором (помните этот постер?)

История Валенте другая и о другом, а название происходит от гимна Афродите: «Лучезарная колесница, влекомая воробьями», и составной метафоры, вмещающей весь роман. В удивительном мире книги, планеты солнечной системы пригодны для жизни и давно заселены. Люди путешествуют между мирами, подобно богам на сверкающих колесницах. Еще это о кинематографе, отличном от нашего, но и у них самом демократичном виде искусства, так же легко переносящим зрителей в иные миры. А почему воробьями? Может потому, что воробей не только птица Афродиты, как лебедь, например, но еще психопомп – проводник между мирами. Маленькая неприметная птаха бывает везде, видит все – героиня романа, режиссер Северин Анк, кинодокументалист.

Изысканно сложный, странный, проникнутый нуарной эстетикой роман.

Меня заинтересовала эта книга, так как в описании жанра указывалось: Детективная фантастика, Зарубежная фантастика, Космическая фантастика, Научная фантастика. Из всего перечисленного могу согласиться только с «зарубежной фантастикой». Все остальное весьма условно. С автором до этого знакома не была и, боюсь, желания продолжить знакомство у меня не возникнет, хотя отзывы о романе в большинстве своем восторженные. Я с трудом пробиралась сквозь дебри повествования, которое ведется в нескольких временных линиях и от лица нескольких героев. Фрагменты сценариев, тексты из личных дневников героев, кадры домашней хроники… И где-то среди всего этого – сюжетная линия, которую сложно найти, а когда найдешь – сложно на ней сконцентрироваться. Очень странный роман.

Есть такие удчные книги в жанре дата фикшн, что забываешь о реальности, пока читаешь..История впечатлила, это очень увлекательно.

Невозможно описать, невозможно рассказать, с точностью подчеркнуть определённый жанр. Что это было? Сон, навеянный душной ночью, или мерцающий эфемерный дурман, ускользнувший прочь с первыми лучами рассвета? Определённо точно я могу знать лишь одно — подобных книг я не встречала ни разу.

Воссозданный калейдоскопом сознания Кэтрин Валенте мир не похож ни на что ранее описанное. Это мир голливудского нуара "золотого века", пленник и одновременно страстный фетишист чёрно-белого кино; мир, в котором немыми тропинками целлулоидной кинопленки связаны воедино пыльный Марс, мрачный Уран, загадочный Сатурн, отшельник Плутон, словно самоцветы в ожерелье. Протяни руку, достань любой. Освоенные, покорившиеся, в шаговой доступности окутанные лаковой чернотой космоса шарики, меж которыми курсируют помпезные, утопающие в бархате космические корабли.

Это не космоопера, не роман, не фантастика, не подвид эпистолярного жанра. Это псевдоисторическая ретрофутуристическая бездна, с каждой строчкой всё глубже погружающая читателя в свои неизведанные водовороты. Ошеломляющая звучными эпитетами, бьющая в лоб хлесткими метафорами, обволакивающая мерцающей игрой слов. Похожая на разговор вполголоса с самим собой — полночный, пронзительный, распахнуто-откровенный. Валенте преподнесла нам опиумный коллаж Голлувудской богемы, замороженный в своём трепетном начале. Чёрно-белый дрожащий мираж, дразнящий своей недосказанностью. Декорации набросаны элегантно, но беспорядочно. Многословный буран атакует одновременно все органы чувств, мгновение — и перед твоими глазами раскинулась вечная ночь Урана, аромат лилового лотоса с Плутона, а на кончике языка поселилось мимолетное послевкусие пряного мальцового молока.

В "Сиянии" всё подчиняется законам синематографа. Дышит ими под аккомпанемент потрескивающей бобины с кинопленкой. И чуждые планеты здесь — не более, чем декорация. Целлулоидные скалы, сгущенные маэстро света и тени сумерки, шепчущий свою интимную песнь искусственный прибой... А под светом рампы он — Его Величество Фильм.

Это произведение нельзя подвергнуть сухому анализу и разбить на математически точные составляющие. Это сюита, где соль, фа-диез и ми-бемоль неотделимы друг от друга. В ней можно лишь раствориться, впустить в себя и принять такой, какая есть. Как женщину — не пытаться понять, но... просто любить.

«Я хочу, чтобы ночь закончилась и я снова увидела рассвет. Я хочу остаться здесь навсегда, с тобой, на морском дне».

С момента первого знакомства с писательницей, почувствовала, насколько же прекрасно то, что она создаёт. Я была уверена, что мне обязательно понравится любая её книга и пока не ошиблась, сохранив в себе эту веру. Купив эту, не могла подумать, что наткнулась на научную фантастику (не самый любимый жанр, но я не перестаю пытаться полюбить его, ведь любимейший сериал как раз такая фантастика), а когда узнала было уже поздно. Альтернативная история, космос, другие планеты и жизнь на них, отчаянная героиня, готовая пожертвовать собственной жизнью ради красивого кадра. Было ровно ноль шансов, что мне никак не зайдёт написанное.

Сюжет. Король умер, да здравствует ̶к̶о̶р̶о̶л̶ь̶ королева. Северин Анк девочка из корзинки, подброшенная к дому родного отца в метель. Она росла с камерой в руках и при камере, постоянно следующей за ней по пятам. Воспитываемая сразу несколькими женщинами, из года в год приходящих в жизнь отца, девочка выросла ещё лучше, чем любая из её мачех. Сильная и смелая, со своим взглядом на жизнь и кино, она не прочь пойти по иному пути. Долой мрачные фильмы с вампирами и ведьмами, привет-привет документалки. Вместе со своей командой она отправляется к Венере, чтобы разгадать тайну внезапно пропавшей колонии. По пути им придётся столкнуться с трагедией, смертями и неспособностью повернуть назад.

История поделена на части и поначалу они кажутся просто зарисовками жизней других персонажей (отца героини, её возлюбленного, её приёмного сына и одной из мачех), но чем ближе ты к финалу, тем больше осознания, что это частички фильма, который так сильно хотел создать отец. Без вампиров, за что ему спасибо, но не без психоделических сценок с мёртвыми. Кадры прошлого Северин сменяются её разговорами, записанными на плёнку, чтобы позже поменяться на п̶р̶и̶д̶у̶м̶а̶н̶н̶о̶е̶ настоящее приёмного сына. Мои любимые ставки — философские разговоры отца и его сценаристки. Есть в них нечто настолько живое и трогающее до глубины души, что не получается реагировать без дрожи в коленках.

Несмотря на то, что героиней всё-таки является Северин, внимание достаётся всем понемногу. Кому-то больше (Персиваль, Анхис), кому-то меньше (Эразмо, Мэри). Через её отца читатель видит, как необычны его размышления и что заключается в создании фильма. С ним он переживает первые шаги героини, её детство и юность. Через её сына видна не только историю героини, но и возможный катализатор, запустивший в действие всю дальнейшую трагедию. Через её возлюбленного можно застать последние дни команды: их надежду и веру в правдивую документалку, а также то, что было после возвращения. Через её мачеху приоткрывается завеса тайны прошлого: личность настоящей матери героини, последствия этой связи. И пока все они рассказывают о том, кем была героиня, Северин наговаривает час за часом на плёнку, вся переполненная желанием жить. Отсюда и трагизм.

Была она — новая королева своего государства, с камерой в руках, в красивой одежде и с сияющей улыбкой. Был он — единственный принц своего разрушенного государства, с неправильными желаниями и поломанной судьбой. И тут они встретились. Она протянула ему руку, а он её принял, ведь так желал быть рядом, что не смог этому противостоять. На том дне морском они должны быть вместе, но желания частенько сбываются не так, как мы того хотим. Но как говорила сценаристка Перси "И знаешь, в сказках девы никогда не умирают по-настоящему. Они просто спят". Королева умерла, но будет жить на той плёнке, которую никогда не покажут в кинотеатре.

Пойду поплачу, трагедия в глаза попала. Но прежде, это было, как удар в сердце, как яркая вспышка на солнце, как лучший подарок из всех возможных. Я потеряна и в тоже самое время ощущаю себя такой живой. Наверное, я в любви.