К счастью, нам нет нужды становиться на позицию горилл или шимпанзе. Взглянуть на поведение людей со стороны нам позволяет эволюционная биология. Фактически она даже требует от нас поступить таким образом и наряду с другими естественно-научными дисциплинами предоставляет необходимый для этого инструментарий. Эволюционный подход предполагает, что специфические способности и черты, отличающие нас от других живых организмов, мы унаследовали потому, что эти способности и черты помогали нашим предкам выживать и размножаться. С этой точки зрения любая человеческая культура кажется в высшей степени странной, все обычаи — вопиюще необъяснимыми. Бóльшая часть деятельности людей, то, как они образуют группы, вступают в брак, заботятся о потомстве, представляют себе сверхъестественные сущности, выглядит довольно-таки загадочно. Все могло бы происходить иначе, и у большинства животных все и происходит иначе. Как заметил антрополог Роберт Фоули, только эволюция может объяснить наши многочисленные особенности, делающие нас еще одним неповторимым видом [Foley, 1987. // По первой строке стиха была впоследствии названа известная картина английского художника-прерафаэлита Джона Уильяма Уотерхауса «Срывайте розы поскорей» (1909). ].
Взгляд с эволюционной точки зрения позволяет нам отбросить все напрашивающиеся ответы, которые приходят на ум, когда мы поспешно судим о поведении людей. Почему люди хотят секса? Потому что это доставляет удовольствие. Почему людям так хочется сладкого и жирного? Потому что это вкусно. Почему отвратительна рвота? Потому что она ужасно воняет. Почему большинству людей нравится быть в веселой компании? Потому что смеяться приятно. Почему людям часто свойственна ксенофобия? Потому что они предпочитают чужим нравам и обычаям свои собственные.
С эволюционной точки зрения эти объяснения просто выворачивают все наизнанку. Сахар нам нравится не потому, что он вкусный, а рвота не нравится не потому, что противно пахнет. Одно кажется нам вкусным, а другое отталкивающим, потому что мы настроены на поиски первого и на избегание второго. Мы формировались в среде, где сладкое встречалось редко (и правильной стратегией было раздобыть его как можно больше), а в рвотных массах полно ядов и патогенов. Особи, у которых были подобные предпочтения, получали из окружающей среды чуть больше калорий и чуть меньше опасных веществ, чем их сородичи. В среднем у них было чуть больше шансов оставить потомство. Если говорить точнее, одни вариации генов наделяли особь не слишком сильным стремлением к спелым фруктам, тогда как другие вызывали острое желание съесть их и испытать от этого удовольствие. Время шло, и именно такие вариации генов стали чаще встречаться в человеческих популяциях. Вот и все, что скрывается за фразой, что избыточное потребление сахара — приобретенное свойство современных людей, и таким же образом объясняется, почему мы избегаем извергнутых организмом остатков пищи. Эта логика эволюции, которую так легко понять и еще легче понять неправильно, — ключ к объяснению поведения людей, в том числе к нашему общественному образу жизни.
Хорошо, скажете вы, допустим, наше формирование в ходе эволюции может объяснить тот факт, что мы живем в разных сообществах, но может ли это объяснить различие принятых в них обычаев и норм? В конце концов, вопросы, которые я перечислил выше, касаются процессов, в разных местах проявляющихся по-разному. Семейные отношения в Исландии, Японии и Конго различаются между собой. Проблемы социальной справедливости по-разному понимаются в современных массовых обществах, аграрных обществах и в небольших группах охотников-собирателей. Религиозные доктрины и вера в магию различаются значительно и повсеместно. Как изучение эволюционной природы человека (предположительно единой) может объяснить столь разные результаты его эволюции?
Ответ на это вопрос занял бы (и занимает) целую книгу, но главное заключается в том, что выработанные в ходе эволюции человека способности и предрасположенности действительно объясняют и то, как мы живем в обществе, и многие важные различия, связанные с местом и временем. Мы не можем и не должны пытаться представить это в виде теории. Однако мы можем исследовать некоторые важные области нашего бытия, такие как формы семьи и сущность политического доминирования, и посмотреть, становятся ли они понятнее, когда мы узнаём о лежащих в их основе предпосылках.
ПОЛУЧЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ ИЗ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ
Отступим на шаг назад. Чтобы понять логику эволюционных объяснений, в том числе объяснения сложного социального поведения, мы должны понять, каким образом живые организмы получают информацию из окружающей среды. Не будем углубляться в теорию, возможно, продуктивнее начать с примера.
У многих видов птиц размножение привязано к временам года. Весной самцы и самки присматриваются друг к другу, выбирают партнера, строят гнездо, спариваются и в результате оказываются вознаграждены несколькими яйцами, из которых вскоре вылупляются птенцы. Несколько недель родители кормят потомство, а потом семья распадается. Теоретически этот цикл мог бы начаться заново в начале осени, но, похоже, к этому времени птицы теряют интерес к сексу и родительским обязанностям. В этом есть резон, так как период выкармливания потомства точно совпадает со временем, когда пищи больше всего. Для перелетных птиц конец лета и начало осени — это еще и время, когда нужно менять оперение и наращивать мышечную массу, готовясь к долгим путешествиям. Нужно поддерживать себя в форме, а не таскать червяков голодным птенцам. У многих видов пернатых в этот сезон даже уменьшаются размеры половых органов [Dawson, King, Bentley, and Ball, 2001; Gwinner, 1996.].
Этот ежегодно повторяющийся цикл размножения представляет собой адаптацию птиц к условиям средних и высоких широт Евразии и Северной и Южной Америки. Окружающая среда просто не позволяет выкормить больше одного выводка в год; для ухаживания за самкой, строительства гнезда, спаривания и выкармливания потомства требуется, чтобы цикл начинался ранней весной. В этих условиях оптимально производить потомство один раз в год. Это сформированное свойство этих живых организмов, то, что можно было бы назвать частью их эволюционного наследия.
Какова здесь роль генов? Насколько известно зоологам, в геноме птиц нет ничего такого, что заставляло бы их размножаться только раз в год. Нет никакого специального механизма, который не позволял бы птицам обзавестись потомством сразу после того, как они успешно вырастили предыдущее. Такой цикл размножения раз в год вызван куда более простой наследственной информацией: она вызывает гормональные сдвиги, способствующие появлению интереса к размножению лишь тогда, когда продолжительность светового дня превышает некую пороговую величину. По мере того как дни весной становятся длиннее, эта система запускает каскад поведенческих реакций, завершающийся размножением.
Таким образом, сформировавшийся в процессе эволюции у птиц признак (размножение в северных широтах один раз в год) зависит от двух разных информационных составляющих. Внутри организма идут генетически регулируемые часы с гормональным спусковым механизмом (и первой единицей информации является то, что световые дни длиннее времени Д запускают репродуктивное поведение). Вне организма другой информационной составляющей становится тот факт, что вследствие движения Земли по эллиптической орбите дни продолжительностью Д случаются дважды в год. Естественно, эти две единицы информации могут накладываться друг на друга и порождать специфическое поведение, связанное с другими физическими факторами, в частности с тем, что цикл размножения от начала и до конца занимает Х недель и этот отрезок дольше промежутка между двумя днями года продолжительностью Д. Здесь важно, что для формирования признака или модели поведения живых организмов не требуются гены, определяющие этот признак или поведение. Необходимая дополнительная информация определяется постоянными свойствами окружающей среды, и поэтому в ходе естественного отбора не возникает необходимости передавать ее через гены.
Может показаться, что между дроздами и пеночками, определяющими, что пришло время для спаривания, и таким сложным поведением людей, как создание политических систем и обучение технологиям, лежит дистанция огромного размера. Она и в самом деле велика, поскольку люди извлекают из того, что их окружает, намного больше различной информации, чем прочие живые организмы, и поскольку большую часть этой информации люди получают от других людей. Однако общие принципы информации так же применимы к сложным случаям, как и к простым. Информация состоит из определяемых состояний внешнего мира, уменьшающих неопределенность во внутренних состояниях живого организма. Процесс подразумевает набор вероятных внутренних состояний, организованных таким образом, чтобы они могли предсказуемым образом изменяться на основе полученной информации [Gallistel and King, 2011, pp. 2–25.] Гены и комплексные структуры, которые они помогают выстраивать, во взаимодействии с окружающей средой подчиняются тем же принципам.
