В обществе, придерживающемся философии редукционизма, мысль о том, что следы почвы, на которой растет виноград, могут оказаться в бокале с вином, подвергается резкому неприятию. Специалисты называют эту связь между почвой и вином минеральностью вина, и это на самом деле ложная проблема, недоразумение.

Никаких минералов в вине нет.

Невозможно ощутить в винах из Шабли привкус окаменелых ракушек Exogyra virgula или в винах со склонов Этны почувствовать вкус базальта.

Однако если ученые и специалисты-виноделы говорят нам, что всего этого нет, то это еще не значит, что в вине нельзя ощутить местность, где оно изготовлено, и что почва и горные породы, присущие этой местности, не играют в этом никакой роли. Даже если никто толком не понимает, как именно это передается. Наука не стоит на месте, она развивается.

Книга эта не научная, но и не антинаучная. Это и не справочник по геологии или географии. Она не содержит доказательств того, что в бокале вина можно ощутить привкус минералов. Эта книга базируется скорее на эмоциях, потому что только те вина и стоит пить, которые возбуждают эмоции.

Она приглашает вас другими глазами взглянуть на мир вина, попробовать установить прямую связь между винами и местами, где они производятся, используя в качестве связующего звена почвы, на которых растет виноград, и горные породы, которые лежат в основе этих почв. Кстати, имейте в виду, что понятия «почва» и «горные породы» ради простоты и краткости используются здесь как взаимозаменяемые синонимы. Задача этой книги состоит в том, чтобы вызвать у вас целую череду новых вопросов и помочь вам открыть вкусовые рецепторы для новых ощущений. Чем дальше мы углублялись в работу над этой книгой, тем отчетливее понимали, сколь многого не знаем и не понимаем. На большинство вопросов у нас нет ответов, как и у тех виноградарей и виноделов, с которыми мы встречались и общались: таинственная связь между почвой виноградников и качествами вина приводит их в недоумение точно так же, как и нас. Непостижимость этой тайны — при всем их колоссальном опыте — вызывает благоговейный трепет. Запечатленная в бутылке удивительная и переменчивая синергия между виноградом, местом, где он растет, годом с его неповторимыми климатическими условиями и человеком, который тоже вносит свой вклад в производство вина.

Однажды летом — по наводке Элис — я оказалась в Тбилиси, столице Грузии. Эта поездка в значительной степени изменила мой взгляд на вино и на его дегустацию: я увидела в этом часть повседневной жизни, а не предмет роскоши. Это был совершенно необычный, заставляющий задуматься опыт. Пригласивший меня Джон Вердеман, художник, винодел, кулинар и певец в одном лице, пытался реализовать подспудную идею, которую он пестовал в своих путешествиях по разным регионам Грузии, ставшей для него второй родиной: он хотел пережить сам и помочь пережить нам опыт синестезии. Почувствовать ритм, тональность и внутреннюю связь между местной кухней, винами и песнями каждого из шести регионов Грузии. А мы играли при нем роль морских свинок, которым он на протяжении пяти с лишним часов воздействовал на уши, язык и мозг. Нам подавали два типичных блюда местной кухни, наливали два или три сорта местного вина, изготовленного в керамических сосудах квеври, при этом двое мужчин распевали полифонические песни, мелодия и словарь которых были характерны для данной местности. Поскольку я слишком мало знала о Грузии и ее культуре, все это было очень тяжело для восприятия и понимания, но связь между этими элементами культуры я все-таки почувствовала, так что не могу отрицать, что в песнях, вине и еде действительно можно ощутить если не синестезию, то родство, присущее данному терруару. В тот день я поняла, в какой мере интуиция и изумление способны расширить горизонты моего мышления… и спектр удовольствий. Этот опыт послужил мощным катализатором для создания данной книги: даже если следы влияния почвы на виноград и вино нельзя увидеть и даже если степень этого влияния не представляется возможным строго оценить и формализовать, это еще не значит, что связи нет. И даже если подоплека этой связи остается пока неясной, это не мешает нам ощутить ее на своем опыте.

Я не могу найти нужных слов, чтобы отблагодарить Элис за то, что взяла меня с собой в это удивительное путешествие в мир почв и вина, которое изменило мое мышление и мои вкусы. В наше время быть свободомыслящим, плывущим против течения человеком — великий дар и одновременно настоящее проклятие, однако Элис продолжает свою борьбу. Я благодарна ей за все наши беседы и открытия, сделанные нами на страницах этой книги, признательна всем виноделам, которые открывали для нас свои бутылки и свои мысли, благодаря чему стал возможен этот чрезвычайно ценный и стимулирующий обмен идеями, позволивший мне не только повысить свою квалификацию дегустатора и сомелье, но и стать человеком, с большей ответственностью относящимся ко всему, что происходит в окружающем нас мире.

...

Паскалин Лепелтье

Введение

«Мир вина вот уже почти тридцать лет остается заложником сортовых вин», — сказал мне однажды вечером за бокалом вина издатель, он же главный редактор журнала «Wine & Spirits».

Он был прав. Лишь сравнительно недавно люди стали, заходя в бар, заказывать шардоне. Вплоть до 1980-х годов мало кто интересовался сортами винограда. Заказывали бургундское или, скажем, калифорнийское столовое вино. Мода на сорта винограда возникла благодаря маркетинговым усилиям виноделов нового поколения, которые пытались найти спрос на свои вина из «каберне» и «сиры». Вскоре после этого мы все чаще стали наблюдать в продаже бутылки, на этикетках которых красовалось название именно по сорту винограда, а не по региону происхождения.

— И что с этим можно поделать? — спросил он, и это был не совсем праздный вопрос.

— По правде говоря… — нерешительно произнесла я. Надо сказать, что эту книгу я начала писать (по крайней мере, в своем воображении) уже за несколько лет до того, как побывала в роскошном ресторане Bistro des Saveurs в северном Эльзасе. Винная карта у них была толщиной со словарь Larousse, но это было неудивительно. Удивительным был порядок вин в карте. Огромный перечень местных вин был упорядочен не по названиям деревень или регионов и не по сортам винограда, а согласно типу почв или горных пород, на которых располагались виноградники: известняк, гранит, базальт, сланцы и т. д. Если я хотела сравнить два рислинга, выращенных на базальтовой почве, пожалуйста. Но я также могла сравнить «базальтовый» рислинг с «гранитным» и почувствовать разницу, оценить всю силу воздействия почвы на качества винограда.

Эта великолепная карта вин кристаллизовала в себе один из аспектов современного виноделия, который давно волновал меня: хотя сторонники господствующей точки зрения при анализе вин отказываются принимать в расчет тип горных пород и верхнего слоя почвы, поднимая на смех саму эту идею, характеристики почв, на которых растет виноград, все-таки отражаются, причем существенно, на вкусе и созревании вина. И знание этого факта позволяет мыслящему человеку получать от дегустации вина еще больше удовольствия.

Если бы я так же хорошо разбиралась в вине, когда училась в школе, как разбираюсь сейчас, оценки по природоведению у меня были бы повыше. Но я росла вдали от природы, поэтому история создания и трансформации горных пород на протяжении миллионов лет была для меня слишком абстрактной. Все изменилось, когда я начала ездить по виноградникам и винодельческим хозяйствам и узнавать для себя все сложное и многообразное влияние почвы, истории и терруара на качества вина. Тогда и только тогда процесс эволюции горных пород начал приобретать осмысленные очертания в моем сознании.

Чем больше я думала об этом, тем сильнее это меня заводило. Мне хотелось открыть любителям вина совершенно новый взгляд на этот продукт. Я жаждала избавить их от привычки выбирать вино, ориентируясь только на сорта винограда. Ведь если вы пристрастились к «каберне-совиньон» и никакие другие сорта винограда не признаете, что может побудить вас хотя бы попробовать замечательные вина из тех мест, где эти сорта винограда не растут? Давайте называть вещи своими именами. На протяжении веков ни о каком пино нуар никто слыхом не слыхивал. А было вино, называвшееся бонским. И каберне не было, а было вино из долины Напы. И темпранильо никто никогда не заказывал, а заказывали испанское вино из Риохи. До недавнего времени место происхождения вина считалось важнее, чем сорт винограда.

Не поймите меня неправильно: сорт винограда, из которого делают вино, важен. Все сорта имеют разные характеристики, и далеко не любая почва подходит для любого сорта. Но если вы хотите, чтобы вино захватило вас и вы смогли проникнуть в его тайны, то очень важно знать, откуда оно происходит, на какой земле выращен этот виноград; это знание сближает вас с напитком, который вы дегустируете. Выбирая вино только по сорту винограда, вы загоняете себя в очень тесные рамки, лишаетесь возможности насладиться многими другими замечательными винами. Возьмем, к примеру, штат Вермонт с его сложной смесью магматических, осадочных и метаморфических горных пород. Дейрдр Хикин, которую я считаю одним из самым тонких виноделов, много экспериментирует с сортами винограда, пытаясь подобрать оптимальную комбинацию для своих вин, носящих марку La Garagista. Она отдает предпочтение так называемым гибридным сортам, таким как «маркетт» и «Луиза Свенсон» (странное название для винограда). Результаты ошеломляют. Если вы считаете себя ценителем одного лишь мерло или шардоне, тогда вы, возможно, лишаете себя шанса оценить лакричный вкус «маркетта» или нотку жимолости «Луизы Свенсон».