Ни Кони, ни её тёти, конечно, не рассказали мистеру Терстону про спиритический сеанс, и слугам они тоже ничего не стали говорить. Обе женщины боялись очевидной реакции мистера Терстона, ну а Кони просто любила секреты.

Был только один человек, которому она доверяла все свои тайны — Артур, молодой учитель музыки, который приходил на Альфред-Плейс дважды в неделю. По вторникам он учил Кони пению, а по пятницам — игре на фортепиано. Поскольку у Кони не было музыкального слуха, чаще они проводили время за весёлыми разговорами.

Она призналась Артуру, что полна сомнений по поводу увиденного на сеансе. Тётя Сильвия полночи сидела и ждала, что призрак Иды влетит к ней в спальню. Но Кони почудилось, что девушка была вполне живой, несмотря на окутывающее её удивительное свечение.

— Всё это очень странно, Артур. Вначале там никого не было, а потом вдруг появилась она!

Артур сыграл гамму и задумался. У него были длинные тонкие пальцы и всё тело было длинным. Он учился в Королевском музыкальном колледже, и ему редко хватало денег на новую одежду, поэтому пиджаки и брюки у Артура всегда были как будто съёжившимися. Из штанин и рукавов торчали запястья и лодыжки, костлявые, но довольно изящные.

— Возможно, у шкафа сзади дверца, — предположил он, хорошенько подумав. — Девушка пряталась за шкафом вместе с капитаном.

— Но там не было места, Артур! И откуда взялся свет? И она парила в воздухе!

— С помощью электрического освещения можно достигнуть удивительных эффектов. Взять хоть театр.

Кони, которая никогда в жизни не была в театре, с сомнением кивнула.

Что касается тёти Доротеи, то сеанс как будто развеял чары, которые так долго удерживали её в плену. Кони часто видела, как она расхаживала туда-сюда по коридору, пока мистер Терстон был в клубе, или с надеждой смотрела в окно.

Кони знала, что тётя Доротея ждёт возвращения Иды, и очень беспокоилась.

В остальном жизнь на Альфред-Плейс-Вест текла как обычно. Марта вытирала пыль и мыла полы, кухарка подыскивала девушку на должность новой судомойки (хозяйка всегда предоставляла выбор ей), а Кони занималась с гувернанткой, мисс Путс, в душной гостиной наверху, где всегда пахло макассаровым маслом мистера Терстона и залежалыми корочками от тостов, которые Кони засовывала за огромный буфет из красного дерева.

— Давайте сходим сегодня в Британский музей, мисс Путс? — попросила Кони, обвивая руками шею гувернантки.

Артур ушёл до пятницы, и Кони было скучно, очень скучно.

— Сейчас загляну в наше расписание, — чопорно ответила мисс Путс, вытаскивая потрёпанный листок из ридикюля.

Мать Кони настояла, чтобы девочка получила хорошее образование, и последнее, что миссис Кэрью успела сделать, прежде чем навсегда покинуть Англию (они с отцом умерли в Египте от холеры), так это нанять мисс Путс, которая когда-то окончила Оксфорд.

Мисс Путс нахмурилась, глядя в расписание, и поджала губы.

— Нет, милая моя, сегодня у нас алгебра. Кроме того, посмотри на погоду!

Действительно, за окном лил дождь, который, видимо, был намерен продолжаться до вечера.

Но погода не смутила Кони.

— В музее мы не промокнем, — заметила она. — И потом, я сомневаюсь, что антропологу нужна алгебра.

Она с тоской подумала о витринах с черепами, копьями и увядшими травяными юбочками, которые напрасно ждали, чтобы она их внимательно осмотрела.

— Может, заглянешь на кухню и проверишь, не готов ли пирог? — предложила мисс Путс.

Кони знала, что гувернантка пытается отвлечь её.

Она не хотела, чтобы с ней обращались как с ребёнком. Поскольку тётушки почти всегда относились к ней как ко взрослой, другой тон сбивал Кони с толку.

Тётя Доротея сидела за кухонным столом и отдавала кухарке распоряжения насчёт обеда, поэтому Кони пробралась в каморку, где Марта гладила бельё, постукивая утюгом — очень горячим, только что с плиты. Пахло жжёной шерстью.

Марта подмигнула ей, и Кони уже собиралась спросить, можно ли рассчитывать на пирог, когда раздался робкий стук в дверь чёрного хода.

— Я открою, — сказала Кони и побежала к двери.

На пороге, под дождём, стояла девушка лет семнадцати. Она насквозь промокла: с залатанного пальто ручьями текла вода, с потрёпанной шляпки падали капли. Гостья с сомнением взглянула на девочку в накрахмаленном белом переднике. В ту же секунду Кони заметила мужчину, маячившего на верху лестницы. Кепка у него была надвинута на самый нос, так что Кони не смогла разглядеть лицо. Он опирался на палку.

— Я ведь не ошиблась адресом? — запинаясь, спросила девушка.

Лицо у неё было почти бесцветное, даже губы побелели.

— А что вам нужно? — поинтересовалась Кони.

Мужчина исчез за стеной ливня.

— Место, — девушка выпрямилась и вытерла мокрое лицо грязной перчаткой. — Я хочу устроиться судомойкой. Я прочла объявление в газете.

— Тогда лучше зайдите, — настояла Кони, и девушка вплыла в дом вслед за ней, словно привидение.

Кухарка явно рассердилась.

— Простите, что вас отвлекают, мэм, — извинилась она перед тётей Доротеей. — Сегодня утром я никого не ждала.

Она повернулась к девушке и укоризненно произнесла:

— Ты слишком рано!

Кухарка достала из ящика листок и сверилась со списком, качая головой.

— Но нельзя же просто её прогнать, — возразила тётя Доротея. — Господи, она насквозь промокла!

Девушка беспомощно посмотрела на кухарку, потом на свою потенциальную хозяйку. Её большие синие глаза выглядели так, как будто в любой момент могли наполниться слезами.

— Как тебя звать? — спросила кухарка.

— Браун, — ответила девушка. — Ида Браун.

— Надо же, а у меня и не записано, — заметила кухарка, глядя в свой список. — Ты ведь не из бюро по найму?

— Ты сказала — Ида? — чуть слышно переспросила тётя Доротея.

Глава 3

Кони уставилась на девушку, и тётя Доротея тоже. Марта, ощутив внезапное напряжение, скопившееся на кухне, перестала стучать утюгом и взглянула на гостью. Даже кухарка подняла голову — она служила в доме судомойкой в те времена, когда Ида пропала. Но, видимо, ложных надежд было уже слишком много: Кони увидела, как кухарка пренебрежительно покачала головой.

— Ида не такое уж редкое имя, мэм. У тебя есть рекомендации, милочка?

Девушка прижимала к груди запачканную кожаную сумочку. Побледнев ещё сильнее, она открыла её и принялась копаться внутри, в то время как вода, капавшая с промокшего пальто, собиралась лужей у неё под ногами.

— Сядьте, мисс Браун, — предложила ей тётя Доротея ласково и придвинула стул.

Девушка подалась вперёд — и тут же вскрикнула:

— Ой, мой медальончик!

Цепочка зацепилась за спинку стула.

— Подождите, — Кони поспешила на помощь. — Сейчас отцеплю, иначе порвётся.

Кухарка фыркнула.

— Когда ищут место, не надевают украшений, милочка.

Цепочка, насколько могла судить Кони, была дешёвая — потускневшие, грубо спаянные между собой звенья. Но сам медальон, изящный и крошечный, не больше напёрстка, явно был сделан искусным мастером. Девочка догадалась, что это настоящее золото.

Тётя Доротея подалась вперёд. Лицо у неё стало таким же бледным, как у девушки.

— Дай-ка посмотреть, Кони.

Кони положила медальон с цепочкой на тётину ладонь. Девушка растерянно наблюдала за ними.

Тётины пальцы с лёгкостью нашли потайной замочек и нажали на него — очевидно, они помнили о том, как делали это раньше.

В одной половинке медальона, за стеклом, лежал завиток тонких детских волос цвета бледного золота, а в другой была миниатюрная фотография молодой женщины.

Тётя Доротея кивнула. На губах у неё играла странная кривая улыбка, как будто она сама не знала, плакать или смеяться.

— Я чувствовала, что это ты, Ида! Я всё сразу поняла, как только ты вошла. Это крестильный медальон, который был на тебе в тот день, когда ты пропала!

Кухарка тяжело вздохнула.

— Простите, мэм, но, может быть, не стоит торопиться? Как-то всё слишком внезапно, извините за выражение. Мы про эту девчонку ничего не знаем. А вдруг она обычная воровка, которая хочет нас облапошить? Можно я, с вашего позволения, задам ей вопрос?

Тётя Доротея, с полными слёз глазами, кивнула.

Кухарка повернулась к девушке и сурово взглянула на неё.

— Ты украла медальон?

Девушка негодующе вскинула голову.

— Не крала я ничего!

— Где ты его тогда взяла? — поинтересовалась кухарка.

— Он всегда у меня был, всю жизнь. Это моё, клянусь!

Тётя Доротея заломила руки.

— Ты ведь Ида? Ида, моя милая девочка…

— Меня так зовут, — подтвердила та.

— Осторожней, мэм, — сказала кухарка. — Боюсь я, что это самозванка. А ты перестань пялиться, Марта!

— Я-то узнаю свою плоть и кровь, — упрямо произнесла тётя Доротея.

Она встала и обвила руками промокшие плечи девушки.

Кони нахмурилась, обычно её тётя не была склонна демонстрировать свои чувства. Девушка удивлённо отшатнулась, и тётя Доротея коснулась пряди волос под мятой шляпкой.

— Тот же цвет! И моя фотография! Посмотрите, разве вы не замечаете сходства?

Кухарка подозрительно изучала медальон, и Кони тоже, глядя через её плечо. Она вынуждена была признать, что сходство бросалось в глаза: молодая женщина на фотографии действительно напоминала сидевшую за столом незнакомку. Обе выглядели хрупкими, будто не из этого мира, и волосы тёти Доротеи, прежде чем она поседела от горя, тоже были бледно-золотыми, как у этой девушки.