Слёзы потекли по тётиному лицу.

— Ида! Девочка моя!

Наконец кухарка поверила — и смягчилась.

— Господи помилуй, ну и история!

<ʘ>

Конечно, тётя засыпала девушку бесконечными вопросами, и Кони внимательно слушала ответы, хотя ей самой очень хотелось кое о чём спросить. Кухарка велела Марте, которая по-прежнему стояла с открытым ртом, заварить чай и принести имбирный пирог. И сама засуетилась вокруг, пытаясь скрыть собственные слёзы.

Где Ида жила всё это время?

В сиротском приюте Сестёр Надежды, в Западном Лондоне. Она помогала сёстрам с малышами, а когда подросла, решила пойти в услужение за стол и жалованье. Она знала, сколько ей лет — почти восемнадцать, — потому что на задней стенке медальона были выгравированы её имя — «Ида» — и дата рождения.

— Да, да! — воскликнула тётя Доротея, кивнув кухарке.

Она знает, когда и как попала в приют?

Ей сказали, что она спала в ящике из-под бананов на крыльце, прикрытая грязным одеялом, с золотой цепочкой на шее. Под одеялом нашли клочок бумаги, на котором было нацарапано: «Пожалуста примите бедную сиротку». В приюте Иде дали фамилию Браун.

— Но твоя фамилия не Браун, а Фэрбенкс, как у моего дорогого покойного мужа, и ты вовсе не сиротка! — восклицала тётя Доротея, вытирая глаза кружевным платком. — У тебя есть мать, которая горевала по тебе и думала, что ты пропала или, ещё хуже, умерла! Мы все горевали. Я, тётя Сильвия, твой отчим. У тебя есть родные, Ида. И кузина Кони.

— Констанция Клементина Кэрью, — представилась Кони. — Привет.

Она протянула тёплую руку, которую девушка неловко стиснула своими холодными влажными пальцами. Вид у неё был ошеломлённый и испуганный.

Тётя Доротея хлопнула в ладоши. Обычно эта сдержанная, робкая женщина не выказывала эмоций, но теперь её бледные щёки раскраснелись, а глаза сияли.

— Мы сейчас отведём тебя наверх и переоденем в сухое. Марта сделает горячую ванну. Ты можешь жить в своей прежней комнате…

— Ой, божечки, — глаза Иды полезли на лоб.

— Чудеса, мэм! — объявила кухарка. — Чудеса, да и только. Если бы я не поместила в газете объявление…

— А в приюте не будут спрашивать, где ты? — поинтересовалась Кони.

Ида пожала худыми плечами.

— Ну уж это вряд ли. Одним ртом меньше, всего и делов.

— О господи, — тихо произнесла тётя Доротея. — Боюсь, нам не обойтись без уроков грамотности и произношения, милая.

Та как будто ещё сильнее встревожилась.

— Какие-такие уроки?

— А тот человек, который тебя привёл? — спросила Кони. — Он вернётся за тобой?

Голубые глаза Иды непонимающе взглянули на девочку.

— Какой-такой человек? Я одна сюда пришла. Кони нахмурилась.

Она знала, что Ида врёт.

Глава 4

Кони быстро поняла: всем хотелось, чтобы эта девушка оказалась давно пропавшей Идой. Другой вопрос, действительно ли это было так. И Кони, как единственный разумный человек в доме, решила взять ответственность на себя и выяснить это сама.

Разумеется, тётя Сильвия обрадовалась не меньше, чем тётя Доротея. Она положила ладонь на лоб Иды и словно к чему-то прислушалась, а затем воскликнула:

— Да! Ты действительно моя племянница! Я ощущаю ауру, которая от тебя исходит.

Она убрала руку и шепнула:

— Мы ведь общались друг с другом, не так ли?

— Ничего я не знаю, — ответила Ида, явно озадаченная.

Она попятилась, тревожно глядя на тётю Сильвию, которая в тот день выглядела особенно безумно: парик у неё перекосился, а с плеч свисало покрывало.

Тётя Сильвия ласково улыбнулась.

— Твоя душа беседовала со мной, милая. Я знаю, что ты восстала из мёртвых.

— Я грубостев не люблю, — возмущённо отозвалась Ида. — По-вашему выходит, я мёртвый труп или что?

— Ида совершенно живая, тётя Сильвия, — заметила Кони.

— Её нужно откормить, только и всего, — сказала тётя Доротея.

— Да я отроду худая, — возразила Ида. — Ничего тут не поделаешь. Хотя от приличного ужина, ясное дело, отказываться не стану.

Она удивлённо обвела взглядом свою старую комнату, хотя вряд ли могла её помнить: ей ведь было всего два года, когда она видела её в последний раз. Детскую кроватку уже давно убрали, да и остальные детские вещи тоже. Теперь тут стояла самая обычная мебель — комнату превратили в гостевую (впрочем, гости в доме на Альфред-Плейс-Вест бывали крайне редко). Она была такой же тёмной и грязноватой, как все остальные. К счастью, Ида не заметила слабого запаха сырости: видимо, привыкла к нему в приюте.

Тётя Доротея достала с полки книжку.

— Помнишь, Ида? — дрожащим голосом спросила она. — «Садик Джонни Кроу». Я показывала тебе картинки…

— Ух ты, картинки я помню! — воскликнула Ида.

Она принялась листать книжку, и встревоженное лицо тёти Доротеи засветилось радостью.

— Что мы скажем мистеру Терстону… то есть дяде Гарольду? — спросила Кони у тёти.

Перспектива сидеть за завтраком не с одной, а с двумя девочками его вряд ли обрадует. Зато Кони было бы с кем поговорить. Ей надоела утренняя тишина, прерываемая только в те моменты, когда мистер Терстон скрипел корсетом или вгрызался своими огромными жёлтыми зубами в тост, намазанный селёдочной пастой.

Тётя Доротея ответила — удивительно твёрдым голосом:

— Мы скажем дяде Гарольду, что Ида вернулась. Это всё, что ему следует знать. Не стоит рассказывать о спиритическом сеансе и о том, каким чудесным образом Ида появилась сегодня. Ты ведь понимаешь, Кони, правда?

Кони понимала. Она знала, что мистеру Терстону это не понравится. В то же время она с интересом ждала его реакции на появление Иды.

К тому времени, когда мистер Терстон обычно возвращался домой, Ида преобразилась. Она надела длинное темно-синее платье, принадлежавшее тёте Доротее (они были одного роста), которое эффектно оттеняло её бледную кожу. Волосы ей вымыли и красиво уложили.

Кони с тревогой подумала, что Ида выглядела очень хорошенькой и почти взрослой.

Они ждали в прихожей появления мистера Терстона — две тёти, сама Кони и Марта, которая должна была взять у мистера Терстона пальто. Тётя Доротея велела Иде оставаться чуть в стороне, пока она не расскажет мужу потрясающие новости.

Мистер Терстон появился, как обычно, с шумом распахнув входную дверь. Он встряхнул зонтик, так что капли полетели во все стороны, сунул мокрый котелок и пальто Марте и уставился на тётю Доротею в вечернем платье, словно не веря собственным глазам.

— Ты сняла траур! С чего это вдруг? Ты никогда не досиживала до ужина! Ты недостаточно здорова.

— Но сегодня я вовсе не устала, Гарольд, — робко возразила тётя Доротея.

Смелость как будто покинула её при виде мужа. Она судорожно сцепила руки.

— Кое-что случилось сегодня…

Она замолчала, и мистер Терстон нетерпеливо уставился на жену.

— В чём дело, Доротея?

Тётя пыталась подобрать слова, а потом вдруг сразу выпалила:

— Ида нашлась!

Мистер Терстон пожелтел, как старый сыр, и ухватился за стойку для зонтов.

— Что ты несёшь? Кто её нашёл?

— Она пришла утром, Гарольд, и она действительно моя родная дочь — посмотри на неё!

Мистер Терстон поднял глаза — и переменился в лице. Кровь, как обычно, бросилась ему в голову, и на щеках появились багровые пятна. Он с усилием выпрямился. Никто не заметил этого, кроме Кони, потому что все взгляды были устремлены на девушку в синем платье, которая спускалась с лестницы. Обе тётушки стояли бок о бок, как зачарованные, а Марта по-прежнему держала мокрое пальто и шляпу.

Ида протянула руку и ласково улыбнулась:

— Приятно познакомиться, сэр.

Мистер Терстон взял её за руку и пожал — гораздо слабее обычного.

— Господи помилуй, какая потрясающая новость, — с трудом выговорил он, как будто пытаясь собраться с мыслями. — Как же это произошло?

— И вовсе случайно, сэр, — охотно отозвалась Ида. — Я увидала объявление в газете — требуется судомойка. А на мне был медальончик, я всегда его ношу.

— Что?

Ида достала медальон из-под высокого воротника и протянула мистеру Терстону. Он принялся рассматривать его, поджав губы.

— Он у меня с детства, — услужливо добавила Ида.

— Кажется, я припоминаю…

Мистер Терстон, нахмурившись, взглянул на девушку.

— Мы обыскали весь Лондон, обратились в полицию, к детективам. Моя жена много лет была убита горем. Но вот появилась ты, и у тебя медальон, доказывающий, что ты — Ида. Очень удобно.

— Ага, это я, — подтвердила Ида.

Мистер Терстон вернул ей медальон.

— Значит, нам придётся найти другую судомойку? — он попытался пошутить.

Кони ожидала, что мистер Терстон засыплет Иду вопросами, совсем как тётя Доротея, но он этого не сделал.

— Так ты не возражаешь, Гарольд? — нервно уточнила тётя Доротея. — Теперь, когда Ида нашлась, она должна остаться у нас. Не так ли? Она выросла в приюте, бедная девочка!

— Просто ужас, — с трудом переводя дух и плотнее закутываясь в покрывало, выговорила тётя Сильвия. — Я чувствую, как от неё исходит безрадостная аура того места, где она жила.

— Конечно, она может остаться, — грубо ответил мистер Терстон. — Она, в конце концов, нам не чужая. А теперь извините, я пойду и переоденусь к ужину.