И все это Эдди видел в ее затуманенных глазах, ощущал в дрожи ее тела. Он умело накалял Дороти и тогда, когда зарывался пальцами в густые женские кудри, и тогда, когда кончиками пальцев скользил по ее горлу, медленно спускаясь к груди, выглянувшей из-под распахнувшегося легкого кимоно. Дороти не знала, что грудь вдруг может налиться, как спелый плод, что соски способны вмиг отвердеть и остро отозваться на легкие прикосновения мужских губ, пальцев, зубов… Вдобавок ко всему, она чувствовала, что ее кружевные трусики неожиданно повлажнели, словно ее тело исходило соком…

В душе Дороти начала нарастать паника. Что будет, если Эдди обнаружит предательскую влагу? Это постыдно! Но связь между мозгом и телом оказалась безнадежно нарушенной. Силы покинули ее. В отчаянии она прошептала:

— Не надо, Эдди…

Было понятно — он хочет большего, но если позволить… Самым унизительным для нее было ее неумение ни дарить наслаждение, ни получать его. Эдди наверняка разочаруется, а как раз этого ей больше всего не хотелось.

— Эдд! — умоляла она. — Остановись…

— Помолчи, дорогая…

Как в лихорадке Эдди осыпал ее поцелуями, на ходу развязывая поясок шелкового кимоно, мешавшего ему видеть ее тело целиком. Одной рукой он крепко прижал к подушке обе ее руки, другой гладил живот, бедра, проникая под трусики. Наконец он ловким движением стянул их и, не давая ей опомниться, погрузился лицом в пушистый треугольник, языком нащупал щель между потаенными женскими губами.

Дороти подумала, что умирает, настолько мощное потрясение испытала: в ней все плавилось, дрожало от изощренной ласки. Ноги сами собой призывно раскинулись, плоть жаждала продлить сладкую пытку, о которой она никогда не подозревала.

Ее готовность заставила Эдди оторваться. Теперь он весь склонился над ней своим обнаженным телом, поразив ее мощью напрягшегося члена.

— Прикоснись ко мне, Дороти, — хрипло выдавил он.

Она и так сгорала от желания прижаться к нему, слиться с ним до такой степени, чтобы даже воздух не разделял их. И вдруг поняла: он просит не об этом. Он хотел иного, самого интимного прикосновения, способного усилить мужское желание, обострить его до предела.

Испытывшая жуткий стыд, Дороти отвернулась в тень, чтобы свет лампы на ночном столике не выдал ее.

— Я не умею делать это…

Он заглянул ей в глаза, где было все: отчаяние, смущение и униженность вперемежку со страстью и еще многое другое. Затем поднес ладонь Дороти к губам, нежно поцеловал несколько раз, потом прижал к своей возбужденной плоти.

— Попробуй. У тебя получится.

Неуверенной рукой она стала поглаживать его упругий, напряженный член, наблюдая за своими действиями широко раскрытыми глазами. Вот сейчас, еще секунда, и мужские губы пренебрежительно скривятся, произнеся презрительное «Не так, неумеха!»

Однако этого не произошло.

Закусив губу, Эдди постанывал, глубоко втягивал в себя воздух, замирал, блаженно улыбался и с безудержным пылом обрушивал на нее благодарные поцелуи, а его пальцы легонько ласкали ее внизу, проникая в глубину мягкой, влажной женской плоти.

Все нарастающее желание заставило Дороти вздыматься, постанывать, срываясь на сдавленный крик, в котором угадывалась потаенная мольба.

Еще несколько мгновений назад ее тело сковывал страх, сейчас же оно раскрепостилось, раскрываясь навстречу тому, что должно было произойти чуть позже. В глубине сознания Дороти понимала это, хотела этого и больше не испытывала смущения. Сейчас они с Эдди были единым целым; он ласкал ее, и она отзывалась на его ласку. Прежнего отчуждения между ними как не бывало. Он отстранился от нее только затем, чтобы окончательно сбросить мешавший ему халат, рывком отбросил в сторону покрывало.

Спиной она ощутила прохладу крахмальной простыни, откинулась на высоко взбитые подушки и приняла его на себя, не чувствуя тяжести, впечатавшей ее в постель. Она видела лишь разгоряченное лицо с сияющими синевой глазами, вдыхала аромат волос, скользивших по ее щекам. И тут последнее сомнение — не проявляет ли она безрассудство — было сломлено стремительным натиском. Эдди вошел в нее, овладел ею с нетерпеливой жадностью. Могучими посылами он, казалось, достигал дна, заставляя Дороти вскрикивать, но не от боли, а жгучего ответного желания. И буря смешалась с бурей, волна накатывала за волной. Ничто в мире больше не существовало.

Руками он приподнял ее за ягодицы, помогая войти в ритм, который все убыстрялся и убыстрялся, подводя к пику наслаждения.

— О-о-о… — стонала Дороти, не в силах сдерживаться.

Внутри нее стремительно росло похожее на утонченную боль и все же ни с чем не сравнимое ощущение. Оно заполняло ее целиком. Будто ожил вулкан, пробужденный к жизни могучими природными силами.

— Эдд, Эдд!… — в изнеможении вскрикнула Дороти, содрогаясь от череды глубинных спазмов, и сразу же услышала его протяжный хриплый стон, сопровождаемый конвульсивной дрожью.

Наконец они оба стихли. И только тут она почувствовала тяжесть навалившегося на нее тела, потерявшего прежнюю невесомость.

Эдди осторожно сполз на бок, поцеловал ее в краешек рта.

— Ты жива? — едва шевеля губами, спросил он.

— А ты?

— Меня… нет… Я еще не здесь…

Лицо его было бледным, глаза закрыты, обмякшие руки раскинуты.

Дороти охватило разочарование, почти обида. Конечно, она не была наивной девочкой, надеющейся на клятвы в любви до гроба, но все же Эдди мог бы сейчас произнести хоть несколько нежных слов… Сама она еле сдерживалась, чтобы не признаться, какое потрясающее наслаждение испытала, тем более что даже и не подозревала до сей поры о дремавшей в ней сексуальности. Он перевернул в ней все представления об интимной близости, научил ее быть женщиной… Но, похоже, Эдди воспринял все не с такой остротой. Или это для него рядовое событие, иначе почему он столь безучастен сейчас, сейчас, когда ей так хочется услышать нежные, ласковые слова?…

— Ты жалеешь о случившемся?… — вдруг спросил Эдди.

— Наверное, это было не самым умным с нашей стороны…

Ответив так, Дороти с замершим сердцем ждала, что он возразит, рассеет мучительные сомнения, подарит надежду, а тот молчал.

— Тебе нечего сказать? — робко произнесла она.

— Да, наверное, мы… не должны были допускать этого, Дороти, но сейчас уже поздно сожалеть…

В ее душе будто что-то оборвалось. Она каялась, кляла себя за слабость, которую проявила. Но это была не злость, не ярость, а жгучий стыд. Он душил ее, от него некуда было деться. И хорошо, что Эдди ни о чем не подозревал. Его покойный, безмятежный сон неоспоримо свидетельствовал о полном равнодушии к тому, что между ними случилось, а еще красноречивее… к ней самой…

Из всех рабочих дней недели больше всего Дороти Ламбер не любила понедельники. Этот же оказался — хуже некуда. К скверному настроению, граничившему с внутренней истерикой, матушка-природа добавила свое: небо нахмурилось, из низких сизых туч моросил нудный дождь. В душе Дороти было зябко. Ни заниматься делами, ни вообще думать она не могла, находясь в некой прострации.

Когда в кабинет стремительно влетела секретарша, ей пришлось сделать усилие, чтобы не выдать себя. На лице Тины цвела таинственная, задорная улыбка. Плотно прикрыв за собой дверь, она, почти захлебываясь, в восторге затараторила:

— Он здесь. Сногсшибательный мужчина! Прямо экземпляр из «Плейбоя»!

У Дороти екнуло сердце. Оно сразу подсказало ей, о ком речь. Лицо залила краска, сменившаяся бледностью. Не хватает еще, чтобы Тина догадалась хоть о чем-то, переполошилась она и с напускным равнодушием, давшимся ей с трудом, спросила:

— О ком ты говоришь?

— О мистере Брассе, о ком же еще! — восторженно воскликнула секретарша. — Я думала, такие бывают только в кино.

Дороти деловито придвинула к себе свой рабочий блокнот.

— Что-то я не вижу здесь его имени. Разве мистеру Брассу назначена встреча?… Ты сказала ему, что без предварительной записи я не принимаю?

Тина вылупила на хозяйку глаза — столь суров был ее тон.

— Я всегда придерживаюсь этого правила, но он требует…

— Да, я не люблю ждать, — раздался с порога решительный голос. — Нам необходимо поговорить сейчас, даже если это вне расписания!

— Я приготовлю кофе. Думаю, при такой погоде горячая чашечка не помешает, — услужливо предложила Тина, будто речь шла об осенних заморозках, а не о теплом летнем дожде. — Вы любите с пенкой ли размешать? С лимоном или без?…

— Жаль, я закоренелый холостяк, иначе непременно выбрал бы в жены такую заботливую женщину, как вы, — заметил Брасс. И хотя он при этом улыбался, Дороти не покидало ощущение, что его слова содержат весьма недвусмысленный подтекст, который должен быть осознан и понят.

Наивная дурочка Тина порозовела от комплимента и выскочила из кабинета, Дороти же сухо сказала:

— Не знала, что у тебя такая манера разговаривать. Думаешь, если имеешь дело с секретаршей, так игривый тон самый верный способ расположить к себе?

— Не все помешаны на соблюдении формальностей, как ты, Дороти, — ответил Эдди, без приглашения садясь в одно из кресел, предназначенных для посетителей, и в упор глядя на нее. — А теперь объясни, пожалуйста, почему ты в субботу исчезла и почему два дня не отвечала на телефонные звонки? Я хоть и неотесанный мужлан, но постараюсь понять.

— Я уехала не в субботу, а в пятницу, ночью. Ты в это время дрыхнул без задних ног.

Независимо от желания Дороти, в ее словах прозвучало скрытое обвинение, и Эдди сразу распознал его.

— Ах, вот почему! Я уснул, а должен был бы сказать тебе, как счастлив с тобой в постели! — язвительно усмехнулся он, не сводя с нее насмешливых глаз. — Поступил, так сказать, не по-джентльменски…

— Джентльмен — это не про тебя, — фыркнула Дороти. — Убери ноги со стола, здесь не бар какой-нибудь, где сидят за рюмкой виски.

Эдди вскочил, вплотную подошел к ней. Лицо его стало серьезным.

— Оставим колкости. Хорошо? — Он секунду помолчал, словно раздумывая. — Я в самом деле хочу знать, почему ты обиделась и скрываешься от меня?

— Разве для тебя это важно? — В присутствии Эдди Брасса Дороти далеко не всегда находила нужные слова, сейчас тем более.

— Просто скажи правду, и все, — тихо попросил он.

Из своей юридической практики она хорошо знала, что сказать правду иной раз бывает труднее всего. Чаще ее облекают в слова и выражения, ничего общего с ней не имеющие. Они рядом, около, вокруг… Полное и чистосердечное признание было для нее совершенно исключено. Оно не только повлекло бы за собой новые душевные муки, но еще и выявило бы ее наивность, поэтому она решилась лишь на частичную правду.

— Ты заставил меня нарушить одно из давным-давно установленных мною правил, — сердито сказала она. — Не путать секс с любовью или даже с простой привязанностью. Между ними нет ничего общего… В тебе взыграла плоть, и тут подвернулась я. Почему бы не воспользоваться?… Ты и воспользовался. — Дороти помолчала, едва удерживаясь, чтобы не добавить: «А сейчас не преминул напомнить, что являешься закоренелым холостяком. Ты внес определенность, дабы на сей счет я не заблуждалась». Вслух же она сформулировала свою мысль так: — Я уже побывала замужем и должна заметить, что не стремлюсь повторить подобный опыт, поэтому, так сказать, я без претензий к мужчине… Но на одну ночь сходиться с кем-то я тоже не желаю. У тебя и без меня достаточно богатый выбор партнерш — любительниц такого рода удовольствий.

— Откуда ты взяла?

— Судя по твоей записной книжке, ты предпочитаешь именно таких! — выпалила Дороти, раздраженная недоумением на его лице. — Честно говоря, мистер Брасс, я не удивлюсь, если в постели вы путаете их имена…

— Только, ради Бога, не начинай снова называть меня мистером Брассом! После совместной ночи это уж совсем глупо! Кстати, откуда ты знаешь, чьи имена записаны в моем блокноте?

— Кроме Мэгги, я не знаю никого, — покраснела Дороти. — Она звонила в твое отсутствие.

— Если я разделил постель с тобой, значит, из этого автоматически следует, что с ней я делаю то же самое? — Эдди насмешливо заглянул ей прямо в глаза. — Классический пример женской логики! Непростительной, однако, для женщины-адвоката… Хотя это и хорошо — изворачиваться ты, судя по всему, так и не научилась.

Он одновременно и уязвил, и похвалил ее. Как реагировать? Она сообразила, что лучше уж пусть Эдди считает, будто перед ним недалекая, взбалмошная женщина, которая не способна управлять ни своими эмоциями, ни головой.

А Эдди тем временем продолжил:

— Похоже, правда заключается в том, Дороти, что ты ревнуешь, только я не могу понять почему, если нас ничто не объединяет…

— Это так и есть. Мы живем разной жизнью, принадлежим к разным социальным кругам и не имеем ничего общего.

Несколько мгновений Брасс размышлял над ее словами, затем сказал:

— Не совсем так. Например, мы оба заинтересованы в разрешении дела, касающегося загадочного поведения и поступков некой Сьюзи Хедлоу.

Дороти одарила его ледяной улыбкой. Обычно она так улыбалась в суде, когда адвокату противоположной стороны казалось, что он загнал ее в тупик. — Очевидно, ты слишком часто смотришь по телевизору детективы. В деле мисс Хедлоу нет никаких загадок.

— Нет? — задумчиво повторил Брасс. — Поживем — увидим…

— Будущее покажет, кто прав. А пока, если ты уже все сказал… — Дороти выразительно кивнула в сторону двери.

— Не все, — нахмурился тот. — Послушай, по-моему, нам незачем заострять внимание на том, что произошло между нами лично в пятницу ночью… Что случилось, то случилось. Возможно, мы оба поступили не очень мудро…

— Это мягко сказано, — спокойно произнесла Дороти, радуясь, что тот не понимает, какую боль она испытывает сейчас. — Мы поступили глупо, а главное — безответственно.

— Имеешь в виду возможные последствия?

— Если ты намекаешь на беременность, уверяю, тебе не пришлось бы ни о чем беспокоиться.

— Я говорю не о таком риске, Дороти, — мягко уточнил Эдди. — Спонтанная любовь может принести более серьезные неприятности, чем незапланированная беременность. Кстати, в подобном случае я не стал бы уклоняться от определенных обязательств! Вообще-то я обычно… соблюдаю осторожность. Как правило. Пятница была исключением… Что же касается моих неразборчивых связей, на которые ты намекала, можешь не опасаться. Я здоров.

Дороти глотнула воздух, в горле у нее пересохло. Ей была неприятна сама тема. Интимная близость, доставившая ей самое большое наслаждение, окрасилась вдруг непереносимой пошлостью. Она чувствовала себя девушкой, приглашенной на пару часов из бара.

— Надеюсь, от меня ты соответствующую справку не потребуешь?

Эдди снова пристально посмотрел на Дороти. В его взгляде сквозило сожаление.

— Вот и поговорили… Конечно, ты можешь постараться забыть то, что случилось, но я все прекрасно помню. И твои воинственные доспехи, и… капитуляцию… Я не знаю, чего в тебе больше — хорошей актрисы, прикидывающейся страстной женщиной, или наоборот.

Этого Дороти не могла вынести. Вскочив с кресла, она собрала со стола папки с бумагами и направилась к двери, опасаясь, как бы не расплакаться.

— Жаль, что ты оказался тупицей. Тогда мы сейчас оба были бы избавлены от подобного разговора. А теперь извини, у меня есть более важные дела, чем воспоминания о ночи, которая нам обоим принесла лишь разочарование.

— Мы можем попробовать наш опыт повторить.

Дороти смерила его презрительным взглядом.

— Увольте. — У самого порога она обернулась: — Да, совсем забыла. Я, к сожалению, не смогу больше уделить внимание Джеки. Но можете не беспокоиться. Вчера я нашла человека, который сможет побыть с собакой в ваше отсутствие. Когда он вам понадобится, созвонитесь с Тиной, она его вызовет.

Появление в дверях секретарши с подносом, на котором стояли чашки с кофе, заставило Дороти чуть отступить, иначе они столкнулись бы.

— Куда ты несешь папки? — удивилась Тина.

— Эти дела уже готовы к оформлению.

— Почему ты не позвала меня, как обычно? Вот, пейте кофе, а их я сама отнесу на регистрацию.

— Мне все равно нужно появиться на втором этаже… Меня просили зайти на адвокатскую коллегию, так что по пути. Проводишь потом мистера Брасса? Мы уже все с ним обсудили, и больше нам говорить не о чем.

Эдди подумал: то, как Дороти захлопнула за собой дверь, может означать лишь одно: она захлопнула ему дверь в свою жизнь.

— Кажется, ваша патронесса недолюбливает меня.

— Не спешите с выводами, — вздохнув, ответила Тина. — У Дороти сложный характер. Да это и неудивительно, если принять во внимание, через что ей пришлось пройти. Надеюсь, вы не позволили себе какую-нибудь бестактность? В мужчинах она этого не переносит.

— Кажется, я понимаю, о чем вы говорите. Дороти Ламбер не очень повезло с мужем?

— Еще как! Ей не позавидуешь. Но она сильный и хороший человек, каких мало. А срывы, которые иногда с ней бывают, — ерунда. Можно простить. Выпейте, пожалуйста, кофе, если вы не слишком торопитесь. Он очень вкусный.

— С удовольствием, но только вместе с вами, — улыбнулся Брасс. — Не можем же мы позволить пропасть такому ароматному кофе!

— Я варю его по специальному рецепту, чуточку соли добавляю. Дороти любит именно такой.

— Да что вы говорите? Она гурманка, а вы ей, конечно, потакаете? — с веселой беспечностью спросил он.

Тина всплеснула руками.

— Ничего подобного. У нее вовсе нет прихотей. Вот раньше я работала в одной компании, так ничем не могла угодить. Но за дела, уж поверьте, Дороти Ламбер спрашивает по всей строгости…