Дети молчали, но их лица горестно сморщились, как будто они собирались заплакать. Но Алекс не мог остаться, как не мог и взять их с собой.

— Вы нужны здесь, чтобы присмотреть за младшими, — схитрил он. — Вы позаботитесь о них?

— Но у каждого из них теперь есть своя семья, — буркнула Мэг.

— Вас ведь тоже взяли…

— Да, но, мы там пришлись не ко двору, — возразил Робин.

Действительно, пристроить Робина и Мэг оказалось труднее всего. Они были очень разные — Робин происходил из семьи богатого маркиза, и если бы не происки англичан, отнявших и громкий титул, и обширные земли, рано или поздно унаследовал бы все это от отца; Мэг же не могла похвастаться благородным происхождением: она была дочерью деревенского кузнеца. Как и многие другие, девочка вместе с матерью последовала за отцом в Каллоден, а когда отца убили, они обе бежали и укрылись среди холмов; там, в одной из пещер, мать Мэг умерла от воспаления легких.

Разумеется, девочка не отличалась хорошими манерами, но общение с Робином оказывало на нее благотворное влияние, к примеру, она стала более грамотно говорить. Дети очень сдружились и, оказавшись в Париже, наотрез отказались расставаться, что, конечно, очень затрудняло поиски новых опекунов.

— Этьен пообещал вас навещать, — сказал шотландец. Граф любил поболтать с детьми и даже как-то свозил их на прогулку, и они привязались к нему, видимо, распознав во французском аристократе такого же авантюриста, как и их спаситель.

При имени графа лицо Робина просветлело.

— Этьен обещал научить меня играть в карты! — похвастался он.

Алекс нахмурился — он хотел для мальчика совсем другого. Впрочем, сам он вряд ли мог служить для Робина примером, ведь последний год-полтора он только и делал, что грабил и убивал.

— Нет, мои дорогие, — покачал он головой, — вам обоим нужно прежде всего получить хорошее образование.

Дети обменялись быстрыми взглядами — похоже, они придерживались иного мнения. Но переубеждать их уже не было времени — Берк, оставшийся на улице с лошадьми, совсем заждался хозяина. Алекс неловко замер, боясь подойти для прощания поближе — это было бы слишком тяжело и для него, и для детей.

Доведется ли свидеться с ними вновь? Он прекрасно понимал, насколько опасно предстоящее путешествие. Если его захватят англичане, он вряд ли останется в живых, даже имея французское каперское свидетельство. Да и бразильские туземцы, судя по рассказам Этьена, относятся к европейцам отнюдь не дружелюбно…

Однако больше медлить было нельзя. Алекс пожал Робину руку, как взрослому мужчине, потрепал Мэг по плечу и вышел, изо всех сил стараясь не думать о покинутых детях. Он сделал для них все, что мог, и даже больше…

Впереди его ждала масса дел. С помощью Этьена удалось найти первого помощника, Клода Торбо, который, в свою очередь, порекомендовал в качестве канонира своего знакомого, французского морского офицера в отставке. Оставалось лишь полагаться на его мнение и надеяться, что отставка офицера была вызвана только окончанием войны с Австрией, а не профессиональными огрехами. У Алекса тоже нашлось несколько знакомых матросов, которые с радостью выразили желание присоединиться к экипажу, — шотландец счел это добрым знаком.

«Удастся ли поладить Берку и Клоду?» — беспокоился он. Берк, в отличие от первого помощника, ничего не понимавший в мореходном искусстве, годился только для самой черной работы, хоть она и пришлась ему не по вкусу. Что ж, он сам виноват, ведь Алекс дал ему право выбора: уйти в море вместе с ним или жить во Франции, взяв остаток денег, и Берк выбрал море. Так что теперь ему придется подчиняться первому помощнику, как это ни претит его свободолюбивой натуре.

— Проклятый лягушатник… — с презрением пробормотал Берк и сплюнул сквозь зубы, когда хозяин вышел на улицу. По-видимому, он тоже думал о будущей службе.

— И все-таки ты должен слушаться Клода, — покачал головой Алекс. — Я и сам буду выполнять его указания, потому что хотя и знаю море, ни разу в жизни не участвовал в морском бою.

Клод нужен нам как воздух, к тому же дисциплина на корабле — первое дело.

— Бой всегда бой, на суше он или на море, — хмыкнул Берк. — Главное, у нас должен быть волынщик, чтобы дать сигнал к атаке. А кто с этим справится лучше меня?

— Вот как, ты играешь на волынке? — изумился Алекс. Неужели печально знаменитый разбойник Берк еще и музыкант? Впрочем, он сам, Алекс, со дня на день станет пиратом, так что чему удивляться!

— Да, милорд. Правда, мне уже давно не доводилось играть — я бросил свой инструмент на поле битвы: что пользы оплакивать мертвых? Но если вы позволите, я знаю, где купить новый.

— Хорошо, купи, — согласился Алекс. — Даю тебе на это два часа, но не больше, потому что в Гавре нас уже ждет граф. И, пожалуйста, больше никаких «милордов» и «сэров», — напомнил он.

Слуга безразлично пожал плечами.

— Ты понял меня, Берк? — нахмурившись, спросил он.

— Да, сэр! — дерзко откликнулся разбойник, и Алекс махнул рукой — этого паршивца не переделаешь. Бог с ним, сейчас не до него, ведь до выхода в море надо решить тысячу проблем.

И Алекс погрузился в мысли о делах. Но в его памяти то и дело возникали опечаленные мордашки Робина и Мэг.

Лондон

Столица изумила Дженну ослепительным великолепием, кипучей энергией и непролазной грязью.

Первым, что бросилось в глаза неискушенной провинциалке, были именно кучи отбросов на улицах, которые к тому же распространяли отвратительную вонь. Зажав платочком нос, Дженна отвернулась от окна и постаралась умерить свое любопытство, но, когда нанятый ею экипаж покатил по булыжной мостовой Стрэнда, главной торговой улицы Лондона, девушка не удержалась и снова выглянула наружу. Улица кишела прохожими, и Дженна заметила, что среди хорошо одетых дам и джентльменов то и дело попадались попрошайки и лоточники, наперебой расхваливавшие свой товар. Контраст между богатыми и нищими, между прекрасными домами и грязью на тротуарах поразил Дженну до глубины души.

Ей, «синему чулку» из сельской глуши, любой город, а тем более Лондон, представлялся чудесным местом, где сбываются мечты. Столица совсем не походила на свой воображаемый образ. Тем не менее Дженна не могла не признать, что вид фланировавших по улице модно одетых мужчин и женщин, с ледяным равнодушием не замечавших нищих, не лишен некоторого очарования.

Она раздала нищим несколько монет — немного, но большего она потратить не могла: все ее достояние составляли пятьдесят гиней да мешочек с драгоценностями, которые выдал ей отец. Этого хватит на некоторое время, но если будущий муж ее отвергнет… Очень смутно представляя себе свое будущее, девушка знала точно только одно: в Шотландию она уже не вернется — разве можно забыть выражение облегчения на лицах провожавших ее родителей и сестер? Она для них обуза, бремя, от которого они давно хотели избавиться. Что ж, она им в этом поможет.

— Дженет, даме неприлично так пялиться на прохожих! — послышался сварливый окрик.

Вздрогнув, девушка отвернулась от окна — с Мэйзи Кемпбелл, крупной, дебелой женщиной, вечно чем-то недовольной, лучше не спорить. Мэйзи была компаньонкой Дженны, и мысль о том, что следующие несколько месяцев придется провести в ее обществе, приводила девушку в ужас. Положение скрашивало только присутствие горничной Селии.

И все же на душе у Дженны было радостно — ее не оставляло предчувствие, что с ней произойдет нечто необыкновенное. Может быть, она встретит кого-то, кто полюбит ее или просто будет в ней нуждаться и, в отличие от родных, примет ее такой, какая она есть…

Корабль на Барбадос отплывал через семнадцать дней, и до отъезда Дженна должна была обзавестись гардеробом — несколькими туалетами, очень легкими, как советовал отец, поскольку на острове большую часть года стояла жара. Там другой климат, другое полушарие, другой мир…

Дженна сумела дважды ненадолго ускользнуть от бдительного ока Мэйзи и прогуляться по Аондону в компании Селии — она считала, что быть в столице и ничего не увидеть — просто преступление. Увы, девушки не могли самостоятельно отправиться на более длительную экскурсию, для которой требовались экипаж и сопровождение. Однако в один прекрасный день им все-таки удалось прокатиться по Лондону, и эта поездка доставила Дженне огромное удовольствие, даже несмотря на присутствие Мэйзи.

Они отправились в модный салон — Дженне еще не доводилось бывать в подобных заведениях, потому что дома для нее шила приходящая портниха. Девушка жалела только о том, что ко всем ее новым платьям с короткими рукавами придется носить длинные перчатки — в теплом климате это наверняка покажется странным и, кроме того, будет очень неудобно.

Не обращая внимания на негодующие взгляды миссис Кэмпбелл, она с любопытством смотрела в окно экипажа на пробегавшие мимо роскошные дома, аллеи парка… Наконец колеса застучали по мостовой Стрэнда, и экипаж остановился перед одним из магазинов. Кучер спустился с козел, чтобы помочь пассажиркам выйти, но швейцар, стоявший у дверей, опередил его. Он подал руку сначала Дженне, потом миссис Кемпбелл и Селии и проводил их внутрь. Лавируя между манекенами в элегантных нарядах и столами, заваленными отрезами тканей самых разнообразных рисунков и расцветок, навстречу посетительницам уже спешила хозяйка ателье — крупная дама в летах.

— Рада вас видеть, мадам, — поклонилась она. — Вы, должно быть, леди Дженет Кемпбелл? Мы вас ожидали. Не хотите ли взглянуть на фасоны и ткани, которые я для вас подобрала? Ваш отец сообщил, что вы хотите заказать полный гардероб, и распорядился не экономить. Все расходы будут записаны на его счет. Ах, миледи, вам предстоит такое восхитительное, романтичное путешествие! Я счастлива, что могу предложить вам свои услуги…

Она распиналась в том же духе еще несколько минут, и Дженна перестала слушать ее болтовню, с грустью размышляя о том, чем вызвана щедрость отца. Чувством вины или радостью освобождения от тяжкого бремени, угнетавшего его всю жизнь?

Фасоны, предложенные хозяйкой ателье, оказались на редкость вычурными — с фижмами и кринолинами на китовом усе. Памятуя о жарком климате Карибского моря, Дженна оставила только одно платье с кринолином и объяснила портнихе, что остальные должны быть самого простого покроя с длинными или короткими рукавами, но к платьям с короткими рукавами нужны еще перчатки в тон.

Настало время снимать мерки. Дженна в сопровождении своей горничной, хозяйки и одной из портних направилась в примерочную. Селия помогла ей снять платье и корсет, и на девушке остались только сорочка и чулки.

При виде багрового родимого пятна, змеившегося от кисти до локтя и выше, миссис Койл изменилась в лице, но через мгновение ее губы вновь сложились в любезную улыбку. В отличие от нее, молоденькая портниха не смогла сдержаться и ахнула. Нахмурившись, миссис Койл отобрала у нее мерную ленту и взялась за дело сама.

— О, миледи, у вас прелестная фигурка, — с преувеличенным восторгом заметила она. — Шить для вас будет подлинным наслаждением.

Но настроение Дженны уже было безнадежно испорчено — она с трудом достояла до конца процедуры, чувствуя себя униженной, словно ее, как какого-нибудь циркового уродца, выставили на всеобщее обозрение. С сочувствием поглядывая на свою госпожу, Селия помогла ей одеться, и Дженна с облегчением натянула перчатки.

— Примерка на следующей неделе, миледи, — предупредила миссис Койл.

Кивнув, Дженна направилась к двери, в которые входили новые посетительницы. «Им-то длинные перчатки не нужны», — с завистью и горечью подумала она.

Неужели до конца ее дней на нее будут смотреть как на прокаженную?

Сможет ли жених разглядеть ее душу, или он, как все остальные, только ахнет и с отвращением отвернется?

Погруженная в свои невеселые мысли, Дженна села в экипаж.

На море

Стоя на палубе фрегата, Алекс задумчиво смотрел вдаль.

Корабль, которому он дал имя «Ами», вышел из Гавра четверо суток назад, в темную безлунную ночь. За это время новоиспеченному каперу трижды встречались английские купеческие суда, но ни разу его путь не пересек военный корабль, хотя Алекс отлично понимал, что англичане держат море вокруг гавани противника под неусыпным надзором. Чтобы не накликать беды, Алекс предпринял ряд предосторожностей: он распорядился тщательно прикрыть пушки и сложенные рядом с ними боеприпасы просмоленной парусиной, а также поднял английский флаг. Охотиться предстояло в Карибском море, и не стоило раньше времени дразнить гусей.

Команда подобралась неплохая — в основном шотландцы, ирландцы и французы; был также один матрос-португалец и несколько американцев, которые, по их словам, списались на берег в Гавре, недовольные чересчур крутым нравом своего прежнего капитана. Прежде чем взять американцев в команду, Алекс побеседовал с ними лично, стараясь определить, не буяны ли они, но, похоже, жители заокеанских колоний говорили правду. Буянить они не собирались, им, как и другим кандидатам, хотелось одного — получать долю добычи, а не жалкое матросское жалованье.

Только пятеро из команды имели опыт обращения с пушками, поскольку раньше служили канонирами во флотах разных стран, поэтому Клод решил провести артиллерийские учения, как только «Ами» отойдет подальше от оживленных торговых путей.

Члены команды, похоже, неплохо ладили, объединенные неприязнью, даже ненавистью к англичанам, хотя американцы относились к общему недругу наиболее терпимо.

Алекс предполагал добраться до Карибского моря менее чем через три недели. «Ами» развивал неплохую скорость — качество, очень важное для каперского корабля. Капитан решил, что скоростные качества, дружественные порты и добыча — английские суда, груженные товарами из колоний или сахаром и черной патокой из Вест-Индии, — основные слагаемые успеха затеи с каперством. Мысль о скорой мести англичанам, пусть даже мелкой, несопоставимой по масштабам с их преступлениями против Шотландии, заставляла Алекса дрожать от нетерпения.

Увы, до этого момента еще больше двух недель, пока же можно позволить себе беззаботно стоять на палубе, наслаждаясь свежим ветром, нежарким солнцем, голубизной бескрайнего неба… Денек и впрямь выдался отличный, из тех, о которых мечтают все моряки. Нежась на солнце, Алекс впервые за последние два года почувствовал себя свободным человеком, хозяином своей судьбы. Здесь, в море, он мог наконец забыть про свой шрам и раненую ногу, потому что на корабле на его увечья никто не обращал никакого внимания.

Внезапно его благостное состояние нарушил вопль одного из матросов:

— Капитан, капитан!

— Сейчас же отпусти меня! — выкрикнул мальчишечий голос, и еще один детский голосок громко выругался.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Алекс повернулся на крики и увидел матроса, тащившего за собой две отчаянно сопротивлявшиеся тщедушные фигурки.

— Тайно пробрались на борт, сэр, — доложил матрос. — Обнаружены в кормовом трюме, в пороховом погребе, — добавил он, неодобрительно цокнув языком.

Это были Робин и переодетая мальчиком Мэг. Помрачнев, Алекс приподнял шапку, прикрывавшую ее головенку, и невольно вздрогнул — от роскошной рыжей шевелюры, которая так украшала Мэг, остались только неровно остриженные вихры. Девочка смотрела на своего спасителя с вызовом, чумазая, как трубочист.

Робин же, тоже походивший на трубочиста, хорохорился, стараясь держаться с достоинством, однако сквозь внешнюю браваду в нем проглядывала неуверенность.

— Как, черт побери, вы сюда попали? — рявкнул капитан. Мэг молчала, упрямо выпятив нижнюю губку.

— Приплыли из Парижа на барже, капитан, — доложил мальчик.

— На какой такой барже?

— Мы слышали, как вы говорили о доставке припасов для предстоящего плавания на барже из Парижа, поэтому пошли к реке и разузнали, какая баржа идет к вам в Гавр, ну, а пробраться на нее не составило никакого труда.

— И вы, бросив своих опекунов, тайком приплыли в Гавр?

— Да.

Алекс только сердито хмыкнул. Что он мог сказать этим негодникам? Что без спросу забираться на корабль нехорошо? А разве сам он, вор и разбойник, не нарушал законы божеские и человеческие? Нарушал, и не один раз! И дети это прекрасно знали. То, что он шел на преступление ради их спасения, не имело никакого значения, к тому же, если откровенно, он делал это не только ради них, но и ради себя — хотел остаться в живых, чтобы отомстить англичанам. Так что пример он детям подавал плохой и не ему упрекать их в непослушании.

— Вы пообещали выполнить мою просьбу и нарушили слово! — ухватился он за единственный разумный аргумент.

— Господи, да когда мы обещали-то — год назад! — ухмыльнулась явно нераскаявшаяся Мэг.

— Слово есть слово, если дали — держите, — возразил Алекс, чувствуя, что роль воспитателя ему удается плохо. Он больше года старался им стать, но всегда смотрел на свои новые обязанности как на нечто временное и не самое важное. Раньше он никогда по-настоящему не имел дела с детьми и не думал обзаводиться собственными, поэтому, взяв на себя заботу о сиротах, он не пытался заменить им отца, а просто делал для них все, что мог, до тех пор, пока не нашлись люди, готовые предоставить детям надежный кров и родительскую любовь.

Увы, в выжженной горем душе Алекса любви не было, только гнев. Дети, пережившие не меньшие страдания, тоже были очень ожесточены, а он не знал, как вернуть им душевный покой, как научить их тому, чего сам он уже давно лишился, — любви, доброте, чести…

Но он четко понимал, что пиратство и дети — несовместимые понятия. Это занятие для таких, как он. Что ему еще осталось в жизни? Ничего. У него нет будущего, нет и не будет семьи.

— Проклятие, да как они здесь… — всплеснул руками подбежавший Берк.

— Приплыли из Парижа на барже, — опередил его вопрос Алекс. — А вот как они сумели пробраться к нам на борт, это требует отдельного разговора.

Робин и Мэг переглянулись, и мальчик уставился в палубу.

— Ты что-то хочешь сказать, Робин?

— Только то, что попасть на «Ами» было легче легкого. Когда мы увидели, что вы отплываете, то взяли немного фруктов и поднялись на борт, сделав вид, что хотим продать их матросам, а когда те отвлеклись, мы спрятались.

— Боже, если бы мы напали на встречный корабль, и он ответил бы нам огнем… — пробормотал Алекс, бледнея. Для него была невыносима сама мысль, что дети могли пострадать.

— Но ничего же не случилось, милорд, — возразил Робин. — Мы с Мэг так хотим пить…

— И есть, — добавила девочка. — Мы еще вчера доели все фрукты, которые захватили с собой.

— И когда вы собирались выйти из трюма? — продолжил допрос Алекс.

— Далеко в море, чтобы вы не смогли вернуть нас обратно, — ответил мальчик, — но Мэг так проголодалась…

— Ты тоже есть захотел! — запальчиво воскликнула его подружка.

У капитана дрогнуло сердце — бедные, они четверо суток провели в полной темноте почти без еды и питья. Суровое испытание для детей, хотя Мэг и Робину случалось голодать и раньше. Ну разве можно не любить и не жалеть этих сорванцов? А он-то думал, что после визита в Париж покончил с сантиментами…

— Что, «зайцы»? — спросил первый помощник Клод, подходя к детям, которых уже окружили моряки.

— Они самые, — кивнул Алекс.

Клод встал возле капитана. Плотный, плечистый, дюйма на два выше, первый помощник казался настоящим великаном рядом с Алексом, который, правда, тоже отличался немалым ростом, но за два года мытарств очень похудел. Он и потом, когда появилась возможность наверстать упущенное, ел мало. На корабле, доставившем Алекса и спасенных им детей во Францию, многие малыши с жадностью набросились на еду, другие же беглецы, включая Алекса, ели понемногу, только чтобы заглушить голод. Алекс до сих пор не смог побороть эту привычку, как, впрочем, и Мэг, которая со времени исхода из Шотландии, казалось, не набрала ни грамма веса.